Страницы жизни

В.С. Сергеев

Как обычно свои воспоминания начинают с детства, немного о себе, немного о родителях, а теперь уже о внуках и даже правнуках.

Свидетельство

Настоящее свидетельство выдано Таврической Духовной Консисторией за надлежащею подписью с приложением печати.

В метрической книге, хранящейся в архиве Консистории Александра Невского Собора города Мелитополя в I части под № 149, муж. пола, значится следующий акт:

Тысяча девятьсот одиннадцатого года июля двенадцатого родился, а шестого августа того же года крещён – Владимир.

Родители его: мещанин города Мещевска, Калужской губернии Сергей Михайлов Сергеев и законная жена его Серафима Львовна, оба православные.

Восприемниками были: дворянин Александр Иаковлев Подгурский и дворянка Мария Викентиевна Аненкова.

Таинство крещения совершал священник Иаков Федоровский с диаконом Ермолаем Семикиным.

Забегая вперед, скажу, что этот первый документ в моей жизни причинил неприятности и заставил меня попереживать. При поступлении в вуз меня вызвал секретарь парткома (я был членом ВЛКСМ), чтобы разобраться, что за дворяне меня крестили. Я выяснил это у отца – оказалось, что это были его сослуживцы счетоводы в конторе завода. Он посмеялся и рассказал, что у них на заводе ещё был кучер дворянин. После такого объяснения секретарь успокоился.

Немного о родителях. Когда мне исполнился год, родители переехали в г. Симферополь. Рос я в благополучной семье, в спокойной домашней обстановке. Никогда не видел ссоры между родителями. Бывали редко случаи, когда они ложились спать «валетом», это означало, что в чем-то они не поладили. И это несмотря на то, что жили мы в трудные бурные годы: революция, мировая война, гражданская война, голод, восстановление народного хозяйства после разрухи, немного мирной жизни и опять Великая Отечественная война.

Воспитывали нас с братом довольно свободно, не контролировали каждый шаг, как это было в некоторых семьях, что зачастую приводило к обратному явлению.

Были у меня такие товарищи, которые любили сделать то, что им запрещали родители, а ведь запретный плод сладок. Некоторые говорят, что помнят себя с пелёнок, думаю, что это домыслы, основанные на рассказах родителей об этом периоде их жизни.

Отец был рядовой служащий, начал самостоятельную жизнь с 17 лет, работал счетоводом, а затем бухгалтером и в последние годы начальником планового отдела главка в наркомате. Он обладал большой скромностью, порядочностью, также как и мать, а она ещё и большой добротой, для неё не существовало плохих людей. В семье были прекрасные отношения, родители пользовались большим уважением. В свою очередь мы с братом никогда не доставляли им огорчения, тем не менее, после их смерти, меня всегда мучает мысль, что я где-то, в чём-то остался перед ними в долгу. Родителей отца я никогда не видел, знал только то, что дед был ещё крепостным. Родителей матери практически почти не знал, только однажды видел бабушку, дедушка умер ещё до моего рождения.

С моей семьей мне повезло. Имею двух хороших дочерей и зятьев, наша радость шесть внуков, а теперь ещё и правнуки.

Говорят, что я был ребенок упрямый и любил покушать. Однажды отец меня отшлепал (по-моему единственный раз) за то, что я не хотел правильно произнести слово финики – нет феники, так и не сумел заставить меня правильно произнести это слово. Через полчаса после обеда я мог снова садиться за стол. Однажды мама решила накормить до отвала, съел кисель – хочешь ещё – хочу, после третьей порции начал кричать что болит живот, она перепугалась что будет заворот кишок и начала «гонять» вокруг стола. Когда боль прошла спросила – хочешь ещё? Ответ был тот же – хочу.

Через год после рождения мы переехали в г. Симферополь.

В раннем детстве я хотел быть извозчиком, немного повзрослев – шофёром, это пристрастие к автомобилю осталось на всю жизнь. Одно из первых, хорошо запомнившихся событий, было когда отец пришел домой, сообщил, что царя нет и «салютовал» с крыльца из ружья.

За время пока устанавливалась Советская власть в Крыму много повидал Симферополь, город переходил из рук в руки три раза, во время уличных боёв отсиживались в подвале. В дни безвластия для нас было приволье, играли в войну настоящими винтовками, но, поскольку они были тяжёлыми, отворачивали стволы. Деревянное ложе для игры нас тоже устраивало. Стали постарше – разряжали патроны и из пороха делали опасные игрушки – шутихи и ракеты. Видел я в Симферополе немцев, их батарея стояла на поляне около нашего дома, говорили, что они угощали ребят шоколадом, но мы подходить к ним боялись. Видел английский танк – он, видимо, для демонстрации своей мощи, сломал дерево. Видел и голод, когда очистки от картошки запечённые на плите казались довольно вкусными. Видел и телеги, груженные, как дровами, трупами умерших от голода и холеры. За хлебом в очередь становились с вечера, однажды под утро сообщили, что на трамвайных столбах, идущих от вокзала, повесили большевиков. Конечно мы, мальчишки, побежали смотреть. Картина была жуткая, и сейчас она стоит у меня перед глазами. Видел и другое. В нашем доме был военкомат, туда собрали всех белых офицеров для регистрации, а затем дом окружили и всех расстреляли на Крымтаевском кладбище.

В школе, в зависимости от того какая власть, то отменяли, то вводили Закон Божий и правописание – то по новому, то по старому стилю. Директор школы был для нас грозой – как только его увидят, раздается крик – «Афоня!» (Афанасий Иванович) все разбегались, за малейшую провинность он давал подзатыльник.

Видел я и Новую экономическую политику (НЭП). Мы с братом тоже хотели свершить бизнес, подрядились продать черешню нашего соседа на базаре, но не выдержали соблазна и половину съели.

В город моего рождения я попал уже будучи взрослым человеком, когда с семьей на машине ехал отдыхать в Крым с остановкой в Мелитополе. Как всегда в гостинице мест нет, но помогла запись в паспорте о месте рождения. Сразу получил лучший номер. Помогло место рождения и тогда, когда проехал на красный свет светофора, инспектор ГАИ наказывать не стал.

В Симферополе мы последние годы жили на территории спиртоводочного завода, где работал отец. Там же был расположен гараж и мастерская, в которой я проводил много времени. Шофер Яков Михайлович был мой кумир, он делал всё сам, красил машину (это был очень трудоёмкий процесс, так как нитрокрасок в то время не было), ковал рессоры, делал подшипники коленчатого вала из бабита и умудрялся протачивать коленчатый вал на примитивном токарном станке с ножным приводом. Запасных частей естественно не было, даже поршни и поршневые кольца делал полностью сам. Я старался во всём ему помогать и естественно получил много полезных навыков. Торжеством для меня было, когда доверили мне руль – проехать на автомобиле по двору.

В 1926 году отца из Симферополя перевели на работу в г. Саратов. Первая моя мечта была приобрести лыжи и валенки, последние правда через неделю развалились, как нам сказали, они были сделаны из кислой шерсти.

В эти годы я стал больше интересоваться техникой, соорудил детекторный радиоприёмник, не менее сложная была антенна, – это на крыше две мачты с натянутыми между ними двумя проводами длиной по 25 метров и вводом через окно в комнату. И сегодня помню как впервые, услышав в наушники «Алло, алло, – говорит Москва», от радости вскочил, приёмник упал на пол, сильно перепугав мать. Здесь я начал заниматься на детской технической станции в фото и авиамодельных кружках, через некоторое время организовал фотокружок в школе и стал консультантом и руководителем фотокружка на детской технической станции. Летом мы выезжали в пионерский лагерь, где я также руководил фото и авиакружком. Это, естественно, было на общественных началах, но доставляло мне большое удовольствие.

В те времена (1929—1930 гг.), обучаясь в школе, застал различные «новшества» в системе школьного образования. Преподаватель химии, бывший офицер, решил привить элементы армейской дисциплины. На сцене школьного зала был установлен денежный ящик (пустой сундук) и знамя, около которых ученики старших классов, с ружьем по стойке «смирно», дежурили непрерывно в течении часа. Это «новшество» стали применять и в других школах. Однажды, видимо от перенапряжения один «дежурный» потерял сознание, после чего «новшество» отменили. Вторым «новшеством» был бригадный метод обучения. Весь класс был разбит на бригады по 6-8 человек, вызывали к доске отвечать одного из бригады, а ставили эту отметку всем членам. Видимо этим хотели привить дух коллективизма. Ввели и новую моду – досрочно на полгода оканчивать школу и ехать избачами в деревню. Подал заявление и наш 9-й класс. Нас начали готовить к этой специальности. Вместо физики изучали радиодело, вместо литературы – библиотечное дело, вместо математики – счетоводство. Окончив за полгода девятый класс, выпустили нас неучей. Никого в деревню не послали, все мы разошлись, даже не получив аттестата об окончании школы. Я уехал в Москву, куда перевели отца.

В мае месяце 1930 г. я пошёл на биржу труда (на Таганской площади) устраиваться на работу. Меня послали чёрнорабочим на завод “Динамо”, в то время один из передовых заводов Москвы.

В этой должности я проработал два месяца, в основном на разгрузке вагонов. Впечатление оставила разгрузка древесного угля (вид у нас был соответствующий) и керамических изоляторов, поднимая ящик с ними на пятый этаж не смог преодолеть последнюю ступеньку, нога не поднималась.

В один из дней к нам пришёл представитель отдела кадров и спросил, есть ли среди нас слесари для работы в зуборезном цехе. Все молчат, зная, что слесарь там занимается свинчиванием двух половинок трамвайных шестерён весом под 100 кг. Одной рукой нужно держать гаечный ключ, другой бить по нему кувалдой – вот и вся квалификация.

Я сказал, что я слесарь. Так я попал в зуборезный цех. Этой работой занимался несколько дней. Начальник цеха, узнав, что я окончил 9 классов, поставил меня работать учеником на фрезерный станок. Работа мне очень нравилась и через несколько месяцев мне поручали более сложную работу, чем моему учителю. В цехе нам, двоим молодым рабочим, через год присвоили звание «Ударника» и выдали карточки, по которым в специальном магазине «Ударник» на Петровке можно было покупать хорошие товары, в основном одежду. За перевыполнение норм «старички» пообещали нас поколотить, но всё обошлось благополучно. Ещё через полгода меня назначили мастером цеха.

В те времена мастер обладал большими правами, не в пример современному. Например, когда приезжали представители из трамвайных парков различных городов, чтобы получить шестерни для трамвая, они обращались сначала к мастеру, если я давал согласие отпустить за счёт переполнения плана, это делалось беспрекословно, без дальнейшей волокиты и разрешительных подписей. Сегодня это кажется неправдоподобным. Кстати цех в то время был на хозрасчёте, а цеховой аппарат состоял всего из начальника цеха, инженера, двух мастеров и табельщика, сегодня это тоже кажется неправдоподобным.

