Отзыв официального оппонента о диссертации Иосафа Семеновича Ладенко

[1],

[2]представленной на соискание ученой степени доктора философских наук

Я не знаю, часто ли специалисты-«предметники» приглашаются на философские форумы, но для меня — это первое выступление перед аудиторией профессиональных философов, с тех пор как я 24 года назад сдал экзамен кандидатского минимума по философии. В то же время мой предмет — вычислительное дело, создание и применение ЭВМ — не только в   высшей степени нуждается в хорошей философской подкладке, но и сам, своим существованием и развитием оказывает сильное обогащающее влияние на философию на основе признания того факта, что понятие информации и ее обработки становится в ряд наиболее фундаментальных философских категорий.

Это обстоятельство приводит к некоторой двойственности в моей позиции на этой защите: с одной стороны, я заинтересован в предмете и занимаю активную позицию по ряду вопросов, обсуждаемых в диссертации; с другой стороны, я не могу ни в коей мере признать себя специалистом-философом, даже если говорить о философии информатики так же, как говорят, скажем, о философии физики. Конечно, я постарался подвергнуть прочитанный мною текст научному анализу, но анализу, прежде всего с позиций моей науки, прибегая к философской терминологии не более чем в стиле и рамках «стихийного» материалиста и диалектика.

В частности, я заведомо не смогу помочь ученому совету в сопоставлении работы диссертанта с другими работами и учениями, имеющими отношение к предмету исследования. В моей оценке диссертационной работы главным будет эффект узнавания — т. е. подтверждения тех эмпирических наблюдений или конкретных положений, которые составляют основу моего профессионального мировоззрения.

Приступим к обзору   основных положений диссертации. Прежде всего я хотел бы подтвердить актуальность темы, поднятой диссертантом. Затрагивая, в рамках классификации основных разделов философии, главным образом теорию познания, она, тем   не менее, получила свое специфическое развитие прежде всего благодаря новой реальности, пришедшей на сцену вместе   с появлением ЭВМ. Автор и сам говорит об этом во многих   местах.   По существу, диссертация пытается охарактеризовать в терминах философских категорий общий  контекст, в котором применяются ЭВМ. Никакое другое техническое средство не пронизывает так много видов человеческой деятельности и не взаимодействует с ними так тесно, как вычислительная машина. Эта универсальность делает ЭВМ, одновременно, очень своеобразным, в то же время неспецифичным, орудием труда, придавая тем самым всем аспектам своего применения самый фундаментальный характер. И если мы можем говорить о «машинной» математике, об «искусственном» интеллекте, то я совершенно не представляю себе «машинной» философии. Тем самым, в дополнение к признанию актуальности работы, я подтверждаю безошибочность ее отнесения к основной проблематике диалектического материализма.

Далее, я хотел бы отметить фундаментальный характер работы. Автор ввел в литературу весьма широкое и новое понятие интеллектуальной системы, существенно обогатил такие важные философские категории, как модель и моделирование, и подверг эти понятия весьма подробному анализу, в сопоставлении как с разными формами человеческой практики, так и с основными категориями и понятиями теории мышления. Работа, безусловно, затрагивает коренные вопросы теории познания и проливает свет на некоторые недостаточно изученные и в то же время весьма актуальные проблемы, например, переход от знания к умению, от концептуальной модели к операциональной — что имеет прямое отношение к тезису о науке как о непосредственной производительной силе.

Все принципиальные положения автора содержатся во введении. Написанное непривычным для свежего читателя высоким, но быстро вызывающим к себе уважение стилем, введение четко вкладывает концепции автора в общее русло теории познания диалектического материализма. Наиболее важными положениями диссертации я полагаю следующие:

1. Трактовка процесса познания и применения знаний как оперирования с моделями.
2. Понятие интеллектуального процесса как целенаправленной деятельности, вовлекающей логические, семиотические и физические средства.
3. Органическое объединение в концепции интеллектуального процесса человеческого интеллекта и технических средств с выделением семиотической системы как общей сети, охватывающей взаимодействие человека и машины.
4. Трактовка имитационного моделирования как особой формы познавательной деятельности.
5. Однопорядковость, историческая относительность сочетания естественных и технических средств в процессе познания, находящая свое выражение в существовании гибридных интеллектуальных процессов.
6. Трактовка стремления к исчерпывающему знанию как смены моделей, составляющих последовательные приближения, и связанных с этими моделями версий интеллектуальных процессов.

Отдельно я хотел бы выделить положение, которое в равной степени можно считать и основанием, и приложением диссертационной работы, — это рассмотрение самого процесса познания в принятой автором структуре интеллектуального процесса, представленное в схематической форме в последней главе.

Охарактеризую, далее, более частные положения, развиваемые автором в главах диссертации.

