Воспоминания о коллоквиуме по частичным и смешанным вычислениям
[1]
Дания, октябрь 1987 г.
А. В. Замулин
Одним из последних великих дел Андрея Петровича была организация международного коллоквиума по частичным и смешанным вычислениям[2], который прошел в Дании в октябре 1987 года. Официальный отчет о коллоквиуме можно найти на сайте ИСИ СО РАН (http://ershov.iis.nsk.su/archive/eaindex.asp?lang=1&did=2937), я же в этих заметках постараюсь осветить некоторые запомнившиеся моменты подготовки и участия в коллоквиуме советской делегации, по естественным причинам не вошедшие в официальный отчет.
Идея проведения коллоквиума возникла в процессе общения А. П. Ершова с профессором Динесом Бьорнером на Рабочей конференции ИФИП по спецификации и трансформации программ в апреле 1986 года. В своем письме А. П. Ершову от 22 июня 1986 года Д. Бьорнер официально подтвердил готовность датской стороны провести такой коллоквиум в Дании осенью 1987 года.
Первоначально предполагалось провести довольно узкий семинар из 30—35 участников из различных стран, в которых имелись коллективы, работавшие по тематике семинара. Д. Бьорнер гарантировал при этом приглашение шести специалистов из СССР за счет принимающей стороны (что было, конечно, очень важным для нас, поскольку Академия наук обычно финансировала зарубежные поездки только очень узкого круга лиц). Семинар предполагалось провести в течение недели в каком-нибудь уединенном конференционном центре, так чтобы его участники жили и работали в одном месте и были свободны от многочисленных городских забот и соблазнов.
Андрей Петрович с воодушевлением отнесся к организации семинара, и во многом благодаря его стараниям вместо узкой рабочей встречи был проведен достаточно представительный коллоквиум с 69 участниками. Интересно отметить, что в то самое время, когда Андрей Петрович договаривался с Бьорнером о проведении семинара, известный японский ученый Ё. Футамура предложил Ершову стать приглашенным редактором специального выпуска международного журнала «New Generation Computing», посвященного частичным и смешанным вычислениям. Андрей Петрович увидел в этом предложении блестящую возможность представить труды предстоящего коллоквиума в престижном международном издании, и редакция журнала согласилась на такую публикацию. Тем самым статус коллоквиума был существенно повышен.
Тематически предполагалось представление на семинаре трех направлений работ: теория, реализация и применение. Предполагалась также подготовка исчерпывающей библиографии работ по всем аспектам, связанным с частичными и смешанными вычислениями. Так оно впоследствии и произошло.
Поскольку в те времена организация поездки на зарубежную конференцию большой делегации из СССР, представлявшей при этом специалистов из разных ведомств, была чрезвычайно трудной задачей, Андрею Петровичу требовался помощник, который бы вел всю необходимую бумажную работу, общался с Бьорнером, улаживал возможные несогласованности между ведомствами и т. п.
Он предложил эту работу мне. Одним из критериев выбора было, по всей видимости, то, что к тому времени я уже был в командировке в капиталистической стране[3] и неплохо знал английский язык. В качестве научной составляющей моей работы мне была поручена подготовка советской части упоминавшейся библиографии работ по частичным и смешанным вычислениям. Учитывая, что при этом мне было предложено войти в состав советской делегации, нетрудно понять, что я с удовольствием принял предложение.
В сентябре того же года Бьорнер посетил с трехдневным визитом Вычислительный центр СО АН, где мы с ним познакомились и наметили планы дальнейших работ. В частности, было согласовано, что коллоквиум будет проведен 18—24 октября 1987 года в местечке Гамел Авернас, расположенном на острове Фюнен. Был также составлен первоначальный список возможных участников из 50 человек с возможностью его расширения до 70 человек и согласован программный комитет из шести человек: А. Ершов, Д. Бьорнер, Н. Джонс[4] (Дания), Ё. Футамура (Япония), У. Шерлис[5] (США) и А. Харальдсон[6] (Швеция).