На заводе “Динамо” в 1931 году был организован Рабочий факультет, дающий среднее образование и право поступления в вуз. Друзья уговаривали поступить туда, но я, решив, что всё же окончил девятилетку, подожду год и поступлю сразу на второй курс, но сильно промахнулся, так как второкурсники имели знания больше моих, поэтому пришлось работать, учиться на рабфаке, да ещё частным порядком заниматься с преподавателем, чтобы догнать второкурсников по математике, так как школа с её досрочным окончанием дала чрезвычайно низкие знания. С такими знаниями в институт не попадёшь, тем более в то время детей служащих туда не принимали, нужно было иметь трёхлетний рабочий стаж или иметь рабочее происхождение.

Как я говорил, в детстве, живя на территории завода, меня больше интересовала не школа, а заводской гараж, где я проводил все свободное время. Эта любовь к автомобилю осталась на всю жизнь и в 1933 году, окончив рабфак, по командировке завода, я поступил учиться в автомеханический институт им. М. В. Ломоносова (МАМИ).

На втором курсе к нам приехал представитель МВТУ им. Н.Э. Баумана и сообщил. что по приказу тов. Пятакова (первый заместитель тов. Орджоникидзе) нас переводят на спецфакультет МВТУ в состав кафедры приборостроения, (где готовили в том числе часовщиков) для подготовки специалистов по приборам управления артиллерийским зенитным огнем.

Мы подняли страшный шум и кричали – «не пойдем ходики строить». На следующий день начались походы с жалобой на это решение. Были делегации в ЦК ВЛКСМ, газету «Правда» и другие организации. Втроём мы пошли в комиссию советского контроля, где работала М.И. Ульянова, к ней меня пустили одного, остальные остались в приёмной. Я изложил Марии Ильиничне наши «беды», она тут же позвонила Н.К. Крупской, после чего сообщила, что это решение Пятакова и они его изменить не могут.

Расстроенный я вышел к ребятам, тут же в приёмной написали письмо И.В. Сталину и отнесли в Кремль. Ответа мы не получили и начали учиться в МВТУ. Правда, поняв, что это один из лучших институтов страны, интересная новая специальность, повышенная стипендия в нашей группе, мы успокоились. Оставшуюся часть студентов перевели в Бронетанковую академию Красной Армии. Но после войны в газетах появилось сообщение, что МАМИ организован вновь, а его ликвидация была вредительством.

На пятом курсе нас распределили на преддипломную практику на завод №213. Узнав, что я работал мастером зуборезного цеха, меня зачислили в штат старшим технологом цеха, в котором изготавливались детали МПУАЗО (морской прибор управления артиллерийским зенитным огнем). Это были первые образцы, которые осваивались в нашей стране. В составе прибора было 800 зубчатых колес различного типа небольших габаритов и высокой точности. Опыта у меня по таким зубчатым колесам не было. В цехе шёл большой брак. Для того, чтобы освоить оборудование, технологию и разобраться в причинах брака, я вышел на несколько дней работать во второй смене, где имел возможность поработать самому на станках всех типов. Однако, наиболее сложную шестерёнку (трибку) сделать вообще не могли. Сборка приборов остановилась. Я решил сделать её сам нетрадиционным методом – по своей технологии, обстановка была напряженной, простаивал сборочный цех, поэтому, когда я её делал, за моей спиной стоял начальник цеха, начальник ОТК и ряд других товарищей, ожидая финала. По-моему в успех молодого студента верили слабо, однако качество оказалось хорошим. В дальнейшем я разработал и внедрил более грамотную технологию производства точных зубчатых колёс и, практически, новые принципы их контроля, который был самым узким местом. Цех начал работать нормально.

Параллельно я выполнял реальный дипломный проект на тему: «Контроль зубчатых колес в условиях производства ПУС». Он получил отличную оценку и был полностью внедрён на заводе, а я «заработал» репутацию специалиста по технологии производства прецизионных зубчатых колес. Это звание «прилипло» ко мне на долгие годы и после окончания института. Да я и сегодня не разучился работать практически на металлообрабатывающих станках всех типов, думаю, что это полезно всем инженерам.

Мне не раз в чрезвычайных ситуациях приходилось становиться за станок. Во время войны я работал главным технологом, часть квалифицированных кадров ушла на фронт, сложную коническую шестерёнку сделать никто не смог. Я вышел на работу в цех в ночную смену, прежде чем начать работать, вычистил до блеска станок, переточил резцы, проверил и уточнил наладку станка. К двум часам ночи шестерёнка была готова и я положил её на стол главному инженеру, чем утром привёл его прямо в восторг. Утром я зашёл в цех и застал картину: все станки были вычищены до блеска.

По окончании института в 1938 году комиссия по распределению молодых специалистов предложила мне должность начальника ОКБ где-то около Савёловского вокзала, я от этого отказался, считая себя не подготовленным к такой должности. Поскольку представители предприятий заспорили между собой, председатель комиссии представил мне самому право выбора. Я попросил направить туда, где проходил практику, на завод №213 и получил путёвку начальником этого цеха, где проходил практику, несмотря на то, что эта должность была занята. Таковы были права комиссии.

Я согласился с этим назначением, так как работа и коллектив были мне знакомы, кстати, коллектив от мастеров до рабочих были высокой квалификации, относились ко мне очень хорошо, во многом помогали, называли просто Володечка, даже после того, как я стал начальником цеха. Это было не панибратство, а просто тесный контакт, спаянный хороший коллектив при хорошей дисциплине. Однако начальник цеха, не желая расставаться со своей должностью, предложил сначала уйти самому в очередной отпуск и посмотреть как я справлюсь с работой. С помощью начальника планового отдела в план выпуска уже начавшегося текущего месяца все задельные работы предыдущего были исключены, то есть предусмотрено явное невыполнение плана. По неопытности я бы мог его принять, но мастера предупредили не подписывать его, пока сами не ознакомятся. Обнаружив эту «хитрость», доложили директору, начальника цеха перевели временно на другую работу, а впоследствии, обнаружив ещё одну аферу, уволили вообще с завода. Однако есть тип людей, которые втираются в доверие и попадают на более высокие должности, так и этот начальник цеха попал директором одного из заводов, но через год за более крупную аферу уволен и оттуда, о чем был фельетон в газете «Правда».

Директор завода К.И. Михайлов (впоследствии заместитель министра электронной промышленности) был человек «крутой». В то время он ввёл необычное новшество. Поскольку завод и ОКБ работали в одну смену, по окончании рабочего дня, через полчаса, вахтер опечатывал помещения и все должны были покинуть завод, опоздавший должен был дать объяснение о причине задержки. Не буду судить о пользе этого новшества, но просуществовало оно недолго. Вёл директор себя независимо и, мягко говоря, не демократично. Вот некоторые примеры. Он часто делал обходы некоторых подразделений. За ним всегда следовала его, бессменный многие годы секретарь, Надежда Николаевна, которая записывала замечания, высказанные в адрес начальника. При повторном обходе, если высказанное замечание не устранялось, он давал команду секретарю: «Отобрать пропуск», начальника безоговорочно увольняли. Однажды, в кабинете своего заместителя по производству ПУС, он собрал руководителей подразделений и заставил его отчитаться в своей деятельности. В процессе отчёта прервал его окриком: «Что ты тут делал?». Тот продолжал говорить, через некоторое время он повторил эту фразу с окриком: «Вон отсюда, чтобы я тебя больше не видел на заводе». Так он расстался со своим заместителем, который тут же оделся и ушёл, говорят жаловаться в Главк. Но пропуск у него отобрали, больше его никто на заводе не видел. Документы на расчёт ему вынесли в проходную. Ходили слухи, что Михайлов пользовался каким-то высоким покровительством, в том числе, когда его, вопреки желанию возглавлявшего МЭП А.И. Шокина, назначили его заместителем.

В целях развития морского приборостроения, наш цех и ряд других подразделений в комплексе перевели на специально выстроенный завод для разработки и выпуска морских приборов управления зенитным огнем (МПУАЗО).

Только наладилась работа нового завода, выпуск продукции, началась Великая Отечественная война. По мобилизационному плану на «особый период» мы должны были удвоить выпуск продукции, но получилось всё наоборот, выпуск приборов вообще был прекращён, а поручили нам делать корпуса реактивных снарядов знаменитой «Катюши», корпуса снарядов 20-мм авиационной пушки, морские турели крупнокалиберных пулемётов для торпедных катеров, морские и танковые взрыватели. Пришлось полностью перестраивать производство на новую продукцию, и даже делать самим ряд специальных станков, своих не хватало. Всё это в фантастически короткие сроки. Так работало большинство предприятий, примером тому служил Горьковский оружейный завод, который за годы войны увеличил выпуск орудий в 13 раз при увеличении численности работающих только на 30%.

Москва жила фронтом. Начались бомбёжки, ежедневно, ровно в 19 часов в небе Москвы появлялись отдельно прорвавшиеся фашистские самолёты, которые сбрасывали бомбы, осветительные ракеты и зажигалки. По самолётам стреляли трассирующими снарядами, десятки прожекторов “прощупывали” небо, в отдельных районах начались пожары – вся Москва светилась.

В сентябре-октябре положение осложнилось, гитлеровцы бросили на Москву 1800 тысяч солдат и офицеров, 1700 танков, 14 тысяч орудий и минометов, 1390 боевых самолётов. Началась эвакуация населения. На шоссе Энтузиастов, где я жил, в направлении на г. Горький, шёл поток людей, кто с узелком, кто толкая детскую коляску впереди. Предприятия прекратили работу, была дана команда подготовки их к уничтожению, появились на предприятиях минеры, а буквально через несколько дней дано было новое указание – готовить предприятие к эвакуации. Сначала наиболее ценное оборудование, а затем полностью всё, с тем, чтобы немедленно начать работать на новом месте.

В течение нескольких дней всё оборудование было погружено в эшелоны и отправлено в г. Сталинск (Новокузнецк). Мне было поручено в течение 20 часов подготовить и эвакуировать наиболее квалифицированный состав рабочих и ИТР. Вечером, 24 октября 1941 года, под бомбежкой, мы на Ленинградском вокзале погрузились и отбыли вместе с эшелоном радиокомитета: они – в г. Свердловск, мы – в г. Сталинск. Ехали без особых приключений, правда, по дороге довольно часто встречались следы бомбежек наших эшелонов, сплошным потоком двигающимся в Сибирь. Железнодорожные станции были забиты составами с оборудованием и людьми, приходилось иногда простаивать по несколько суток.

Наш эшелон пользовался некоторым преимуществом, так как на каждой крупной станции шли в диспетчерскую, а впереди «толкали» известного всей стране диктора Ю. Левитана. Он представлялся диспетчерам (обычно девушкам) своим зычным голосом с просьбой не задерживать наш эшелон. Его мощный голос, при не мощной фигуре, обычно действовал положительно.

