Стихи
[1]
Ершов Андрей Петрович
- Академгородок
- Когда
- Возвращение на Родину, № 2 (Песня Лореляй)
- Песня поэта
- Сонет LXVI
- К дочери
- Неведенье
- Стрела
- Книга
- Верность
- Треугольник
- Медведь
- Президент
- Вопросы
- С. Лаврову
- С добрым утром
- Элегия
- Памяти друга
- Баллада о выпускнике МГУ
- Издатель
- Имя
- Смерть в коммунальной квартире
- Тропа в Академгородке
- Поездка на Алтай
- Осенняя песня
- ...
- Дерево и росток
- Рождение стиха
- Вечер в Протвино
- Ночной дождь
- Двое
- Сон
- Г. К. Столярову
- ...
Академгородок
Человеческая жизнь —
это краткий эпизод
в книге истории,
И в то же время
история — это всего лишь фон,
на котором человек
пишет книгу своей жизни.
Так и душа мечется, не зная покоя,
между ощущением своей малости
и неисчерпаемости...
12 октября 1985 г.
Р. Киплинг
Когда
Когда ты держишься, а все в слепом смятеньи
Теряют голову, кляня тебя за это,
Когда ты тверд, внимаешь всем сомненьям,
Не отрицая их безверия при этом,
Когда ты можешь ждать, исполненный терпенья,
Когда, оболганный, не дашь себе солгать
Иль, презираемый, закроешь путь презренью,
Высокомерию не дав взыграть,
Когда, загрезив, ты не дашь себе забыться,
А мысль от действия тебя не отвлечет,
Когда хоть слава, хоть позор — что ни случится —
Тебя с дороги к цели не собьет,
Когда тебя не трогают подонки,
Обман плетущие с твоих же слов,
Когда, найдя свой главный труд в обломках,
Начнешь его ты вновь с первооснов,
Когда, разыгрывая жизни карту,
Ты можешь всем, что приобрел, рискнуть
И, проиграв, не потерять азарта
И жалобой уста не разомкнуть,
Когда в сраженьи твой черед настанет,
А сил и нервов нету устоять,
Тогда стеной одна лишь воля станет
И скажет — «Не сдаваться и держать!»,
Когда царей чертог тебя к себе не манит,
Когда в толпе ты можешь быть самим собой,
Когда и враг и друг, тебя не в силах ранить,
Без раболепия считаются с тобой,
Когда всю жизнь, не потеряв минуты доли,
Отдашь ты покорению вершин,
Твой будет щедрый мир и — более —
Мужчиной станешь ты, мой сын.
Ноябрь 1982 г.
Г. Гейне
Возвращение на Родину, № 2
1823—1824
(Песня Лореляй)
Не знаю, что происходит,
Печалью я осенен,
Из головы не выходит
Сказанье старых времен.
Смеркается, воздух стынет,
Рейн тихо воды струит,
Вечернее солнце вершины
Далеких гор золотит.
Чудесная дева младая
Там наверху сидит,
Волос волна золотая,
Спадая с гребня, блестит.
Ее ожерелье сверкает
И громко песня звучит,
Мелодия то привлекает,
То вдруг тоскою томит.
На лодке ловец проплывает,
Не смотрит на риф впереди,
Он взор свой наверх обращает
С душевной мукой в груди.
Потонет ловец безвестный,
Разбившись о рифа край,
И все это сделала песня,
Пропетая Лореляй.
Декабрь 1982 г.
Лорд Альфред Теннисон
Песня поэта
На землю дождь упал, и встал поэт,
Покинул город, встретив солнца луч,
Пшеницей спелой ветер шелестел,
Волною проносилась тень от туч.
Поэт нашел себе укромный уголок
И там пропел природе новый стих,
И лебедь, слушая, прервал полет,
И жаворонок в поле стих.