В главе «Гносеологическая структура имитационного моделирования интеллектуальных процессов» главным содержанием является развернутая аргументация тесной связи имитационного моделирования с познавательной деятельностью и полезности трактовки интеллектуальных процессов как имитационных моделей. В разделе 1.2, в частности, хорошо раскрыта инструментальная роль имитационной модели, которая, с одной стороны, превращает знание в действие, а с другой стороны, служит уже в сугубо познавательной деятельности каналом, по которому реализуется критерий практики. Весьма выразительно представлена цепочка перехода от содержательного анализа проблемы к использованию модели: понятие — формализация — символизация — уравнение — модель — инструкция к применению. Заслуживает одобрения настойчивость автора в подчеркивании «всепроникаемости» знаковых систем во все уровни мыслительной деятельности.

Вторая, третья и четвертая главы, по существу, посвящены понятийному анализу познавательных и, вообще, мыслительных процессов в         рамках системы представлений об интеллектуальных процессах и имитационном моделировании. Часть этого материала, по-видимому, содержит как бы переизложение ряда фактов с использованием понятийного аппарата автора. Часть материала выглядит как отголоски некоторых менее известных мне дискуссий, например, о том, изучает логика мышление или нет. В то же время, по-видимому, многие положения автора являются новыми.

Я хотел бы обратить внимание на систематичное и целеустремленное проведение принципа заменимости (естественно, в четком контексте рассматриваемой модели) человека и устройства; трактовку системного подхода как взаимодействия нескольких семиотических систем (2.1); весьма точный и ясный для любого программиста анализ соотношения именования и замещения (2.2); правомерность изучения логической формы задач (это сейчас целый раздел в программировании) (2.4); поучительную пропорцию «интуиция/дискурсия = эвристика/алгоритм» (3);  учение о наглядности как предпосылке логического анализа (3.1); различение осмысленной и неосмысленной формализаций (3.3).

О роли пятой главы, в которой дается схемное представление ряда познавательных процессов, я уже говорил. Для меня также было интересно обнаружить систематическое употребление понятия «программа» как операционального носителя знания и средоточия связей между интеллектом, семиотическими средствами мышления и составом физических средств в имитационной системе (5.4).

Заканчивая, так сказать, согласительную часть отзыва, хотелось бы отметить, что многие положения автора побуждают к обширной дискуссии. Конечно, большая часть вопросов, которые можно было бы поднять, связана с тем, что материал диссертации, несмотря на свою многомерность и насыщенность, в общенаучном плане лишь приоткрывает дверь в почти нетронутую область философии. Вспомним, что диалектический материализм сложился через двести лет после Ньютона и Лейбница, через сто пятьдесят лет после Эйлера, через сто лет после французских просветителей, на плечах Фейербаха и Гегеля.

Сейчас же контуры научно-технической революции еще только складываются, учение о развитом социализме зреет у нас на глазах, а если говорить ближе к теме, то история вычислительной техники едва насчитывает 30 лет. В то же время масштаб и динамика современных процессов нисколько не уступают масштабам обстановки XIX века. Поэтому и обсуждаемая диссертация — это всего лишь конспект той новой главы теории познания, написание которой потребует усилий не одного десятка людей. Поэтому, хотя, как я уже сказал, новизна и масштабность работы провоцируют читателя  на размышление и дискуссию, я ограничу свои замечания лишь вопросами, на которые можно надеяться получить ответ в ходе защиты.

Говоря во введении о методологии исследования, автор ограничился ссылками на ряд созвучных ему положений классической литературы. В то же время диссертант не сформулировал явно одно из своих основных методологических положений, состоящих в том, что он исследует интеллектуальные системы методом логического анализа. Соответствующие методологические положения рассеяны почти по всему тексту диссертации, само слово «логика» и, в особенности, «логический» используются постоянно и не всегда в одном и том же смысле. Более четкая и явная трактовка логического метода углубила бы рельефность изложения.

Во введении не вполне удачно, на мой взгляд, разделены цели и задачи исследования. То, что автор называет задачами, более естественно назвать содержанием исследования.

У меня сложилось впечатление, что иногда автор слишком жестко разграничивает сферы влияния психологического и логического подходов к изучению процессов мышления. Может быть, это оговорка, но у него сказано (стр. 110):

 «…В логических моделях представляются такие свойства мышления, которые не зависят от его психологических, физиологических и иных свойств, связанных с функционированием нервной системы человека». Мне же кажется, что психология, так сказать, отрабатывает не только свойства нервной системы человека, но и многие черты его поведения, обусловленные социально и интеллектуально. А с другой стороны, даже если говорить о машинных системах, то в них возникают своеобразные психологические проблемы, например, «психологический» образ машины в диалоге.