Было также решено, что Андрей Петрович выступит на коллоквиуме с обзорным докладом, в котором упомянет, среди прочих, работы советских ученых в области смешанных вычислений. В связи с этим в октябре 1986 года мы разослали по всем известным нам научным коллективам нашей страны информационное сообщение о коллоквиуме, в котором просили исследователей, работающих в данной области, прислать к новому году полный перечень своих работ для включения в библиографию и краткий реферат работ для включения в обзор. Кроме того, нескольким исследователям были посланы персональные приглашения выступить с докладами на коллоквиуме и в связи с этим подготовить и прислать полные тексты своих докладов на английском языке. Параллельно с этим информационное сообщение о коллоквиуме (на английском языке) было распространено по известным научным коллективам за рубежом (первоначальный список рассылки включал 72 адресата).
К декабрю 1986 года определился примерный состав советской делегации, которая должна была, по замыслу Андрея Петровича, состоять из 10 человек (семь человек — от Академии наук и три человека из вузов). Учитывая существовавшие в то время трудности[7] с оформлением зарубежных командировок и вследствие этого возможный отсев членов делегации, в первоначальную заявку Андрей Петрович включил 12 человек: А. П. Ершов, М. А. Бульонков, А. В. Замулин, В. Э. Иткин (все из ВЦ СО АН СССР), Н. Н. Непейвода[8] (ФТИ УНЦ АН СССР), Я. М. Барздинь[9] (ЛатГУ), С. С. Лавров, (ИТА АН СССР), С. А. Романенко[10] (ИПМ АН СССР), Б. Н. Островский[11](Алтайский госуниверситет), А. М. Степанов[12](ИТМиВТ АН СССР), В. П. Котляров[13] (ЛПИ), А. С. Клещев[14] (ИАиПУ ДВНЦ АН СССР). Как и предвидел Ершов, проблемы возникли, так что уже на раннем этапе формирования делегации из этого списка выпали Степанов, Котляров и Клещев.
Первая половина 1987 года прошла для нас в заботах по формированию делегации и (для меня) в составлении библиографии работ советских ученых. И то, и другое было непростым делом. Как я уже отмечал выше, всем работавшим в Союзе в области смешанных вычислений (и близких областях) были разосланы письма с просьбой представить к началу 1987 года аннотированные списки своих работ. К сожалению, мало кто потрудился сделать эту работу (несмотря на уникальную возможность известить о своих работах международное сообщество!). В результате советская часть библиографии не была сформирована вовремя. Бьорнер был разъярен таким положением дела (надо отметить, что он — очень ответственный человек и не любит, когда срывается график) и в одной из своих февральских телеграмм (вспомним, что тогда практически не существовало электронной почты, и потому Бьорнер слал нам длинные телеграммы) он пригрозил мне, что у него не будет основания для моего приглашения в Данию, если библиография не будет срочно составлена. В ответной телеграмме я постарался объяснить ему, что не все зависело от меня, и срочно отправился в Москву, где работало большинство недисциплинированных авторов, для личных встреч с авторами и «выколачивания» списков работ. В результате этих усилий библиография, насчитывавшая 65 работ, была сформирована, переведена мною на английский язык и в марте 1987 года отправлена Бьорнеру (впоследствии в библиографию было добавлено еще девять ссылок). По всей видимости, он был ею удовлетворен и простил меня.
Первое информационное сообщение не достигло всех заинтересованных в коллоквиуме. В адрес Оргкомитета стали поступать письма с просьбой выслать Сообщение. Поэтому 18 февраля 1987 года было разослано второе информационное письмо 115 адресатам.
Параллельно шла работа по формированию (в бюрократическом смысле) советской делегации. Как упоминалось выше, датская сторона брала на себя местные расходы шести специалистов из СССР. В их число входили сам Андрей Петрович, Барздинь, Бульонков, Островский, Романенко и я. Необходимо было найти финансирование еще для трех человек. Поэтому в апреле 1987 года Андрей Петрович обратился к вице-президенту АН СССР академику Велихову[15](он в то время возглавлял Отделение информатики в Академии наук) с просьбой о выделении из целевого резерва валютных средств для командирования Лаврова, Непейводы и Иткина. Велихов отнесся к просьбе с пониманием и распорядился выделить валюту.