Забыла ласточка, что мчалась за пчелой,
Змея застыла в глубине ветвей,
И ястреб замер, клюв в пуху подняв,
Не выпуская жертвы из когтей.
Подумал соловей: «Я много пел,
Но лучше этой песни все же нет:
Она являет нам грядущий мир,
Укрытый под глубокой толщей лет».
Декабрь 1982 г.
У. Шекспир
Сонет LXVI
Устал смертельно я от жизни неприглядной,
Где почитаем прирожденный плут,
И нищета обобрана злорадно,
И истину банальностью зовут.
Я вижу злоупотребление добром,
Способность под пятой у сумасброда,
Цензуры власть над праведным пером
И веру, отнятую у народа.
Хвалой постыдно ложь одарена,
Невинность втерта в грязь распутством,
Безвольем сила разоружена
И ошельмовано искусство.
Нет, нету сил терпеть все это вновь!
Но как оставлю я тебя, моя любовь?
Январь 1983 г.
К дочери
Выписывает женщина слова из словаря,
Чужой английский текст упорно постигая.
И солнца луч, скупой подарок января,
Ребенок ручкой ловит, на полу играя.
Долг матери свел жизни круг к вещам простым,
Все сразу поглотив заботою одною.
Но все ж душа тоскует по мирам иным.
Так род людской живет одной семьею.
Январь 1983 г.
Неведенье
Иисус пронес свой крест и к муке был готов,
«Распни его», — народ кричал, беснуясь.
Но он был Божий сын и знал: в конце концов
Господь его посадит одесную.
Я знанье добывал из потаенных мест,
Чтоб человек был жив не только хлебом.
Но сам не ведаю, неся свой тяжкий крест:
Распнут меня иль вознесут на небо?..
Январь 1983 г.
Стрела
Веселый человек в Ней чувство пробудил,
Пустив стрелу любви, и позабыл об этом.
Другой, Ее любя, в себя стрелу вонзил,
Перековал в душе — и стал Поэтом.
Храня чужой огонь, Поэт недолго жил,
Послав в последний час стрелу по свету.
Веселый человек стрелу перехватил,
Принял ее в себя — и стал поэтом.
Январь 1983 г.
Кемерово
Книга
Изведав снова горечь пораженья,
В свою обитель тихую бреду
И, не ища у друга утешенья,
На стол я книгу старую кладу.
Казалось бы, века лежат меж нами.
Но, зачарован каждою строкой,
Я отвечаю вымыслу слезами
И обретаю вновь души покой.
Февраль 1983 г.
Верность
Есть верность, верная по договору.
Она проста, понятна и видна.
Боясь беды людского наговора,
Мы исполняем этот долг сполна.
Но есть другая, внутренняя верность
Немой любви, глухой вражде — страстям незримым.
Лишь в них сокрыта наша достоверность,
И только с нею Богом мы хранимы.
Февраль 1983 г.
Треугольник
Три точки треугольник образуют.
Три силы — человеческую суть.
Умом, добром и злом их именуют.
Их сумма пролагает жизни путь.
Их тоже разделяет расстоянье.
Беда — попасть одной меж двух других.
Но безмятежно зоркое сознанье,
Владеющее центром всех троих.
Февраль 1983 г.
Самолет Новосибирск—Москва
Медведь
Вот уже как пятый год
У меня медведь растет.
Он живет в большой берлоге
На краю большой дороги.
Та берлога высоко,
К ней добраться нелегко,
Чтобы до двери долезть,
Всех ветвей не перечесть.
К счастью, кто-то очень ловко
Привязал к стволу веревку,
Электричество включил,
Лифт к веревке прикрепил.
И теперь без всяких мук —
Лишь нажми на нужный сук —
Лифт наверх стрелой взлетает
И к берлоге доставляет.
Мой мишутка очень добрый,
Хоть и сильный, но незлобный.
Может грозно зареветь,
Но предпочитает петь.
Ходит он на задних лапах,
Чутко чует пищи запах
И справляется с едой
Правой лапою одной.