На всех крупных станциях были организованы эвакопункты, которые обеспечивали нас питанием. Однако и здесь нельзя было зевать. Мы не знали, где и когда будет остановка, поэтому я выставлял круглосуточно дежурного, который на станциях первым бежал в эвакопункт и занимал очередь. Левитан обычно пытался получить продукты вне очереди, но потом к нему привыкли. Он стал не Юрием Левитаном, а просто Юркой, и становился в общую очередь. На некоторых станциях мы успевали разводить костры и готовить горячий обед из запаса продуктов, полученных в Москве, в основном это были консервы крабов. В канун 7 ноября мы получили много хлеба и тортов. От женщин радиокомитета Левитану крепко досталось за то, что он прозевал такой праздничный подарок. Он постарался перестроиться и вообще отстал от эшелона и догнал его только в Свердловске, конечном пункте их следования.

Бывали и неприятные инциденты. Группа наших ребят, которые запаслись в Москве спиртом, на одной из станций, для закуски стащили бак с манной кашей, предназначенных для больных детей соседнего эшелона. Я был вне себя, схватил у них бутылки со спиртом и разбил их о рельсы. Ребята, осознав свой гадостный поступок, молчали, но одна из женщин долго причитала за то, что я уничтожил такую ценность. Кашу вовремя передали хозяевам, так как они практически только начали к ней прикладываться.

В нашем вагоне ехала жена заместителя директора завода, у которой по всем признакам приближались роды. На одной из станций я вызвал врачей, которые приехали за ней на санях. В этот момент начались роды и эшелон тронулся. В нашем вагоне была кабина электромонтера, его выселили, расположив там роженицу. Принимать роды пришлось моей жене и двум женщинам. Я всё время переживал у дверей кабины, и когда услышал крик ребенка, говорят, что перекрестился и сказал «Слава Богу», хотя никогда верующим не был. Роды прошли благополучно, через две недели мы прибыли в г. Сталинск, я тут же со станции поехал на завод, семью временно расположили в здании школы, нашёл их только на следующий день. В дальнейшем нас подселили в местную семью, хозяева были прекрасные люди, относились к нам как к родным детям, проявляли большую заботу о нас, во всем помогали, по сей день с благодарностью вспоминаю о них.

Сразу после эвакуации меня назначили главным технологом завода.

В Сталинске нам для завода выделили два здания – корпус учебного института, не приспособленный для промышленного предприятия и недостроенный универмаг, даже без крыши. В одном мы разместили основные цеха и управление, однако, перекрытия там были деревянные, мы их сломали, проложили стальные балки, настелили на них толстые доски, под потолком протянули электропитание и начали монтировать станки. В здании универмага на нижнем этаже разместили литейный цех. Тяжёлые станки установили во дворе, поставили над ними зонтики, станочников снабдили шубой и валенками. Так всю войну и работали. Всё это было выполнено в считанные дни и завод начал выдавать продукцию фронту. Не было месяца, чтобы план не выполнялся, отчёт ежедневно отправляли в Совет труда и обороны в Москву. Работали под страхом, что здание может развалиться, так как не предназначено для такой нагрузки и дало трещину. Несмотря на огромные трудности, в частности с материалами: не было медных труб для баллистических ободков к снарядам (приспособились делать ободки из медных шин), не было пластмассы (делали её сами из древесных опилок и бакелитового лака), отсутствовал гальванический цех (разработали для взрывателей технологию антикоррозионного покрытия – на это был дан срок 4 дня). Необычно быстро получили временное разрешение на отправку продукции по результатам ускоренных испытаний. В последующем весь военный период проводили большое количество различных испытаний, в том числе длительное хранение изделий на воздухе вместе с взрывчаткой (толом). Отказов и рекламаций не было. Много сот тысяч взрывателей было поставлено фронту. Только к концу войны было официально снято временное разрешение и технологию коррозионной защиты взрывателей внесли в утверждённую документацию. Во время войны все вопросы решались быстро и без волокиты. Местные власти предложили нам освоить пулемет-пистолет Шпагина (ППШ), хотя это был совсем не наш профиль. Я для получения образца поехал в Новосибирск, захватив с собой бланк предприятия (даже без печати), там я на нём написал письмо в штаб СибВО и тут же получил автомат, с которым ходил по городу, боясь оставить в гостинице, за мной толпой ходили местные ребятишки – для них это была большая новость. С другой стороны забрать в милицию было тоже просто. В начале войны, ещё в Москве, наш главный инженер при испытании газовой печи обжег лицо и отрастил усы и бороду, по этому признаку в нём заподозрили шпиона и забрали в милицию для выяснения личности.

При официальном 8-ми часовом рабочем дне работали все намного больше. Никто не выполнив задание, домой не уходил. Делал это каждый сам, уговаривать не приходилось. Зачастую я не приходил домой по 3-4 дня, спал в кабинете 2-3 часа в сутки. Больше половины состава завода ушло на фронт. К станкам встали мальчишки из ПТУ и школ, эвакуированных с Украины. Работали они в тяжелейших условиях, к станкам и верстакам пришлось делать подставки, так как ребята не доставали до органов управления станком. Спали они на полу в коридоре цеха. Выйти на улицу не могли так как не было обуви и тёплой одежды. Только через погода мы нашли брезент, срезали для подмёток резину с траков подбитых танков, нашли сапожников и сшили им обувь. Сшили телогрейки. С питанием было особенно тяжко: 400 грамм хлеба, на обед ложку пшенной каши и тарелку «затирухи» (вода, немного муки и несколько грамм жира). Да ещё в столовой повара пытались «сэкономить» на жирах. Наш начальник хим. лаборатории из своей порции затирухи выделил жир, его оказалось на половину меньше нормы. Поместил его в пробирку и показал повару. Эту операцию он повторял в течение 10 дней, количество жиров росло, а когда дошло до нормы, он сложил все пробирки, сделав наглядную диаграмму для демонстрации. Периодическая проверка показала, что «экономия» прекратилась. Только через год, когда обзавелись огородами и вырастили картошку, наступило серьёзное облегчение. Да и по карточкам кое-что получали, к концу войны даже немного сливочного масла. Никогда не забуду его чудесный аромат. Сейчас мы этого не чувствуем, видимо «нюх» притупился.

В тяжелейших условиях в Союзе шло восстановление промышленности, ведь в 1941 году было перебазировано 1500 предприятий, 3500 построено новых. За годы войны выпущено: самолётов – 142800, танков – 110000, орудий – 5230000. Кроме этого выпущено огромное количество боеприпасов и другой военной техники.

Помимо выпуска боеприпасов на нашем заводе во второй половине войны начали возрождать свою основную продукцию – приборы управления стрельбой; помимо того нам поручили изготавливать наземные звукоулавливатели – приборы с четырьмя раструбами типа больших граммофонных труб. Оператор, манипулируя им, по силе звука определял координаты самолёта, передавая их артиллерии. Такая примитивная техника, естественно, никого не устаивала.

И в 1943 году вышло Постановление правительства о реэвакуации нашего завода в Москву для освоения новой тогда техники – радиолокации, позволяющей с большой точностью определять координаты летящего самолёта, для его поражения. Ночью пришла шифрограмма о реэвакуации. Рано утром, выходя от главного инженера, где мы набросали план возвращения, мне не давали прохода с расспросами, «секрет» распространился с быстротой молнии неизвестно по каким каналам, а уже во второй половине дня в цехах и отделах кипела работа – начали паковаться, неизвестно откуда и каким путём у всех появилась тара и упаковочный материал. В Москве здание нашего завода было занято и нас разместили на текстильной фабрике в городе Серпухове. Я выехал туда раньше для рассмотрения проекта размещения завода с правом его приёмки. Там уже работала бригада Государственного проектного института (ГСПИ). Задание на проектирование было выдано наркоматом, на мой взгляд, не отвечающим требованиям производства. Я неоднократно ездил в наркомат, пытаясь изменить это задание, но в последний раз получил отказ в грубой форме от заместителя наркома. Уговаривал проектировщиков делать размещение завода не по утвержденному проекту, они отказались. Я пошёл на риск, договорились, что я приму проект, выполненный по заданию наркомата, но одновременно они параллельно выполнят его по моему заданию, но подписывать не будут.

К этому времени начали подходить эшелоны с оборудованием. Я выдал начальникам цехов планировки за своей подписью, по ним и начали монтаж. Когда уже половина завода была смонтирована, знакомиться с ходом работ приехал нарком судостроительной промышленности тов. Носенко И.И., со свитой, в том числе со своим заместителем, который утверждал проектное задание завода. К этому времени из Сталинска прибыл также наш директор и главный инженер. Узнав, что монтаж завода идёт не по утвержденному проекту, директор поручил, чтобы наркому докладывал я. «Ты натворил, ты и отвечай», хотя в душе считал, что я прав.

Я доложил о принципе организации работ по освоению выпуска радиолокаторов, против чего категорически возражал его заместитель, утвердивший проектное задание, после неоднократного пикирования, на последний мой довод, что мы несём полную ответственность, чтобы в кратчайший срок начать выпуск радиолокаторов и просим поддержать наш проект, он дал на это согласие. Его зам опять пытался возражать, но министр своим огромным кулаком стукнул по столу: «Я сказал, довольно! Идём смотреть завод». Его кулак, размером в мои два, я и сейчас помню. Моя настойчивость – это был результат уверенности в правоте, а не храбрость, ибо смонтировать военный завод в военное время не по проекту даром не проходило. Думаю, что если бы тов. Носенко не поддержал меня, писать эти строки мне не пришлось. Правда в течение не одного года этот заместитель наркома неоднократно пытался меня «куснуть», но практически и это у него не получалось.

Завод быстро смонтировали и начали параллельно восстанавливать производство приборов управления стрельбой и осваивать радиолокаторы по чертежам, полученным из НИИ-20. Не имея опыта в этой технике, но имея достаточный опыт в технологии радиоприборостроения, мы решили пересмотреть на технологичность чертежи и некоторые конструктивные узлы. Это было довольно смелое решение, но впоследствии мы увидели его положительные результаты.

Работа по пересмотру чертежей на технологичность и подготовка производства проходили не совсем обычно. Я вместе с технологами и конструкторами разместился в одном большом помещении, все вопросы решались на месте, никакой переписки не было, не было и «перекуров». Параллельно с отработкой чертежей на технологичность, разработкой технологии разрабатывалась и оснастка. Вся работа была выполнена в течение недели, а через несколько месяцев были выпущены первые в Союзе радиолокаторы обнаружения «Пегматит», которые участвовали в Великой Отечественной войне. Правда, эти первые радиолокаторы академик А.И. Берг назвал «детекторными радиоприёмниками».