В то же время Велихов (по представлению Ершова) обратился с письмом к заместителю министра высшего и среднего образования СССР с просьбой включить в состав советской делегации работников высшей школы Барздиня и Островского и переправить в Академию наук их заявочные документы. Надо отметить, что и их включение в делегацию, и даже пересылка документов из одного ведомства в другое оказались непростым делом, так что Андрею Петровичу пришлось писать дополнительные справки об их вкладе в теорию и практику смешанных вычислений, а мне — лично посетить управление внешних сношений (УВС) указанного министерства, чтобы ускорить подготовку и переправку документов.
В мае 1987 года все девять потенциальных членов советской делегации получили официальные пригласительные письма для оформления датских виз. В сопроводительном письме Бьорнер еще раз напомнил Андрею Петровичу о настоятельной необходимости обеспечить участие в коллоквиуме всех шести специалистов, приглашенных за счет датской стороны (к тому времени Бьорнер уже ориентировался в реалиях советской жизни и знал, что приглашение — еще не гарантия поездки). В том же письме он сообщил, что удовлетворен подготовленной мною библиографией советских работ.
Сразу же после этого Андрей Петрович отправил меня в очередной раз в Москву с письмом начальнику Отдела внешних сношений Академии наук с просьбой уделить особое внимание планируемой поездке. В письме он подчеркивал, что «датчане, проделав большую работу по материальному обеспечению шести приглашений и по приему остальных делегатов, очень рассчитывают по научно-политическим соображениям, что мы откликнемся конструктивно на их позицию наибольшего благоприятствования». Интересен также следующий фрагмент письма, характерный для той эпохи. «Все формальные приглашения получены. Кандидатуры посылаемых за счет АН согласованы с акад. Велиховым и обеспечены спецсметой по выч. технике. ЦК (куратор нашего отделения тов. Пискунов Д. И.) тоже активно поддерживает поездку, в частности, в свете необходимости подкрепить делом нашу активность в области вычислительной техники и информатики, обозначенную в выступлении М. С. Горбачева на ХХ съезде комсомола». Как видим, Андрей Петрович очень боялся, что московские чиновники по своим соображениям «зарубят» кого-либо из членов делегации, и заранее предпринимал опережающие действия. К сожалению, беда подкрадывалась совсем с другой стороны.
В течение лета 1987 года в Программный комитет Коллоквиума поступило 40 заявочных докладов, 10 из них принадлежали советским авторам (позднее поступило еще два наших доклада). Поскольку предполагалось, что отбор докладов для финальной публикации в специальном выпуске журнала будет сделан после окончания коллоквиума, практически все заявленные доклады были приняты. Таким образом, в окончательной программе коллоквиума значилось 11 советских докладов (плюс вступительный доклад Ершова), что составляло более четверти всей программы. Впоследствии девять докладов советских специалистов, а также вступительный доклад Ершова и аннотированная библиография, подготовленная с моим участием, были опубликованы в Трудах коллоквиума, изданных в виде специального выпуска журнала «New Generation Computing» (Vol. 6, N 2 and 3, June 1988) и отдельно солидным научным издательством North-Holland. Это было, конечно, нашим рекордом (имеются в виду научные мероприятия в области информатики), который, я думаю, не побит до сих пор. К сожалению, не все авторы приехали на коллоквиум, и потому ряд наших докладов был зачитан присутствовавшими членами делегации. (По каким-то причинам Н. Н. Непейвода не представил окончательного текста доклада для публикации в North-Holland. )
Чем ближе мы были ко времени начала коллоквиума, тем реальнее становились перспективы дальнейшего сокращения нашей делегации. Еще летом выяснилось, что существовала угроза исключения
С. С. Лаврова из состава делегации. Дело в том, что, будучи директором Института теоретической астрономии, Святослав Сергеевич незадолго до описываемых событий получил партийное взыскание (что в те времена было обычным делом для руководителей как заводов, так и институтов), а это автоматически включало механизм запрета на поездки за границу до тех пор, пока взыскание не снято. Конечно, существовали исключения из правила, но решаться все это должно было председателем выездной комиссии соответствующего обкома КПСС. Поэтому Андрей Петрович снова написал письмо[16] академику Велихову с просьбой позвонить секретарю Ленинградского обкома КПСС и урегулировать эту проблему. По всей видимости, Велихов позвонил, так как Святослав Сергеевич был окончательно включен в состав делегации.