Наш медведь умен отменно.
Лишь спроси его, мгновенно
Скажет все, что знает он:
Сколько здесь в лесу ворон,
Где найти кусты малины
И зачем автомашины.
Может блеять по-овечьи,
Говорить по-человечьи,
Любит петь, играть, плясать —
Можно в цирке выступать.
Тут соседи закричали:
«Раз вы все так расписали,
Надо зверя в зоосад,
Там, где каждый будет рад
В воскресение прийти,
Всех знакомых привести,
Дать медведю упражненье,
Оценить его уменье,
Подразнить его едой
И потом уйти домой».
«Нет, — сказал я, — никогда
Мишку не отдам туда».
Он не будет жить в неволе,
Никогда вам не позволит,
Чтоб сидел он на цепи
В тесной клетке взаперти.
Будет он сопротивляться,
На людей вокруг бросаться,
Цепью кованой греметь...
Да к тому ж, он не медведь.
А кто???
ВНУЧЕК МИШЕНЬКА!!!
Февраль 1983 г.
Президент
Он в зал глядит на Общее собранье
И медлит речь заглавную начать:
Такого средоточия всезнанья
Что может он достойное сказать?
И понял, не придуманность умна,
А памяти раскованной свобода —
Неповторима жизнь, коль прожита сполна,
И общезначима, коль отдана народу.
Февраль 1983 г.
Вопросы
Человек
всю жизнь
шагал
вслед собственному затылку,
И я теряюсь в догадках:
слепота это
или подвиг?
Является ли поступком
бесконечнодневное терпенье?
И где граница
между рабством
и силой духа?
Что лучше —
задать самому себе
миллион вопросов
Или ответить на один,
но заданный другими?
Что вернее —
приехать к другу
на день рожденья
Или думать о нем
каждый день
за тысячи
километров?
Февраль 1983 г.
Москва
С. Лаврову
Поздравляю с днем рождения, милый друг!
Шестьдесят уже как выпало на круг.
Завтра то ли, как вчера, себя вести,
То ли новую программу завести.
Чтобы грамотно программу составлять,
Надо пред- и постусловия задать,
Надо точный счетчик времени иметь
И циклический инвариант привлечь.
Предусловие — твой праздничный венец,
Постусловие — у всех один конец,
Время катится без помощи чужой,
Для инварианта — будь самим собой!
Март 1983 г.
С добрым утром
С добрым утром, с добрым утром, милый друг!
Ощути прикосновенье детских рук.
Дверь открыта, выйди с внуком на крыльцо,
К лику солнца обрати свое лицо.
Кто сказал, что старость с радостью во врозь?
Мысли тяжкие о будущем отбрось.
Каждый новый день с надеждою встречай,
Как судьбы подарок щедрый, принимай.
Март 1983 г.
Элегия
Милый друг, не думай понапрасну
Об огрехах жизни прожитой.
Собственному мненью не подвластна
Ценность совершенного тобой.
Не суди о прошлом по итогу:
Перед смертью все распад и тлен.
Вспомни лучше долгую дорогу,
Для души усталой — сладкий плен.
Март 1983 г.
Памяти друга
Вчерашний день угас, и в предрассветный час
Ко мне ушедший друг во сне приходит,
И, в зыбкой полутьме приблизившись ко мне,
Он тихий разговор со мной заводит.
Он хочет все узнать, от жизни не отстать,
Пройти ту грань, что рок ему отмерил.
Но чтобы встречи час не оборвался враз,
Он должен видеть — я в него поверил.
Я знаю — это сон, и зная — это он,
Я в нем ищу реальности приметы,
Но детский страх растет и тягостно встает
Немой вопрос: «Но ведь тебя же нету!?»
Неверием сражен, вновь умирает он.
И взгляд потухший в сумраке растаял...
И чувствуется мне в тревожном полусне —
Не он меня, а я его оставил.