В дальнейшем, при разработке и освоении выпуска более сложных радиолокационных систем, кроме огромного количества технических вопросов, мы как следует не разбирались в таких вопросах, как влияние высокочастотного излучения на организм человека. Я неоднократно находился под облучением мощной антенны, хотя в этом не было необходимости, можно было отойти в сторону, некоторые разработчики пытались заглянуть как в волноводе происходить разряд, а посетителей пугали, проводя рукой по излучателю, из под которого сыпался сноп искр. Когда начали понимать вредность высокочастотного излучения, для того чтобы это доказать, в присутствии врачей посадили в волновод живую мышь и зажарили её. Жаловались, что в семьях, работающих с высокой частотой, низкая рождаемость, правда при проверке оказалось наоборот, но объяснили тем, что они торопятся. Но молоко всё же начали давать. Мало разбирались и в радиоактивности. На заводе для светящихся ночью шкал применялся состав марки «Ж» на основе солей радия. Один молодой рабочий разрисовал себе лицо, чтобы вечером пугать девушек – итог белокровие. Когда уже разобрались, имеющиеся несколько грамм состава поместили в свинцовый контейнер и заперли в сейф. Пригласили дозиметристов, прибор у них «зашкалил».

Мне в жизни везло, я любил и люблю технику, особенно новую, и всю жизнь мне приходилось ею заниматься. В самом начале трудовой деятельности на заводе «Динамо» им. Кирова я нарезал детали для первого отечественного электровоза ВЛ-1-01. Его отправили работать на Сурамский перевал, где эксплуатировались два итальянских электровоза, один из них вышел из строя и наш отечественный электровоз его «вытаскивал». Это для нас, динамовцев, был настоящий праздник. Как я писал, по окончании института меня направили работать начальником механического цеха на завод, где впервые разработали и освоили выпуск морского прибора управления стрельбой с корабля по самолёту (МПУАЗО). Это был сложнейший прибор, весь его комплекс занимал два железнодорожных вагона. Этими приборами «Союз» длительное время вооружались корабли военно-морского флота.

После войны меня направили в научно-исследовательский институт (НИИ-10) главным технологом, где разрабатывалась вся гамма радиолокаторов для военно-морского флота. Это была одна из сильнейших организаций по этой технике. Нам также поручили разрабатывать автопилоты для ракетной техники. Это была чрезвычайно интересная работа для инженера. В институте нами была проделана большая работа по организации технологической службы, показано практически большое её влияние на внедрение новой передовой техники, качества и сроки разработок и освоения, сначала на опытном заводе, а затем на серийных.

По итогам работы отдела главного технолога и для распространения этого опыта была организована конференция и выставка с показом новых технологических процессов, материалов организации служб главного технолога, с приглашением представителей большого количества предприятий. После этой конференции в министерстве решили, что наш отдел перерос значение институтского и его нужно сделать отраслевым. В этот момент вышло решение о реорганизации Государственного комитета по радиолокации и появилось новое предложение организовать не отраслевой отдел, а Союзный институт радиолокационной технологии. Мне было поручено подготовить проект такого постановления, однако когда оно попало на подпись И.В. Сталину, он сказал, что ещё рановато, слишком ещё молода эта отрасль.

Надо сказать ни одно новшество в технике не проходило мимо И.В. Сталина. Не безызвестен факт, когда ему показали новую машину Волжского завода «Победа», он посмотрел её и заявил – «Невелика победа», – правда не все поняли, что не велика по размеру или по техническим достижениям. Каждый проект корабля для Военно-морского флота он утверждал. При очередном просмотре нового проекта он его забраковал, один из присутствующих адмиралов напомнил, что такой же проект он в прошлом году одобрил, на что получил ответ: «Я с каждым годом становлюсь умнее и Вам советую».

В описываемый период директором НИИ-10 был В.Д. Калмыков. Это время для меня оказалось трудным по другой причине. В начале 1950-х годов мне предложили ехать в г. Ростов главным инженером строящегося радиолокационного завода. Я отказался, мотивируя тем, что жене по состоянию здоровья жить на юге нельзя. Тогда мне предложили ту же должность в Казани, я также отказался, а через несколько дней вызвали в райком и предложили работать в КГБ, но я отказался, зная что без согласия туда не берут. Пока шли эти разговоры, меня выбрали в партком института, предполагаемый секретарь при голосовании не прошёл и на следующий день мне райком КПСС предложил быть секретарем. Я доказывал, что это не моё амплуа, но убедить не смог и поехал к Калмыкову, уже работавшему начальником главка, просить помощи. Он позвонил в райком и сообщил, что это делать нельзя, так как я уже главком назначен технологом главка, я ещё больше расстроился, оторваться от института у меня никакого желания не было, так как аппаратную работу я не люблю.

После некоторого затишья в попытках перемещения с должности главного технолога на «повышение» меня вызвал директор института и сообщил, чтобы я сдавая дела немедленно явился по указанному адресу, где в дальнейшем буду работать. Поспешность была вызвана тем, что меня по списку утвержденному секретарем ЦК КПСС Маленковым, утвердили главным технологом третьего Главного управления Совета министров СССР (ТГУ), в дальнейшем переименованного в Военно-промышленную комиссию (ВПК), которая занималась ракетной техникой. Одновременно В.Д. Калмыков был назначен первым заместителем начальника этого управления. Согласия на перевод в ВПК ни моего, ни директора не спрашивали. Права директора и тут были чрезвычайно ограничены. Я не буду на этом останавливаться, это отдельная большая тема, приведу лишь один пример. Лично видел письмо одного предприятия в Совмин с просьбой разрешить передать ненужный токарный станок на другое предприятие и резолюция Председателя Совета министров СССР: «Разрешаю В. Молотов». А за передачу излишков материалов с одного предприятия на другое без разрешения вышестояшей организации могли отдать под суд. Я видел двухмесячную переписку предприятий через Совет министров СССР, где решался вопрос, кто должен делать дистрибутор (кранораспределитель жидкости), недостающий прессу, передаваемому с одного предприятия на другое.

В министерствах многие работники должны быть слепыми исполнителями, инициатива особо не поощрялась, свое мнение нужно высказывать поменьше. Попадали туда и малоквалифицированные люди. Вот несколько примеров из моей практики. Нам при изготовлении крупной системы оборонного значения, для технологических целей понадобились абразивные бруски «Индиа», которые широко известны во многих странах. Послали просьбу в управление Совмина о приобретении, оттуда получили ответ: «Металл Индий (???) изготавливается в г. Серпухове, куда и надлежит обратиться. После такого «квалифицированного ответа» обратились непосредственно в Министерство внешней торговли (МВТ), оттуда получили ответ, что такой абразив им неизвестен. Я поехал к заместителю министра МВТ тов. Зорину, рассказал, что такие бруски есть практически во всех развитых странах, показал образец, который приобрёл у хоккеиста за 300 рублей. Они их приобретают для точки коньков. Это произвело достаточное воздействие и через десять дней к нам начали поступать бруски из разных стран в количестве на много превышающем потребность.

Помимо некомпетентности происходила и деградация кадров в части знания техники. Одно из управлений Совета Министров СССР в своё время было укомплектовано кадрами высокой квалификации, в основном, бывшими главными технологами, главными инженерами, конструкторами. Их возраст был в пределах 40-45 лет. Я их всех хорошо знал. Волею судеб мы встретились на одной закрытой технической выставке, где они попросили меня рассказать о представленных экспонатах. По задаваемым вопросам я понял, что за эти 15 лет в техническом отношении они здорово деградировали. Одного из них, которого я очень хорошо знал, как бывшего талантливого конструктора, я спросил, как он смог переквалифицироваться, бросив конструкторскую работу, имея в ней не малый успех. Ответ был самый неожиданный, – «Я теперь любую бумагу без придирки загоню в дело». Вспоминается и другой тип работников. Один из старших инженеров главка был больше болтуном, чем инженером. Он иногда звонил по телефону и давал «ценные указания». Я, как правило, клал трубку на стол и продолжал заниматься своими делами, когда шорох в трубке прекращался, брал её и говорил: «Ну хорошо» или «Да, да», так продолжалось не менее 15 минут.

При наличии высококвалифицированных кадров в ВПК был на руководящей должности и такого типа работник, с «твёрдым характером» – Борисов. В то время министр авиационной промышленности П.В. Дементьев обратился в Правительство с просьбой о выделении 15 км на год специальной киноплёнки для съёмки полёта ракеты. Л.П. Берия, курирующий в Правительстве ракетную технику наложил резолюцию “Не многовато ли?”. Письмо для подготовки ответа через Борисова попало ко мне. Я тщательно всё проверил, оказалось что этого мало и подготовил ответ: “Считаю необходимым выделить 15 км плёнки на квартал”, (а не на год). Ответ отнёс Борисову на подпись и получил от него нагоняй: “Я считал тебя самым толковым человеком, а ты пишешь глупость, товарищ Берия пишет что много, а ты отвечаешь что мало”. Много сил потребовалось чтобы всё же добиться выделения плёнки в необходимых количествах. Ещё один пример из многих, его полной некомпетентности в технике. Нужно было срочно изготовить довольно сложный блок ракеты. Мы приехали с чертежами на завод в Кунцево около 11 часов вечера. Борисов собрал руководство, в том числе мастеров и начальников цехов и приказал сделать блок к утру: “Не сделаете, посажу”, хотя немного грамотному человеку ясно, что это за такое время сделать невозможно. Вот некоторые черты этого человека. Думаю что таких людей “подсаживали” как надсмотрщиков, так как Борисов в прошлом был близок к аппарату Л. Берия. Это похоже на истину, так как председатель ВПК В.М. Рябиков и его заместитель В.Д. Калмыков были высоко порядочными и высококвалифицированными людьми и действовали исходя из грамотных, а не конъюнктурных соображений.

Как же, помимо протекции, попадали в аппарат такие специалисты. Приведу характерный пример. В те годы начали комплектовать райкомы партии инженерными кадрами с заводов. Инженера Емельянова как слабого работника «сплавили» в райком, по той же причине из райкома в горком и затем в отдел кадров ЦК КПСС. Министр судостроительной промышленности тов. Горегляд предложил одному из работников отдела кадров ЦК КПСС должность заместителя министра по кадрам, тот отказался, но Емельянов тут же дал согласие. Так он стал заместителем министра, причём с большим апломбом. Правда министр его быстро «раскусил» и пересадил на должность директора техникума. Там он почувствовал себя совсем вольно, работу развалил и его вернули на тот же завод на ту же должность рядового инженера.

Уже в те и последующие годы я убедился, что деятельность наших промышленных министерств необходимо пересмотреть, освободить предприятия от мелкой опеки, дать больше прав предприятиям. Штаты там сильно раздуты, тем не менее, они за счёт штатов предприятий в своём подчинении дополнительно организовывали ряд лабораторий (материальных нормативов, организации труда и т. д.) Сверху неоднократно пытались уменьшить штаты министерств, но, как правило, безуспешно. В министерствах должны работать высококвалифицированные специалисты, но даже при этом, они должны периодически хотя бы не реже чем через 3-5 лет проходить стажировку на предприятиях и на конкретных должностях с несением соответствующей ответственности за работу, которую он провёл.