А. П. Ершов — Е. П. Велихову
25.07.87
Дорогой Евгений Павлович!
Очень прошу Вас помочь мне, Святославу Сергеевичу Лаврову и общему делу. В октябре 1987 г. я везу в Данию советскую делегацию на семинар по теории и применению смешанных вычислений. По направлениям теории и практики программирования — это важнейшее международное мероприятие этого года. С. С. Лавров — член делегации и очень нужен там, так как за ним — все эльбрусовское направление работ, ведущееся в Ленинграде + системы синтезирующего программирования.
В связи с трудными делами в его институте (в целом эта история проходит по другому отделению АН) он недавно получил партийное взыскание, что, как мне объяснил зам. зав. Отделом науки Ленинградского обкома Юрий Иванович Мазуренко, включает автоматически механизм запрета на поездки, пока взыскание не снято.
Из этого правила возможны редкие исключения, допускаемые на уровне председателя выездной комиссии Ленинградского обкома КПСС секретаря обкома Фатеева Анатолия Михайловича (тел. 273-48-93). Мазуренко сказал, что Ваш звонок Фатееву может помочь положительному решению вопроса.
Евгений Павлович, я глубоко убежден, в ситуации с поездкой в Данию — это тот случай, когда нужно отделить события в институте и директорские ответственности С. С. Лаврова от целесообразности его участия в семинаре по смешанным вычислениям. Нельзя наносить ущерба реальному и важному делу. Прошу Вас о содействии путем звонка тов. Фатееву.
Ваш А. Ершов
Я в Онкоцентре на одну неделю на повторный курс лазерной терапии.
В начале сентября во время моего очередного визита в Москву выяснилось, что УВС Минвуза требует дополнительное обоснование необходимости поездки Островского (я уже упоминал, что поездка в капиталистическую страну без предварительного посещения социалистической страны в те времена была практически невозможна, а Островский, молодой человек, недавний аспирант Ершова, ни разу до этого не выезжал за рубеж), а в УВС АН СССР не поступили документы Бульонкова и Иткина. Кроме того, несмотря на распоряжение Велихова, не были выделены валютные средства на поездку Лаврова, Непейводы и Иткина. Я тут же позвонил Андрею Петровичу и известил его об этих проблемах. Сравнительно легко решилась проблема Островского. В отношении валюты Андрей Петрович обратился к Велихову с еще одним письмом, закончив его словами «в этой обстановке выдернуть в последний момент из делегации троих активных участников — это значит нанести достоинству советской науки такой удар, которого я не переживу». Письмо подействовало, и валюта была выделена.
В отношении Бульонкова и Иткина выяснилось, что районный комитет КПСС не дал им рекомендаций, а без них дальнейшего продвижения выездных документов быть не могло. Поскольку времени оставалось в обрез, Андрей Петрович первым делом обращается с письмами к председателю СО АН СССР академику Коптюгу[17]. В архиве сохранилось письмо, касающееся Иткина (надо заметить, что Владимир Иткин в то время был, наверное, наиболее активным отечественным ученым, работавшим в области смешанных вычислений, опубликовавшим 11 работ по этой тематике), в котором Андрей Петрович отмечает: «Я хотел бы обратить Ваше внимание на то, что неучастие В. Э. Иткина в семинаре затруднит работу советской делегации, опять придав ей облик хромой утки, и нанесет прямой ущерб делу, поскольку этот семинар на ближайшие годы является единственным шансом на встречу всех ведущих мировых специалистов, ведущих исследования по важному разделу информатики».
Довольно скоро выяснилось, что партийное бюро Вычислительного центра, где работали Бульонков и Иткин, отказалось дать им рекомендации на поездку[18]. Таким образом, районный комитет КПСС просто не получил соответствующих документов. Цепочка прохождения так называемого выездного дела в те времена была довольно длинной — партийное бюро по месту работы, районный комитет партии, областной комитет партии, УВС СО АН СССР, УВС АН СССР — и дело могли «зарубить» на каждом из этих этапов. Партийное бюро ВЦ мотивировало свой отказ в рекомендации тем, что Иткин (будучи по натуре истинным ученым) не обращал внимания на свой внешний вид и мог прийти на работу в какой-нибудь затрапезной одежде, что, по их логике, могло нанести ущерб репутации советского ученого. Припомнили ему и недавний развод с женой (страшное преступление для человека, собравшегося за рубеж!). Не исключено, что и национальность сыграла свою отрицательную роль. Официально антисемитизм клеймился советскими властями, но процветал на бытовом уровне.