Март 1983 г.
Баллада о выпускнике МГУ
«Ты здесь родился», — сыну мать сказала,
Ведя его больничным городком.
Догадкою улыбка просияла:
«Так, значит, этой мой родимый дом!»
Спустя года, он к матери вернулся,
Обласканный родительским теплом,
Он утром, неразбуженный проснулся:
«Край детства, милый мой, родимый дом».
В Москву приехав, смотрит в изумленьи —
Обрезан угол здания мостом...
Во двор Стромынки он глядит с волненьем:
«Здесь юности моей родимый дом».
В борьбе идей столкнувшись с пораженьем,
Душевных сил почувствовав надлом,
В поддержке близких ищет он спасенья:
«Родные, с вами мой родимый дом!».
Пришел пятидесятый день рожденья,
Он видит однокурсников кругом
И произносит в радостном смятеньи:
«Друзьями полон мой родимый дом!».
Домой летит, обремененный славой.
Под ним земля — на сотни верст кругом.
Он гордостью охвачен небывалой:
«Страна моя — ты мой родимый дом!».
На склоне лет он в институт приходит,
Здесь каждый человек ему знаком,
И чувство одиночества проходит:
«Работа — это мой родимый дом».
Души богатства раздарив беспечно,
Умножив знания своим трудом,
В крутой могильный холм он лег навечно,
И вся Земля — ему родимый дом.
Март 1983 г.
Издатель
Каждый день издание выходит,
Каждый день он в здание приходит
И заходит в длинный кабинет.
Здесь сложилось прочно все с годами,
Только книг поток идет волнами,
На стене всегда один портрет.
Механизм работает без сбоя.
Редкий миг душевного покоя.
Дверь закрыта, телефон молчит,
Дел горящих больше не осталось,
Накатилась легкая усталость,
В телевизор тихий он глядит.
И сквозь пленку жизни быстротечной
Перед ним вопрос всплывает вечный:
«Как ты жил, ответь учителям».
Он ответ заслуженный находит.
Ощущенье радости приходит,
Радости с печалью пополам.
Апрель 1983 г.
Москва
Имя
В честь друга моего планета названа.
Но это честь скорее для природы:
На небе малая песчинка найдена
И именем сохранена на годы.
Все небо опоясал Млечный Путь,
И человек под ним совсем не вечен.
Но как стремится каждый, чтобы как-нибудь,
Хотя бы именем он был отмечен!
14 апреля 1983 г.
Таллинн
Смерть в коммунальной квартире
Коммунальная квартира —
Две бобылки и семья.
Все — от кухни до сортира —
Делят, злости не тая.
Муж, упорно не сдаваясь,
Жизнь ловил на стороне
И, проклятой набираясь,
Вымещал все на жене.
Вот пришла пора прославить
Праздник мира и труда.
Нет соседей, чтоб поздравить,
Разбежались, кто куда.
В ночь одна домой приходит —
В коридоре свет горит.
За водой на кухню входит,
А сосед на кухне спит.
«Эй, сосед, ты что, рехнулся,
Иль к кровати не поспел?»
Спящий слабо шевельнулся
И с натугой захрапел.
А она, не засыпая,
Знай, храпящего костит.
Храп внезапно затихает,
Вся квартира мирно спит.
Новый день пришел, покоен,
Солнце весело глядит.
А на кухне под плитою
Муж по-прежнему лежит.
И жена с кривой ухмылкой
Мужа тронула ногой:
«Сукин сын, опять с бутылкой!»
Глядь — а он уж неживой.
И несчастье придавило
Двух бобылок и вдову.
А на кладбище — могила
В память глупости и злу.
Май 1983 г.
Тропа в Академгородке
Двадцать лет хожу я на работу
По тропе, проложенной в лесу.
Если мне Господь послал заботу,
Я ее здесь с легкостью несу.
Всем живым заполнено пространство —
Птицы, белки, травы, дерева...