Серьёзные решения и постановления Правительства необходимо было согласовывать помимо всего прочего с ЦК КПСС. Там вносили свои поправки, зачастую неквалифицированные, так как в аппарате естественно были больше партийные, чем промышленные специалисты, но оправдать своё существование нужно, внося подсказки, это приводило к сильной затяжке выхода таких решений и не улучшало качество.

И так против моего желания я сам попал в чиновники, правда в учреждение выше министерского. Но начну немного с другого. Мне в жизни приходилось встречаться со многими руководителями, в том числе и высокого ранга. Обычно о тех, кто на виду много говорят, зачастую и много небылиц, но, как правило, мы о них мало знаем, мало или совсем отсутствуют публикации. Я встречался с талантливыми, грамотными, опытными, преданными делу, но и с пустышками, по разным причинам попавшими в руководители. По мере изложения этих записей, я буду продолжать рассказывать о некоторых с ними встречах, не делая глубоких выводов, пусть каждый сам подумает и решит, что такое хорошо и что такое плохо и воспримет в своей деятельности только хорошее. Я не хочу затрагивать современных “послеперестроечных” руководителей, могу только твёрдо сказать своё мнение – что при хороших идеях, при их осуществлении допущено много серьёзнейших ошибок. Ясно только то, что нельзя входить в будущее, позабыв о прошлом, не изучив взлёты и ошибки. Поживем, увидим. Во всех случаях тот, кто прочитает эти «страницы» пускай подумает и может быть внесёт коррективы в свою деятельность. Одно обязательно – люби людей, прислушивайся к ним, советуйся с ними, не делай поспешных выводов, будь чутким, на время беседы иногда мысленно меняйся местами с собеседником, чтобы лучше его понять, имей умных квалифицированных помощников, неумный руководитель боится тех, кто умнее его. И ещё одно, проводя в жизнь своё решение никогда не делай это силовым методом, тем более, как это зачастую практикуется, с применением грубости, а спокойно доказывая свою правоту, только тогда в лице оппонента получишь не врага, а помощника. Это необходимо даже когда делаешь замечание человеку, допустившему ошибку.

В связи с этим хочу рассказать о встречах с Валерием Дмитриевичем Калмыковым, которого глубоко уважал, он всегда служил мне эталоном. Это был человек высокой технической грамотности, культуры, скромности, интеллигентности, благосклонного отношения к людям, помимо прекрасного знания радиотехники, он также хорошо разбирался в производстве, технологии и экономике. Валерий Дмитриевич последовательно работал с 1940-х годов: директором НИИ-10, начальником главка в Министерстве, затем первым заместителем председателя Военно-промышленной комиссии (ВПК) при Совете министров СССР и впоследствии министром радиопромышленности.

Это был человек беззаветно преданный делу. Он увлечённо работал над решением огромной задачи создания радиолокации для военно-морского флота, ракетной техники, а когда стал министром радиотехнической промышленности, с увлечением рассказывал мне о планах и перспективах её развития. Он всегда вникал и в тонкости техники. Я никогда не забуду, что когда проявились технические трудности со сложным антенным устройством для системы противовоздушной обороны Москвы, решил задачу он. Увлечение работой доходило до того, что он забывал о еде, секретарь вносила ему обед в кабинет, запирала дверь и отключала телефон. Он всегда смело брал на себя решение сложных вопросов, от которых боясь ответственности нередко уходили некоторые руководители, в те времена это граничило с героизмом. За время работы с ним я ни разу не слышал от него грубости, повышенного тона, пренебрежительного отношения к подчинённым, чем страдали в те времена многие руководители. Он не стеснялся признать допущенные ошибки, ему были чужды месть и злопамятность. Вот несколько примеров.

Нашему заводу, где я работал главным технологом, передали на серийное производство один из первых радиолокаторов для ВМФ, разработанный в НИИ-10, где директором был Калмыков. На совещании я заявил, что передаваемая техническая документация несерийноспособна и требует отработки на технологичность. Это требование было довольно тяжёлое обвинение разработчикам, но требование было выполнено даже с привлечением технологов завода. Прошло некоторое время и в 1946 году в НИИ-10 освободили главного технолога, и Калмыков наметил на эту должность кандидатуру. Однако без согласования с ним назначили меня, тем не менее, он принял меня очень хорошо и всегда поддерживал все начинания по перестройке работы служб главного технолога.

Вскоре произошел третий инцидент. Институту поручили разработку и изготовление опытных образцов автопилота для ракеты Р-1. Заместитель Калмыкова уговорил его делать их в инструментальном цехе. Нужно сказать, что для меня этот цех был «святым» местом, я не допускал, чтобы в нём кроме инструмента и оснастки делалось что-то другое, а некоторые начальники пытались запустить туда свои руки, тем самым нанося непоправимый ущерб основной тематике, так как производство и автопилотов, и радиолокаторов будет парализовано. Недаром говорят, что инструментальный цех это лицо предприятия. Тем не менее, приказ вышел. Я поехал в Главк и заявил: если приказ не будет отменён, прошу освободить меня от работы, я не хочу присутствовать при развале и ракетной, и радиолокационной тематики. Калмыкова вызвали в Главк и предложили приказ отменить, на что он необычно очень бурно реагировал, бросал на пол папиросы, топтал их ногами и заявил, если Сергеев мне не хочет подчиняться, берите его в своё подчинение. Но приказ всё же отменил. Через два дня при очередной встрече он спросил меня, с каких пор главный технолог ездит в Главк жаловаться на директора? После мирных переговоров он заявил: «Если бы я встретил вас два дня назад, я бы вас съел». После этого разговора наши хорошие взаимоотношения даже улучшились. Больше того уже в будущем, Калмыков, представляя меня главным инженером производства, заявил директору: «Смотрите, Сергеев упрямый, я однажды сделал большую глупость, но он не дал этому произойти» Таков В.Д. Калмыков.

Итак я чиновник. Но мне опять повезло. Проработав в ТГУ несколько дней, меня направили в КБ-1 ознакомиться и доложить с состоянии дел с подготовкой к выпуску опытных образцов разрабатываемых там почти всех видов ракет для Армии.

В шутку эту организацию называли не «почтовый ящик», а «сундук». Ей во всём давали приоритет – внеочередное снабжение материалами и оборудованием, повышенную зарплату беспрепятственный набор кадров из любых организаций, высокое финансирование. Туда не пускали, как это было принято, бесконечное количество контроллеров, руководитель предприятия имел права заместителя министра.

Секретаря парткома там не выбирали, а назначали парторга ЦК КПСС. Когда при его назначении он спросил у секретаря горкома Фурцевой, что это за организация, она ответила, что знает её только с двух сторон, первое, что там высокая зарплата и второе, что однажды, выступая там на собрании её согнали с трибуны. Больше она ничего не знает. После ознакомления с этой организацией я доложил руководству о необходимости серьёзного изменения системы подготовки производства, отработки конструкторской документации на технологичность и серийноспособность, усиления отдела главного технолога, перекомпоновки цехов и ряд других мер. Для проведения реорганизации и придания соответствующих прав меня назначили главным инженером производства предприятия, не освобождая от должности главного технолога ТГУ. Эта работа в какой-то степени, но в меньших масштабах, была знакома, так как такую же реорганизацию мне пришлось проводить в НИИ-10, где я работал в предыдущие годы главным технологом. Многое из того, что там было опробовано, внедрили в КБ-1.

Технологи подключались к разработке новых систем уже на этапах НИР и ОКР и даже при разработке технических заданий, где заранее определялись ряд конструкторско-технологических решений с учётом использования новейших технологических достижений. Одновременно назначались ведущие технологи по отдельным специфическим частям и заместитель главного конструктора по технологии. Не ожидая выпуска технической документации, велась подготовка производства по освоению новых процессов, а на этапе конструирования – подготовка спецоснастки. Это значительно сокращало время освоения изделий. Все документы, и в первую очередь чертежи, визировались технологами. Без подписи технолога чертёж считался неправомочным. Если первое время конструкторы неохотно шли на эту систему взаимоотношений, то через короткое время они не мыслили себе работу без технолога, и даже не начинали, предварительно не посоветовавшись с ним. Ведущие технологи и заместитель главного конструктора по технологии сопровождали изделия от начала до конца. Во время конструирования они находились в конструкторском отделе, на этапе разработки технологии – в отделе главного технолога во время изготовления – в опытном производстве. По окончании изготовления опытных образцов он переходил на новое задание, не оставляя сопровождение на серийном заводе. Эта система позволила ускорить освоение и повысить качество изделий, получить большой опыт, который естественно, учитывался в последующих разработках. Такая система была практически новшеством. Надо сказать, что особенно в довоенное время технологии уделяли мало внимания, за науку её не считали. Подавляющее число чертежей (конструкцию) засекречивали, но к сожалению не технологию. План работы служб отдела главного технолога составлял сам главный технолог, это было организовано тоже не совсем обычно. Учитывая, что никто другой, кроме нас самих технологов, не может предвидеть (кроме текущих работ) перспективы создания и внедрения новых технологических процессов, материалов, конструкций, напряжённый план работы мы составляли сами. Утверждал его я, так как если бы его утверждало вышестоящее лицо, естественно, мы бы оставляли резервы по объёму и срокам. По итогам выполнения плана мы получали премию, но если та или иная работа, по безусловно уважительным причинам, не могла быть выполнена, я переносил сроки. Эта система, естественно, могла существовать при полном доверии главному технологу.

Когда я стал главным инженером, а мой заместитель главным технологом, руководство института потребовало, чтобы я утверждал план работы отдела главного технолога, так как нельзя платить премию за выполнение плана, если он не утверждён вышестоящим руководителем. Думаю, что такая система относится к непорядочным руководителям. Я главному технологу доверял полностью и был уверен в его порядочности. В создавшейся ситуации договорился с ним, что буду утверждать план я, и без согласия с его стороны не буду его дополнять, одновременно дал слово, что по его просьбе беспрекословно буду снимать или переносить выполнение тех или иных работ. Так мы продолжали работать, а службы главного технолога продолжали пользоваться большим уважением. Внедрялось в конструкции изделий и технологические процессы много нового, полезного и современного. Технология радиолокационного и ракетного производства охватывает широкий круг процессов, механическую обработку материалов, металлургические, химические, термические процессы, гальванику, керамику, полимеры и многое другое. По всем процессам должны быть технологи узкого направления, а ведущие технологи должны обладать широким кругом знаний, знать где что «лежит». Иногда полезно знать и процессы применяемые кустарями.