Основные недостатки Бульонкова, по мнению партбюро, — его молодость (опять же первая поездка за рубеж!) и родственные отношения (он женат на дочери Андрея Петровича), при этом совершенно не принимался во внимание тот факт, что молодой человек успел опубликовать семь важных работ и ему было что рассказать зарубежным коллегам. Здесь неблаговидную роль сыграл секретарь партийного бюро, которому, по всей видимости, просто не нравился сам факт поездки за рубеж зятя А. П. Ершова, и потому он сделал все для того, чтобы поездка не состоялась.
Последней спасительной соломинкой могло стать решение выездной комиссии областного комитета партии, и Андрей Петрович обращается с письмом к ее председателю, секретарю обкома А. И. Жучкову с просьбой содействовать включению Бульонкова и Иткина в состав делегации. Все тщетно, партийная бюрократия стояла неприступной стеной.
Тем временем Бьорнер, выяснив по своим каналам, что Бульонков, поездку которого полностью оплачивала датская сторона, даже не обращался за визой, прислал Андрею Петровичу телеграмму, где среди прочего было написано: «They also tell me that visa was never applied for by or on behalf of Michael Bulyonkov. If this really true I shall be most disappointed if Bulyonkov does not come. We have specially guaranteed Danish Research Funding authorities that there will also be young scientists among the participants. Now there seems to be none and our authorities will not like this»[19].
Пришлось Андрею Петровичу оправдываться перед Бьорнером дежурной для тех времен фразой, что Бульонков не сможет поехать по семейным обстоятельствам (конечно, во время семинара мы рассказали Бьорнеру, в чем дело, но было очень опасно с точки зрения дальнейших зарубежных поездок сообщать правду в телефонном разговоре или письме). Деньги, выделенные датской стороной для Бульонкова, были перенаправлены на финансирование поездки Н. Н. Непейводы.
Таким образом, в окончательном виде наша делегация состояла из семи человек, что все равно оставалось рекордом (ни одна советская делегация, по крайней мере, в области информатики, еще не была столь многочисленна). Интересно отметить, что иностранцы прекрасно знали, что в любой советской делегации обязательно должен быть агент КГБ. Вычислить его в нашей делегации не составляло труда: в ней был человек, не представивший доклада, при этом неплохо знавший английский и всегда сидевший в последнем ряду явно затем, чтобы следить за остальными членами делегации. Этим человеком был я. Я не представлял доклада потому, что не был напрямую связан с тематикой коллоквиума и считал, что составление библиографии советских работ будет достаточным научным вкладом в работу коллоквиума, а в последнем ряду я сидел по старой школьной привычке занимать последнюю парту. Но объяснить это кому-либо было невозможно, тем более что я узнал об этой своей роли «агента КГБ» фактически уже после коллоквиума, будучи в гостях у Бьорнера вместе с несколькими другими членами делегации.
Должен заметить, я до сих пор удивляюсь, что среди нас на самом деле не было агента КГБ, в то время как по всем канонам он должен был быть. Думаю, что агентами фактически были мы все, потому что по возвращении домой каждый из нас представил в вышестоящую организацию отчет[20] о поездке, где надо было упомянуть всех людей, с которыми имел контакты. Один экземпляр этого отчета обязательно поступал в КГБ. Так как каждый советский человек, будучи за рубежом, обязан был пропагандировать советский образ жизни, в его отчете должно было быть указано, как он выполнял этот священный долг. Поэтому мы с Андреем Петровичем закончили наш отчет следующим образом. «Во время командирования не предоставлялась возможность выступать с сообщениями по новым направлениям внутренней и внешней политики КПСС и Советского правительства, связанными с решениями XXVII съезда КПСС, январского и июньского пленумов ЦК КПСС, однако во всех частных беседах с зарубежными учеными члены делегации разъясняли суть процессов, идущих в нашей стране по линии перестройки и гласности в вопросах внутренней и международной жизни».