Жизни ход и жизни постоянство —
Той тропы заветные слова.
Здесь недавно поселилась фея.
Смотрят в душу глаз ее лучи.
Мне в лицо ее дыханье веет,
Тихий голос строчками звучит.
Но всего родней, всего дороже
В непрерывном беге быстрых дней
Неслучайно встреченный прохожий,
Путь держащий по тропе моей.
Двадцать лет, не обронив ни слова,
Мы стремим друг другу быстрый взгляд.
Этот взгляд при каждой встрече новой
Мне приносит бодрости заряд.
Жить с людьми — заслон любой заботе.
Три семьи царят в моей судьбе:
Дома — первая, вторая — на работе,
Третья — на солнечной тропе.
Май 1983 г.
Поездка на Алтай
Синегорье, Синегорье!
Вездесущий Автотранс,
Городское пошехонье,
Деревенский ренессанс.
На Алтае — праздник Мая,
Путь новит велопробег,
Ветер флаги развевает,
В балках тает старый снег.
Первый цвет природа дарит,
Царь-багульник на скале,
Строй тюльпанов на бульваре,
Мать-и-мачеха в селе.
Шум стоит, не умолкая,
Рев машин — не подступи,
Звон разбитого трамвая,
Рокот трактора в степи.
Всюду след работы жаркой,
Дальний свет глазастых фар,
Вспышки кокса пламень яркий,
Свежей пашни черный пар.
Край отменный сыроваров,
Крепость честного труда,
Край поэтов, хлебодаров,
Я еще вернусь сюда.
Май 1983 г.
Виктор Дык
Осенняя песня
Дрожит струною телеграфный путь,
Дрожит все в мире.
Но каждый ждет, что кто-нибудь
С ним будет в мире.
Дрожит струною телеграфный путь,
Дрожит все в мире.
Дрожит убогий, кожушок протерт,
Дрожит все в мире.
Дрожит, кто нежен, дрожит, кто горд,
Враждует, мирит.
Дрожит все в мире.
Ты будь тверд.
. . .
Качает ветер провода,
Все зыбко в мире.
Но каждый хочет навсегда
Быть с кем-то в мире.
Качает ветер провода,
Все зыбко в мире.
Качает ветер чахлый лист,
Все зыбко в мире
Любовь качнется в ненависть.
Враждует, мирит.
Зыбко в мире.
Ты будь чист!
Май 1983 г.
Дерево и росток
В царстве жизни, отовсюду видно,
Дерево могучее растет.
Ствол высокий, в несколько обхватов
Никакая сила не согнет.
Крона щедро семя рассыпает,
И любой поднявшийся побег,
Сладким соком от корней питаясь,
Льнет к стволу, срастаясь с ним навек.
Но случайно, от порыва ветра
Семечко упало вдалеке,
И росток зеленый, неокрепший
Увядает на сухом песке.
И, привыкнув всех дарить заботой,
Я спешу росток пересадить,
Чтоб под сводом дерева широким
От невзгоды всякой защитить.
Но, случись мне понимать растенья,
Я б услышал, как росток шептал:
«Может, если б ты меня не трогал,
Деревом таким же я бы стал».
Июнь 1983 г.
Лейден—Нюнен—Москва
Рождение стиха
Немая мысль таится в подсознаньи,
Рассудку не достичь ее глубин,
И лишь волшебный жезл воспоминанья
Питает мысль обрывками картин.
И вдруг приходит знак, что плод уж зреет, —
Движеньем ритма иль строкой одной.
Предчувствие стиха душой владеет:
Его не зная, знаешь — он с тобой.
И божья искра пламенит сознание,
И движет вдохновения меха,
И жарко льется мысли содержанье
В разверстые изложницы стиха.
Но вот момент рожденья наступает,
И, раздвигая прах избитых рифм,
Скульптура мысли властно проступает,
И бьется сердцем четкий, строгий ритм.