В четвертой главе автор, говоря об эволюции интеллектуальных систем, создает впечатление, что адаптация состоит в усложнении и обогащении системы (стр. 223). В то же время нередко более глубокое знание упрощает модель. Этому можно найти немало примеров в истории науки.

Диссертант во введении постоянно говорит об интеллектуальных процессах в решении «научных и управленческих» задач. Конкретизируя ряд интеллектуальных процессов в последних главах диссертации, автор приводит в качестве иллюстрации познавательные и другие научно-исследовательские процессы, практически нигде не говоря о процессах управления, т. е. процессах применения знания. Для меня, как практика, эта связь видна, и, фактически, автор говорит о них, затрагивая операциональный уровень интеллектуальных процессов. Надо было бы, однако, подвергнуть это понятие более явному анализу.

Как ни странно, в диссертации помимо термина «логический» есть еще один термин, употребление которого не всегда ясно. Этот термин «имитационный». Автор, правда, во введении предупреждает читателя о двойственности в употреблении этого термина. Я в процессе чтения сконструировал для себя модель, которая была для меня однозначной и удовлетворительной. А именно:

Если реальный процесс — это, скажем, экономическое развитие, то реализация модели — это обычная система имитационного модели­рования. Если реальный процесс — это игра в шахматы, то имитация — это шахматная программа. Если реальный процесс — это процесс мыш­ления, то реализация операциональной модели мышления — это имита­ционная система в смысле автора.

Мне было удобно с такой версией понимания, пока на стр. 210 я не прочел, что имитационные системы моделей являются разновидностью онтологических.

Еще одно замечание по тексту в целом. Большой объем материала и желание осветить исследования всесторонне привели к тому, что в тексте остались почти исключительно общие положения.

Очень мало примеров, очень мало иллюстраций. В результате, не­смотря на высокую систематичность изложения, текст диссертации становится доступен только тому, кто уже сам думает вовсю над этими вопросами и к тому же в сходных терминах. Я думаю о многом из того, о чем пишет автор, но все же и мне не все оказалось доступно в этой работе, в частности, раздел 3.4 о рефлексивном мо­делировании. Иногда автор предпочитает, если можно так выразить­ся, осторожные формулировки, без особой нужды увеличивая глубину ссылок в оборотах. В качестве примера могу привести фразу из пре­дисловия: «Такие представления являются методологическими пред­посылками целенаправленного развития и применения моделирования интеллектуальных процессов в качестве метода научного исследования и управления». Все правильно, но уровень рассмотрения иногда те­ряется. Такой «отступ» от конкретности, возможно, является харак­терным для уровня общности, на который претендует философское сочинение, но, с другой стороны, иногда делает язык сочинения прес­ным и не стимулирующим читателя.

Сделанные замечания, однако, не влияют на общую положительную оценку диссертации. Отдельные недочеты изложения легко исправимы, а поднятые вопросы могут быть сняты в ходе дискуссии.

Работа в целом носит творческий характер, представляет собой солидное исследование, вносящее существенный вклад в теорию по­знания диалектического материализма, отвечает актуальным потреб­ностям философского осмысления процессов автоматизации интеллек­туальной деятельности, характерных для современной научно-техни­ческой революции. На основе разработанных автором концепций можно ожидать как дальнейшего углубления ряда вопросов теории познания, так и проведения прикладных исследований, касающихся более конк­ретных философских проблем применения ЭВМ. Я не знаю, признаны ли работы диссертанта в качестве самостоятельного направления в фило­софских кругах, но в моем представлении и на основе знакомства с работами И. С. Ладенко в течение последних 10 лет могу с определен­ностью охарактеризовать его работы как оригинальные, содержащие не только рассмотрение ряда вопросов, но и постановку новых проб­лем, ранее не обсуждавшихся в известной мне философской литературе.

Полагаю, что работа «Методологический анализ моделирования интеллектуальных процессов» удовлетворяет требованиям инструкции ВАК СССР, предъявляемым к докторским диссертациям, а ее автор, Иосаф Семенович Ладенко, заслуживает присуждения ученой степени доктора философских наук по специальности «диалектический и исторический материализм».

Примечания

[1] Машинописный текст, слева от руки дата 12.11.1979, справа от руки пометка: «На-писан 10—11.11.79, напечатан 11.11.79, проверен 11.11.79, передан диссертанту 11.11.1979, передан в Совет 12.11.1979. Архив, папка 230, листы 141—148.

[2] Иосаф Семенович Ладенко (1933—1996) — д. ф. н., профессор, сотрудник ИЭиОПП СО АН СССР.

Из сборника «Андрей Петрович Ершов — ученый и человек». Новосибирск, 2006 г.
Перепечатываются с разрешения редакции.