Например, после войны, когда я работал в НИИ-10, мы получили живой образец ракеты ФАУ-2, и с ней полный комплект чертежей, но ни одного описания технологического процесса. Первое, что немцы сделали, видя своё поражение, немедленно уничтожили технологическую документацию. Чертежи можно восстановить по образцам, технологию нет. Были в этой ракете узлы и детали, над технологией воспроизводства которых пришлось затратить много сил и времени. Например, в гироскопе был прецизионный потенциометр весом несколько десятков грамм, с технологией изготовления которого пришлось «повозиться» не один месяц. Легко освоили специальный платиноиридиевый сплав и микронную проволоку из него, специальное оксидирование алюминия, обеспечивающее хорошие электроизоляционные свойства. Однако золочёная плоскость, по которой перемещался токосъёмник, не обеспечивала надёжный электрический контакт. По этой причине был случай, что ракета потеряла управление и упала с высоты 100 км, за что собирались кого-то отдавать под суд. Дело в том, что гальваническое золочение, как известно, покрытие пористое, сквозь поры проникает коррозия основного металла, нарушая электрический контакт. Над проблемой беспористого золочения работали учёные. Подталкивало их и то, что кремлевские звёзды, покрытые золотом гальваническим способом, потемнели, пришлось их покрывать лаком. Как известно золочёные купола церквей не темнели, так как покрывались сусальным золотом, но купол храма Христа Спасителя на заре гальваники был покрыт гальваническим способом и не темнел, так как его натирали ртутью, образовавшаяся амальгама закрывала поры. Ни тот, ни другой способ нам, естественно не подходил. Кроме всего этого я ознакомился с технологией кустарей, которые, в частности, занимались золочением корпусов часов. Оказалось, что они золотое покрытие затирают кровавиком, минералом спутника железной руды, обладающим замечательным свойством, он хорошо полирует поверхность, закупоривая поры, не стирая слоя золота. В древние времена этот минерал измельчали в порошок и применяли как кровоостанавливающее средство. Сейчас о нём забыли, промышленной добычи нет и пришлось платить достаточно большие деньги кустарям, у которых были старые запасы. Когда в качестве последней меры мы пригласили для консультации Кудрявцева, учёного с мировым именем, после долгой беседы он спросил, не был ли я у кустарей. Я ему рассказал о кровавике, на что он ответил: «Так и надо делать». Так мы и внедрили эту технологию и она дала очень хорошие результаты. Это один из сотен примеров при освоении только одной детали.

Много других процессов было освоено и внедрено в институте, например, практически впервые в Союзе нами был внедрён по разработке ГИЭКИ метод литья керамики, считаю, что этот процесс произвёл революцию в керамическом производстве и впервые в 1950-х годах внедрён, позволив в НИИ-10, а затем в НИИТТ расширить технические возможности изготовления сложных деталей, снизить трудоёмкость, повысить точность размеров, что особенно важно для изделий электроники. Характерно, что метод изобрёл не инженер керамического производства, а металлург. В те времена мало кто понимал важность и сложность керамического производства, зачастую сравнивая его с кирпичным. Для высококачественной радиотехнической керамики сырье (глинозем) ввозили из Австралии. Только в 1970-х годах благодаря тому, что такой глинозем потребовался в больших количествах для свечей автомобиля «Жигули», он был освоен в Союзе. Это позволило освоить сложнейшие изделия из керамики, такие как многослойные корпуса микросхем и многослойные керамические монтажные платы для радиоаппаратуры и толстоплёночных микросхем.

Небезынтересна история керамики (фарфора). Он был известен китайцам ещё в 5-6 века, затем в 16 веке стал проникать в Европу в виде готовых изделий и ценился там на вес золота – из осколков фарфора богатые дамы носили ожерелья. Технология фарфора держалась китайцами в строгом секрете, однако известно, например, что заготовленную массу, для улучшения свойств перед формовкой выдерживали несколько десятков лет. Для создания обеспыленной среды формовку производили в море на шаландах (совсем как для микроэлектроники). В начале 18-го века король Саксонии задумал войну со шведами, однако денег не хватало. В это время учёный и авантюрист Бетгер объявил, что научился делать золото и король посадил его в свой замок для того чтобы сделать золото там. Золото конечно не получилось, но Бетгер после китайцев изобрёл фарфор. В 1710 году сначала в замке, а затем на заводе в г. Майсене в строжайшей тайне началось производство фарфора, качество которого по сей день находится на высоком уровне. В 1747 году в России Виноградовым на основе научных исследований в третий раз был изобретён фарфор и организован завод (завод им. Ломоносова), продукция которого имела и имеет высокое качество. В частности, на этом заводе был создан из фарфора букет цветов уникальный по художественной ценности и техническому уровню. Техническая ценность состоит в том, что при обжиге детали букета (лепестки, тычинки) размягчаясь не деформировались. Автор умер и секрет унёс.

Для реорганизации опытного производства в КБ-1 мною был подготовлен обширный приказ и план мероприятий предусматривающий:

• Значительное повышение роли и прав технологов. Ни один чертёж не мог поступить в цех без подписи ведущего технолога. Уже на этапе НИР и ОКР на каждое изделие назначался технолог заместителем главного конструктора.
• Перекомпановку цехов применительно к приборостроительному производству.
• Создание цехов и участков обеспечивающих, по возможности, изготовление изделий с минимальной кооперацией (литейный, пластмасс, керамики, гальваники и т. д.).
• Создание технологических лабораторий, например, изоляционных материалов.

Для рассмотрения приказа в воскресный день директор собрал совещание с присутствием всех руководителей подразделений, где приказ был одобрен и завизирован без изменений. В то время на предприятии главным инженером по науке работал сын Л.П. Берия – Сергей. Руководитель предприятия потребовал с ним отдельно согласовать приказ. Последний потребовал для автопилотного производства создать самостоятельный замкнутый цикл, что не целесообразно, два дня я потратил на споры, добился своего, хотя это не было принято – с ним не спорили. Немного остановлюсь на нём.

Сергей Берия, сын Лаврентия Берия, после окончания Академии связи был назначен главным инженером предприятия. Был женат на внучке М. Горького Марфе. Не имея опыта, он, тем не менее, быстро продвигался – главный инженер такого крупного предприятия, кандидат наук, лауреат Государственной премии, орденоносец, полковник. Всё это за короткие сроки не как результат его выдающихся талантов, а благодаря фамилии. Занимался он в основном созданием автопилотов для ракет, целиком полагаясь на группу немецких специалистов, «завербованных» в Германии после войны. Эта группа работала под руководством ярого фашиста Мюллера, который принципиально не произносил ни одного слова по-русски и в качестве протеста, что его не отправляют обратно в Германию отморозил все 10 пальцев на руках.

Мне ещё раз пришлось поспорить с С. Берией. В одном из узлов автопилота поршень демпфера был изготовлен из стали армко, при попадании влажного сжатого воздуха, от которого он работал, могла появиться коррозия, соответственно «заедание» и потеря управления ракетой. Я настаивал на необходимости антикоррозионного покрытия. Берия, беспрекословно слушаясь немецких специалистов, посоветовался с Мюллером, который заявил: «Мне сталь армко поставляла фирма “Крупп” и она не ржавела». Явная глупость. Моё предупреждение приняли только когда этот дефект был обнаружен при испытаниях. Всё, что говорил Берия, беспрекословно выполнялось. Когда, например, строился новый корпус предприятия, он, увидев его в строительных лесах, сказал, что низковаты потолки. Через несколько дней вышло решение за подписью И.В. Сталина о пересмотре проекта и выделении дополнительно на строительство ....рублей. Сумму мы подставили сами после подписи Сталина. После ареста отца Сергея на предприятии было собрание, где об этом объявил председатель ВПК В.М. Рябиков и сказал, что Сергей Берия из застенчивого юноши превратился в львенка. Думаю, что это не совсем так, главное то, что его избаловали окружающие, “смотрели ему в рот”, не допуская возражений. После ареста отца его выслали в Свердловск, где он изменил фамилию и отчество, перезащитил диссертацию, через несколько лет переехал в Киев, где работал начальником лаборатории на одном из оборонных заводов.

Много лет Сергей Берия был “засекреченной” личностью под фамилией Сергей Алексеевич Гегечкори. Затем в газете Вечерняя Москва появилась статья “Да, мой отец Лаврентий Берия”, ряд выступлений по телевидению и книга, где он представлен как главный конструктор ракетно-космических систем, принимавший участие и в разработке водородной бомбы. Я не хочу анализировать и опровергать все эти публикации и сообщения, не в курсе дел о его роли в создании водородной бомбы, но работая вместе в КБ-1, где создавались ракетно-космические системы, могу сказать, что в этом его роль очень, мягко говоря, преувеличена, а главным конструктором космических систем он никогда не был.

В КБ-1 в течение года пришлось проделать большую работу по реорганизации, значительно перестроить состав цехов, усилить службы главного технолога, перестроить систему прохождения конструкторской, технологической и плановой документации, планирование производства. Особое внимание было уделено организации технологической службы и немедленной замене главного технолога. Кстати, это единственный руководитель, кого я просил заменить даже назвал фамилию, кого нужно назначить на эту должность, которую я считал и считаю одной из важнейших, влияющих на все стороны работы предприятия.

Через несколько дней решением Совета министров был перевезён к нам тот, кого просили, его “доставили” ночью. Таковы были темпы. В числе мероприятий было намечено эстетическое оформление всех цехов, наведение культуры и чистоты, без этого поднять технологический уровень, культуру производства, качество нельзя, что, к сожалению, не многие понимают.

Этот раздел работы некоторые восприняли с усмешкой. Один из заместителей министра заявил: “Сергеев скоро оденет рубашку с рыбками” (тогда это было модным у стиляг). Однако, когда он увидел результаты работы, начал направлять главных инженеров предприятий для ознакомления и перенятия опыта. Известно, что окружающая цветовая обстановка значительно влияет на настроение, душевное состояние человека, его работоспособность, производительность труда на производстве. Благоприятными считаются цвета зелёных оттенков, ассоциирующие с природой. Известен и такой факт. На одной из фирм США была построена вторая столовая для питания работающих, но посещали её очень плохо – жаловались, что не вкусно готовят, хотя кухня и повара в обеих были одни и те же. Причину нашли психологи. Окрашенное в белый цвет все оборудование столовой ассоциировало с больничной обстановкой, не вызывало аппетита. После перекраски все пришло в норму.

Когда основные этапы реконструкции были закончены, директор предприятия написал письмо моему руководству, чтобы меня направили на предприятие главным инженером производства на постоянную работу. Для «солидности» письмо подписал и Сергей Берия. Это сильно возмутило моего руководителя, он приехал на предприятие, устроил разнос директору и увёз меня с собой в управление.