И стих звучит!
И тем обозначает
Душевной муки сладостный конец,
И из груди поэта исторгает
Всевечный клич: «Ай, автор, молодец!!»
Июнь 1983 г.
Вечер в Протвино
Мягкий свет ложится на луга,
Склон долины зеленью укрылся,
Точкой тени видятся стога,
Летним ливнем дальний лес умылся.
Свежий воздух беспредельно чист,
Горизонт приближен четким краем,
На деревьях не качнется лист,
Солнца луч дрожит, в реке играя.
Темный бор скрывает задний ряд,
Только крыш обрез горит закатом.
За бетоном физики сидят,
Устремляя взгляд в разъятый атом.
Их свела суровая пора
В этот край сосновый, сердцу милый,
Чтобы в гонке в глубину ядра
Удержать баланс ума и силы.
На пригорке церковь без креста,
И, тревогой старою объятый,
Я молюсь, чтоб эта красота
Навсегда осталась неразъятой.
Июль 1983 г.
Протвино—Новосибирск
Ночной дождь
Солнце брызнуло в просветы туч
И гроза, прощаясь, громыхнула.
В сотни капель раздробился луч,
Свежей зеленью в окно пахнуло.
Прилетал под утро тихий сон,
Навевая крыльями прохладу.
Смыв ночную чернь, оставил он
Глазу — солнца свет, душе — отраду.
Август 1983 г.
Новосибирск—Варшава
Двое
Сковала взгляд стена универмага,
Недвижный воздух холоден и мглист.
Белеет стопкой на столе бумага,
Рука упала на начатый лист.
А память вновь прокручивает пленку
Картин далеких: деревенский дом,
И младший брат, смеясь, бежит вдогонку,
И ожиданье радости во всем.
. . .
Привычен вид стены универмага,
Морозный воздух необычно чист.
Шуршит на кухне под рукой бумага,
Покоит душу снегириный свист.
И вдруг, нарушив памяти заслоны,
Опять встает стеною черный взрыв,
И тонет в воздухе, огнем сожженным,
Ребенка неуслышанный призыв.
. . .
Все пополам — от счастья до страданий —
Они поделят в общей их судьбе,
И только груз своих воспоминаний,
Не разделив, оставят при себе.
Август 1983 г.
Кемерово—Новосибирск—Москва—Варшава
Сон
Мне снится женщина одна
В минуту близости предельной,
И в тьме обители отшельной
Мерцает тела белизна.
Так странен этот старый сон:
И тяжесть плоти бестелесной,
И шепот речи бессловесной,
То слышен, то не слышен он.
Но тщетен тайных сил порыв,
И жажду губ без утоленья,
И страсти взлет без завершенья
Сон гасит, крыльями накрыв.
В ничто распалась чувств волна,
И только память долговечна,
И только нежность бесконечна...
Душа смятения полна.
Ноябрь 1983 г.
Г. К. Столярову
Сижу я в Минске, как король на именинах,
Стартуют тосты по команде тамады,
Лишь Столяров, не признавая дисциплины,
Сбивает темп, крича свое «Аллаверды!».
Апрель 1984 г.
. . .
Господь прибрал рабу,
Оставив жизнь в обломках...
Душа болит в потемках:
Кто ж там лежал в гробу?
Родной ли человек,
Властитель без пощады,
Несчастный без отрады
Или чужой навек?
А завтра что грядет?
Душа ли возродится,
Свободой вдохновится
Иль память в плен возьмет?
Июнь 1985 г.
Москва
Примечание
[1] Стихи Андрея Петровича практически не публиковались при его жизни. Здесь воспроизведены стихотворения из сборника, изданного в 1991 г. в Новосибирске, в ИСИ СО АН СССР.
Из сборника «Андрей Петрович Ершов — ученый и человек». Новосибирск, 2006 г.
Перепечатываются с разрешения редакции.