Надо сказать, что мы не так уж лукавили в заключении нашего отчета. Перестройка действительно была удивительным временем, вызывавшим горячий интерес у наших зарубежных коллег. Поэтому по вечерам во время неформальных встреч за рюмкой или бокалом пива нам (здесь я имею в виду всех членов делегации) приходилось отвечать на массу вопросов о происходящем в стране. Конечно же, мы старались представить политику Горбачева в лучшем виде и защищали ее как могли.
Особенно запомнились беседы с В. Ф. Турчиным. Он вынужден был покинуть страну в 70-е годы из-за своей правозащитной деятельности. К счастью, будучи талантливым ученым, он не потерялся в Штатах, был принят на работу в университет и продолжал научную деятельность. Его интересы лежали в области суперкомпиляторов, которая также относится к проблематике смешанных вычислений. Турчин не озлобился и не потерял интереса к своей стране. Он с энтузиазмом воспринял перестройку и в течение всей недели на коллоквиуме пользовался каждой возможностью побыть в нашей компании, поговорить с нами, задать вопросы, стараясь получше понять, что же там такое творится в нашей странной стране. Помню, он никак не мог поверить, что коллективам заводов было позволено выбирать себе директора. В отчете о командировке о контактах с Турчиным мы по понятным причинам не упомянули.
В нашей делегации и острым умом, и острым языком заметно выделялся Николай Николаевич Непейвода. Он, несмотря даже на то, что английским владел далеко не блестяще, умудрялся найти слабое место практически в каждом докладе и затем сразить докладчика неприятным вопросом, чем наводил ужас на всех них. Поэтому, когда люди узнали, что фамилия Непейвода может быть переведена на английский как «Do not drink water», каждый иностранец считал своим долгом угостить Николая Николаевича пивом, чтобы задобрить его. Насколько я помню, никто из нас не выпил столько пива на халяву, как Непейвода.
Очень приятно было общаться со Святославом Сергеевичем Лавровым. Он никогда не давал почувствовать разницу в наших возрасте и положении, несмотря на то, что она была огромна, и во всех ситуациях был настоящим другом, с которым хотелось обсуждать и научные проблемы, и любые житейские вопросы.
Коллоквиум был прекрасно организован. Для меня, имевшего в то время только опыт участия в советских конференциях, такая организация была настоящим открытием. По прибытии в конференц-центр каждый участник получил программу, в которой четко были указаны время начала и окончания каждого доклада и время, отведенное на вопросы. Кроме того, программа сопровождалась инструкцией для докладчиков, в которой среди прочего рекомендовалось:
- обязательно укладываться в отведенное для доклада время (30 минут для одних докладов и 20 минут для других),
- не показывать слишком много слайдов и не размещать слишком много текста на одном слайде
(Принципы проведения коллоквиума требовали, чтобы все участники не просто слушали, но активно работали во время представления доклада, а для этого необходимо сформулировать в докладе основные проблемы и предложить подходы к их решению таким образом, чтобы у слушателей возникли вопросы и желание подискутировать. Доклад, не сопровождаемый вопросами и дискуссией, рассматривался как провал.), - любой символ или буква на слайде должны быть высотой не менее 7 мм,
- следует оставить время для вопросов.
Нельзя, конечно, сказать, что все докладчики (особенно советские) строго соблюдали эту инструкцию, но дисциплинированные западные ученые ей следовали. Мне понравилось также использование во время выступления сразу двух проекторов, что позволяло опытным докладчикам очень эффективно представить свою работу. Хочу заметить, что участие в таком отлично организованном научном мероприятии позволило мне приобрести бесценный опыт, который впоследствии пригодился при организации серии конференций памяти А. П. Ершова «Перспективы систем информатики» [21].
В заключение хочется еще раз подчеркнуть важнейшую роль, которую Андрей Петрович сыграл в организации и проведении коллоквиума. От идеи его проведения до заключительного заседания он держал руку на пульсе, обращал внимание на мельчайшие детали и делал все от него зависящее, чтобы коллоквиум прошел успешно. На самом коллоквиуме Андрей Петрович произнес вступительную речь, руководил заседаниями, был панелистом в заключительной дискуссии и участвовал в обсуждении практически каждого доклада. Мне кажется, что каждый участник может считать этот коллоквиум и встречи с Андреем Петровичем одним из важнейших научных событий своей жизни.