Так закончился мой первый этап работы на этом предприятии, но бумагами мне заниматься не пришлось – меня от управления назначили уполномоченным по пуску одного из оборонных объектов. Занимался я этим на месте, в управлении бывал не больше одного дня в наделю. Но я не забывал напоминать, что аппаратная работа не для меня, тем не менее, когда первого заместителя начальника управления т. Калмыкова В. Д. назначили министром он попросил заместителя председателя Совета министров т. Малышева В.А. откомандировать в это министерство и меня, на что он ему ответил: «Если я куда-то перехожу, за собой “хвост” не тяну». Нужно отдать должное т. Калмыкову он, всё же помня мое желание работать на «живой» работе, подписал приказу у Малышева о моём назначении главным инженером производства на то предприятие, где я проводил реорганизацию опытного завода НИИ. После реорганизации завод обладал достаточной мощностью, высококвалифицированными кадрами и универсальностью, обладая практически всеми процессами приборостроения и машиностроения. Предприятие было ведущим по созданию ракетной техники практически всех направлений: земля-воздух, воздух-воздух, корабль-корабль и т. д. Работа опытного завода была построена на тесном контакте служб главного технолога с разработчиками – этот отдел являлся связующим звоном между разработчиками и производством. Уже на этапе НИР и ОКР ведущие технологи назначались заместителями главного конструктора на каждую тему, что позволило на самых первых этапах отрабатывать изделия на технологичность, внедрять новые технологические процессы и материалы и начинать первые этапы с подготовки производства. Ведущий технолог переходил в процесс создания новых изделий от работы в научных подразделениях в конструкторский отдел затем в отдел главного технолога и затем в производство. Он так же принимал активное участие в процессе освоения изделий на серийном заводе. Например, в Союзе ещё не существовало технологии печатных плат, а мы организовали лабораторию, разработали технологию, затем организовали цех печатных плат, освоили их производство, для чего разработали несколько типов плат и включили их в план выпуска цеху. Причём, очень ограниченный круг лиц знал, что это макетные платы и в изделиях применяться не будут, а делают их для освоения технологии. Параллельно на заводе «Изолит» совместными усилиями и при нашей помощи освоили производство текстолита. Только после этого решили очередную систему выпускать не с объёмным монтажом, а на печатных платах. Это было первое изделие в Союзе, изготовленное с применением печатных плат. Характерно, что заранее предупредили разработчиков, что схемотехника должна быть тщательно отработана, так как при объёмном монтаже ошибка легко исправляется, при печатном монтаже это исключено. Финал был поучительным, после изготовления первого, довольно сложного блока, на печатном монтаже он заработал без исправлений. В моей практике это был, пожалуй, первый случай, но это послужило хорошим толчком, чтобы разработчики и конструкторы тщательно отрабатывали принципиальные и монтажные электросхемы. Таких примеров можно привести много, ясно только то, что роль технологов, особенно в современной технике, тесный контакт с разработчиками изделий и конструкторами имеет огромное значение. Технолог должен быть и немного конструктором, а конструктор немного технологом, тогда между ними будет и взаимопонимание. Необходимо также большое внимание уделять научным разработкам технологических процессов. К сожалению, всё это не всегда и не везде понимают.

Я считаю себя технологом и у меня, видимо, профессиональная привычка, когда я смотрю на изделие то ли это электронный блок, или блок машины, или даже бытовое изделие, всегда думаю, как оно сделано. К сожалению, очень часто видно, что рука опытного технолога и дизайна тут не оказала влияния, изделие можно было сделать проще, дешевле и эстетичнее.

Когда, например, мы приобрели стиральную машину «Эврика», не говоря о том, что она во время отжима прыгала «козлом» по всему помещению, ряд деталей отвалился, пришлось многое переделать самому, даже в таком массовом производстве, как автомобилестроение, допускают грубейшие конструктивно-технологические ошибки. В автомобилях «Жигули», например, кулачковый вал является узким местом и быстро выходит из строя (у моей машины через 12 тыс. км), а ведь есть много современных способов при затрате в 2-3 рубля на вал, покрытием, например, нитридом титана, увеличить его срок службы во много раз. В машине ВАЗ 2105 крепление аккумулятора сделано под импортную конструкцию, наш аккумулятор ставить нельзя, хотя практически без дополнительных затрат можно сделать универсальную конструкцию. Таких примеров миллионы. Всё это я написал, так как профессия конструктора и технолога у нас вырождается, благодаря отсутствию к ней внимания, это просто страшное явление, которое нужно исправить. Это отступление – крик души.

Управление при отсутствии зарубежных образцов в чрезвычайно короткие сроки проделало огромный объём работы по вооружению Советской Армии современным передовым оружием.

Одна из причин успехов и в том, что нас периодически переподчиняли трём министерствам и одному управлению Совета министров, поэтому они не успевали вмешиваться в наши дела. Правда, нельзя оказать это о Д.Ф. Устинове, который в то время был министром оборонной промышленности. Хорошо о нём сказал Е.К. Лигачев (газета «Ветеран» №13 за 1991г.): «Известно, что Д.Ф. Устинов был человеком крутым, порой жестоким. Он мог сурово раскритиковать, зато не давал людей в обиду, умел постоять за толкового человека. Прекрасно знал оборонные отрасли, был лично знаком с ведущими конструкторами, учёными. На заводах Дмитрия Федоровича поминают добрым словом по сей день, для меня этот человек является олицетворением того поколения, которое ковало победу и славу отечества».

Я неоднократно встречался с Дмитрием Федоровичем и могу сказать, что в этой короткой фразе, он очень чётко охарактеризован, это человек огромной трудоспособности и организаторских способностей. Но в стиле его работы часто было стремление давать нереальные сроки выполнения. Помню, когда мы передавали на серийное производство выпуск автопилотов для ракеты в новый цех на одном из заводов он сказал, чтобы был составлен график выпуска изделий в количестве нескольких десятков, уже в этом году (дело было в ноябре), предупредив дважды, чтобы график был реальным. Мне поручил бывать ежедневно на заводе, чтобы оперативно решать все технические вопросы. Это были фантастические сроки и, конечно, график был составлен, но сорван. К сожалению, в приказах министерства это довольно часто повторялось.

Такой стиль работы зачастую существовал на многих предприятиях. Я помню, как на одном заводе, где работали в этом стиле, я сказал главному инженеру, что он грамотный человек и наверняка понимает нереальность сроков, он заявил: ”Да, я знаю, но так быстрее”. Да, но люди к этому привыкают и теряют стремление выполнять работу в срок, он заявил: “Я это тоже понимаю, но всё же быстрее”. Во время войны Д.Ф. Устинов звонил директорам в любое время дня и ночи, многие директора ложились спать около телефона. Он очень часто посещал предприятия, появляясь без предупреждения в самое неожиданное время и в самом неожиданном месте, причём всегда помимо прочего обращал внимание на чистоту и порядок, культуру производства. Помню, в Зеленограде, он рано утром ходил один по стройке. Поздоровались. Он говорит: “Я уже здесь, а ты ещё спал”. Пошли ко мне в кабинет, поговорили, он захотел посмотреть одно из предприятий Зеленограда и после того, как он поехал туда, я сообщил директору, что Устинов к нему выехал и сказал, чтобы он снял, если есть на дверях висячие замки и запер грязные туалеты. Директор решил, что это шутка. За грязь и висячий замок ему ”досталось”.

В 1963 году я перешёл работать в Зеленоград – город, которому был придан статус района Москвы. Но, прежде, чем рассказать о его истории, начну издалека, для того, чтобы показать насколько быстро начала развиваться техника, и особенно электроника, опережая в несколько раз темпы развития других отраслей.

Восточная мудрость говорит: “Не поняв того, что было, не поймешь того, что есть”. “Не забывай прошлого, оно учитель будущего”, “Входя в будущее, оглянись на прошлое”. Иногда полезно вспомнить некоторые штрихи из истории, чтобы показать, насколько возросли темпы создания современной техники.

Человек обладает исключительными свойствами – быть всегда неудовлетворённым достигнутым и стремиться вперёд. Это свойство стремления к познанию особенно развито у молодежи и детей. Технический прогресс постоянно ускоряется. Если взять более близкий нам период, то первый механический “компьютер” Паскаля, выполняющий две операции (+, -) был изобретён в 1642 году, а в 1940 уже электронно-вычислительная техника. В 1880 году Бахметьев предложил передавать изображение по проводам с помощью быстро перемещающихся сигналов, а 1884 году появился диск Нипкова и уже на этой основе первый телевизор.

В начале ХУII века знания об электричестве в цивилизованной Европе представляли собой невероятную смесь фактов и домыслов. Утверждалось, что днем магнит притягивает сильнее, чем ночью, и люди верили, что приём магнита в виде порошка продлевает жизнь. В то же время сжигали “ведьм”, а в университетах устраивались диспуты на тему о том, сколько чертей может уместиться на острие иглы. Большой вклад в науку внесли изобретатель электрической машины Мушенброк, Лейденской банки Б. Франклин, автор теории статического электричества, исследователь молнии и электрического разряда, изобретатель громоотвода М.В. Ломоносов, первооткрыватель “живого электричества” А. Вольта, В.В. Петров, открывший электрическую дугу, телеграфной связи Ф. Сальва и Кулибин.

Уже в 1839 году была открыта самая длинная в мире телеграфная линия между Петербургом и Варшавой длиной 1200 км. Затем подлинную революцию в электросвязи по проводам произвели русский учёный Б.С. Якоби и американец С. Морзе, в 1850 году Б.С. Якоби создал первый буквопечатающий аппарат, а в 1876 году телефон. Большой вклад в развитие радиоэлектроники внесли Фарадей, Максвелл, Герц и другие учёные 18 века.

В 1895 году А.С. Попов продемонстрировал первый в мире радиоприёмник, а в 1896 году впервые в истории передачу электрических сигналов без проводов на расстояние 300 метров, а через несколько месяцев Маркони получил английский патент на “Способ сигнализации на расстоянии”. Изобретение Попова, к сожалению, запатентовано но было. Больше того, когда Попов попросил у правительства 300 рублей на развитие лаборатории, ему ответили: “На такую химеру деньги но отпускаем”. Сегодня на глазах одного, двух поколений, от первых опытов радиотелеграфирования, развитие науки и техники привело к единой автоматизированной связи, к телевидению, радионавигации и локации, к радиоуправлению, космической связи, радиоастрономии. Правда, паровоз всё же прожил 150 лет. Сегодня, как мне рассказывал отец, похоже на анекдот. Он наблюдал двух мужиков, которые собрались ехать из Калуги в Киев на отхожие промыслы, когда, пыхтя и свистя подъёхал паровоз, старший из них долго крестился и сказал, что я на этой чертовой силе не поеду, лучше пойду пешком.

В дни моего детства, услышав шум автомобиля мы выбегали на улицу смотреть это “чудо”, сегодня не на автомобиль, а на лошадь бегут смотреть малыши.

Не безынтересны первоначальные правила вождения автомобиля 1908 года. Механической повозкой должны управлять три человека. Скорость в городе 5 км в час, в сельской местности 9 км в час. В городах перед механической повозкой должен бежать человек с красным флагом для предупреждения об опасности. Водителю при приближении лошадей останавливаться на обочине и накрыть машину брезентом, окрашенным под цвет окружающей местности. Ночью на проселочных дорогах водитель обязан через каждую милю давать сигнал ракетой и, подождав 10 минут, осторожно двигаться вперед.