Примечания
[1] А. В. Замулин, 2005. Статья написана специально для настоящего сборника при поддержке РГНФ, проект 05-03-12304 в.
[2] International Workshop on Partial & Mixed Computations. Английский термин «workshop» может означать и коллоквиум, и семинар, и симпозиум в зависимости от количества представленных докладов, широты обсуждаемой тематики, средства публикации трудов и т. п. Я пользуюсь в настоящих заметках термином, употреблявшимся Андреем Петровичем в отношении данного мероприятия, хотя я сейчас назвал бы его симпозиумом.
[3] В те времена в СССР существовало правило, согласно которому человек не мог отправляться в капиталистическую страну, если он не зарекомендовал себя положительно в поездке в одну из стран социалистического лагеря.
[4] Нейл Д. Джонс (р. 1941) — профессор Копенгагенского университета (Дания).
[5] Уильям Л. Шерлис — профессор Школы вычислительных наук Carnegie Mellon University, специалист в области технологии программирования и анализа программ.
[6] Андерс Харальдсон (р. 1946) — профессор Линчепингского университета (Швеция), специалист в области языков и систем программирования, преобразования программ и смешанных вычислений.
[7] Следует пояснить для читателей, выросших в современной России, что для выезда за рубеж гражданин СССР должен был получить, кроме въездной, еще и выездную визу. В региональных обкомах КПСС существовали так называемые Выездные комиссии, которые давали разрешение на поездку в капиталистическую страну, если выезжающий представлял набор документов, включающий характеристику с места работы, подписанную секретарем партийной организации учреждения, где он работал или учился, и рекомендацию районного комитета КПСС.
[8] Николай Николаевич Непейвода (р. 1949) — доцент факультета математики Удмуртского государственного университета (г. Ижевск), старший научный сотрудник ФТИ УНЦ АН РАН.
[9] Янис Мартынович Барздинь (р. 1937) — д. ф.-м. н., профессор, академик Латвийской Академии наук, директор Института математики Академии наук Латвии.
[10] Сергей Анатольевич Романенко — к. ф.-м. н., с. н. с. ИПМ АН СССР.
[11] Борис Наумович Островский — ученик А. П. Ершова, ныне профессор АлГТУ.
[12] Андрей Михайлович Степанов — к. ф.-м. н., начальник сектора ИТМиВТ АН СССР.
[13] Всеволод Павлович Котляров — к. т. н., доцент ЛПИ им. М. И. Калинина.
[14] Александр Сергеевич Клещев (р. 1940) — д. ф.-м. н., декан факультета компьютерных наук ДВГУ, заведующий отделом экспертных систем ИАиПУ ДВНЦ АН СССР.
[15] Евгений Павлович Велихов (р. 1935) — академик, директор Филиала института атомной энергии им. И. В. Курчатова (1971—1978). С 1983 — академик-секретарь ОИВТА АН СССР (России).
[16] Машинописный текст, архив, папка 335, лист 294.
[17] Валентин Афанасьевич Коптюг (1931—1997) — академик (1979), ректор НГУ (1978—1980), вице-президент Академии наук и председатель ее Сибирского отделения (1980—1997).
[18] По возвращении из Дании Ершов попытался обсудить эту проблему на партийном собрании коллектива, а затем написал письмо в партийное бюро ВЦ СО АН, в котором потребовал разобраться по существу вопроса (см. раздел «Листая страницы архива»). К сожалению, вскоре смертельная болезнь помешала ему довести это дело до конца, и письмо осталось без ответа.
[19] Они сообщили мне также, что М. Бульонков не обращался за визой. Если это действительно так, то я буду особенно разочарован его отсутствием. Мы обещали чиновникам из Датского научного фонда, что среди участников будут молодые люди. Теперь же выясняется, что таковых не будет, и в Фонде будут очень недовольны (Перевод автора).
[20] См. раздел «Листая страницы архива».
[21] Сопредседателем программных комитетов трех конференций «Перспективы систем информатики», посвященных памяти А. П. Ершова, был Динес Бьорнер.
Из сборника «Андрей Петрович Ершов — ученый и человек». Новосибирск, 2006 г.
Перепечатываются с разрешения редакции.