В 1920-е годы началось бурное развитие радиовещания, переход от детекторных радиоприёмников на ламповые. В 1930-е и в последующие годы – бурное развитие электроники по всем направлениям, вычислительной техники, автоматики, радиовещания, космической и ракетной техники, телевидения, связи. Эти темпы особенно ускорились в годы после Великой Отечественной войны, в том числе за счёт изобретения в 1948 году транзистора и интегральных схем.

В начале 1950-х годов у нас появилась первая электронно-вычислительная машина на шести тысячах ламп, производительностью 2000 операций в секунду, оперативной памятью в 1024 бит и постоянной 256 бит. Машина занимала площадь 350 кв. м и потребляла мощность 150 кВт. Холодильная установка к ней дополнительно потребляла ещё 100 кВт и почти такую же площадь. Сегодня такую машину можно носить в кармане, а электроника приобрела главенствующую роль в мире.

Особенно важным событием является широкое использование полупроводниковой технологии и интегральных схем, которыми, к сожалению, мы начали фундаментально заниматься на десять лет позже, чем развитые капиталистические страны. Так, например, корпорация IВМ уже в начале 1960-х годов создала завод-автомат массового производства толстоплёночных интегральных схем с активными полупроводниковыми кристаллами (диодами, триодами) на жёстких шариковых выводах.

В 1950-х годах в мировой практике электроники появилось новое течение – миниатюризация аппаратуры и созданы так называемые микромодули. Их серийное производство было организовано в Союзе. Затем техника пошла дальше, была создана так называемая микроэлектроника, двух направлений – полупроводниковая, где на подложке из полупроводникового материала создавались активные элементы (диоды, триоды) и пассивные (резисторы, емкости и др.). Вторым направлением явилась так называемая гибридная технология, где на пассивной подложке наносились пассивные элементы, и монтировались на неё активные полупроводниковые элементы.

Как становление микроэлектроники проходило у нас?

В 1958 году на месте кровопролитных боев за Москву, в районе станции Крюково был заложен город спутник Москвы – Зеленоград, в котором предполагалось создать промышленные предприятия и ряд школ для подготовки кадров металлистов, швейников, часовщиков. Уже в 1962 году был построен ряд зданий, за которыми долгие годы сохранялось название – школа швейников, школа металлистов, школа-интернат и т.д. Но события повернулись несколько в другую сторону.

В Союзе вопросу микроэлектроники уделяли мало внимания и только с выходом в 1962 году постановления Правительства о создании в Зеленограде комплекса институтов и заводов, эта техника в короткие сроки приблизилась к мировому уровню. Небезынтересна история создания этого города. В связи с секретностью, публикаций в печати о Зеленограде не было, рассказывали разные небылицы. Мне, например, один из пассажиров самолёта, пролетая над Зеленоградом, увидев трубу котельной, говорил, что это строится атомная электростанция.

<…>

Огромный труд и талант в создание Зеленограда вложил министр электронной промышленности Александр Иванович Шокин и директор “Центра” Федор Викторович Лукин.

В связи с этим остановлюсь на них.

Александр Иванович Шокин прошёл большой трудовой путь от разнорабочего до министра электронной промышленности. Я слышал о нём ещё в довоенные годы, а впервые увидел в 1941 году в Сталинске, куда был эвакуирован наш завод. Он приехал проверять ход его восстановления, сильно пожурил руководство за медлительность, снял с работы главного механика, после чего буквально за несколько дней в его присутствии на этажах заменили деревянные перекрытия металлическими, застелили пол досками, протянули под потолком троллеи для питания станков – цех начал работать.

После войны я неоднократно встречался с ним, везде он проявлял большой талант организатора.

После выхода постановления правительства о создании в Зеленограде центра микроэлектроники Шокин уделял этому огромное внимание, при его большой занятости бывал там почти ежедневно. Это его детище, недаром в народе город называли Шокинград. Александр Иванович был очень требовательным человеком, умел сильно пожурить за ошибки или неисполнительность. Но при этом никогда не допускал грубости. Он всегда прислушивался к мнению других и говорил: “Вы в своих вопросах разбираетесь лучше меня, поэтому спорьте”. К деловым просьбам относился очень внимательно, я к нему старался реже обращаться, но ни разу не получил отказа.

Уделял он внимание и социальным вопросам. В то время было запрещено строить такие объекты. По моей просьбе он поехал смотреть, где мы хотим строить пионерлагерь, и в обход запретам разрешил строительство лагеря под видом рабочего поселка. Во время поездки его заместитель предупредил: “Сергеев не зря Вас туда везет, мне такая поездка уже обошлась в 100 тысяч рублей”, на что он ответил: “Я Сергеева знаю, он человек скромный и запросит деньги только через несколько дней”. Шокин был дисциплинированным человеком, но не формалистом. Когда я его спросил, как быть с решением одного вопроса, нарушив распоряжение сверху, он ответил: “Если бы я выполнял слепо все распоряжения, меня бы давно сняли с работы”. На заседаниях правительства он был всегда хорошо подготовлен, хорошо знал общую ситуацию. Его просьбы о развитии электронной промышленности и выделении на это необходимых средств, как правило, удовлетворялись. Я знаю, что некоторые министры ревниво относились к его способности решать вопросы в поддержку электронной промышленности.

У Александра Ивановича было тяжёлое заболевание – астма, тем не менее его работоспособности и энергии можно было позавидовать многим.

С Федором Викторовичем Лукиным я работал много лет в то время, когда он был главным инженером одного из институтов и впоследствии директором Научного центра в Зеленограде. Он был в какой-то степени двойник В.Д. Калмыкова, с которым они раньше работали. Это был замечательный человек, высококвалифицированный инженер, учёный – доктор технических наук.

В нём с высокой квалификацией сочетались организаторские способности, спокойствие, рассудительность, уравновешенность, умение работать с людьми, уважать их. За все время работы с ним, я ни разу не слышал, как это часто практиковалось в те времена, чтобы он ругал подчиненных, повышал на них голос или хамил. Все вопросы он решал без наскока, обдуманно, как я говорил, раскладывал все по полочкам, а потом принимал решение. У него всегда с собой была логарифмическая линейка (карманных калькуляторов тогда не было), он всегда все просчитывал. При решении вопросов, в том числе с вышестоящим руководителем, он к каждому подходил индивидуально. В большинстве случаев, если давал задание или что-то просил, вел разговор так, что идея выполнения работы принадлежала не ему, а собеседнику. Это в большинстве давало отличные результаты, ведь самолюбивых исполнителей очень много. Лукин работал методом убеждения, а не давления, это также дает хорошие результаты, если конечно не имеем дело с бессовестным бездельником.

<…>

Директор НИИ

25 июня 1963 года в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров вышел приказ Государственного комитета по электронной технике об организации НИИ-336 (ныне НИИТТ), а 11 июля этого года меня назначили его директором.

По проекту предполагалось, что институт будет заниматься разработкой гибридных интегральных микросхем с изготовлением лабораторных образцов. Для этих целей на заводе при НИИ-335 был выделен небольшой участок. Вспомогательные цеха, инструментальный, механический и другие не были предусмотрены, все обслуживание предполагалось осуществлять на заводе при институте точного машиностроения (НИИТМ).

Такая структура явно обеспечивала провал в создании технологии интегральных схем, так как серийную технологию в микроэлектронике можно создать только на мощном опытном заводе, выпускающим опытную партию в больших количествах по технологии, максимально приближенной к серийной, в тесном сотрудничестве с научными подразделениями и максимально замкнутом цикле. В дальнейшем мне удалось доказать необходимость такой структуры и в апреле 1964 года вышел приказ Министра №87, в котором сказано:

1. Строящийся опытный завод при НИИ-335 подчинить НИИ-336 (НИИТТ).
2. Директору НИИ-336 организовать деятельность опытного завода на временных площадях бывшей школы швейников с 1 мая 1964 года.

После выхода приказа я приехал в Зеленоград, но вынужден был вернуться, так как кроме стола и стула не было даже листа бумаги. Вооружившись “оснасткой”, начал работать. Был назначен главным инженером Катман А.К., талантливый, работоспособный инженер-физик. В качество первой задачи было необходимо составить и утвердить план работы института, назначить главного бухгалтера, получить гербовую печать. До выполнения этой работы предприятие формально не существовало, зарплату мы не получали. Одновременно начали подбирать кадры.

Зеленограду было дано право принимать на работу ИТР и высококвалифицированных рабочих из любого города Союза, с обеспечением московской прописки. Мы считали, что комплектовать кадрами нужно из различных отраслей промышленности, но, в первую очередь из приборной и радиоэлектронной. Все они приносили с собой традиции и опыт своих предприятий. У нас проходил естественный отбор всего лучшего и вскоре складывались свои традиции. Некоторая универсальность кадров, на наш взгляд, была крайне необходима для новой отрасли. Складывался коллектив энтузиастов, патриотов молодой отрасли, в которую они вкладывали свои души и таланты, многие из них становились авторитетами, продолжая учиться сами, создавали свои школы.

Вопросу комплектования кадрами мы придавали особое значение и первые несколько лет собеседование при приёме на работу, от рабочего до научного работника, вели лично директор или главный инженер, а чаще даже вместе. Прошли годы и мы часто вспоминали, что первые впечатления о тех, с кем обстоятельно беседовали, в подавляющем большинстве оказывались правильными.

С первых дней для предприятия были характерны очень высокие темпы развития. Если в конце 1963 г. численность составляла 100 человек то через два года она увеличилась до 1700 человек. К концу 1963 года институту было передано здание школы швейников, однако в нём размещались городские архитекторы, радиоузел, почта, промтоварный и продуктовый магазины. Началась тяжба по выселению ненужных нам соседей. Приходилось применять недозволенные приёмы, перерезали электропитание радиоузлу, за что получили от начальника гражданской обороны г. Москвы и заместителя председателя Моссовета указание о немедленном восстановлении, но характер выдержали расклеивали объявления, что магазины закрыты, и даже у входа привязали цепную собаку. Дело доходило до милиции, однако эти “силовые” приёмы заставили городские власти быстро найти новое помещение для всех этих организаций.

Тем не менее, площадей не хватало, под зданием был подвал высотой один метр, решили его углубить и сделать в нём рабочее помещение, рыли все, не считаясь с рангами. Углубляли подвал, несмотря на предупреждение архитекторов, что мы дошли до основания фундамента и можем завалить здание. Если первый трудовой рапорт “Сегодня углубили подвал на один штык” вызывает сегодня улыбку, то тогда это был результат первой трудовой деятельности людей, жаждущих как можно быстрее начать “настоящую работу” создания микроэлектроники.

Параллельно шло технологическое проектирование основных производственных зданий, приобретение оборудования, приборов, хозяйственного инвентаря, материалов, в чём проявил огромную работоспособность заместитель директора по общим вопросам В.Н. Страхов. Одновременно с этой работой реконструировали школу швейников и на территории двора построили складские помещения.

Кстати, по проекту постоянного размещения по непонятным причинам складские помещения не предусматривались, завода при институте не было. Вообще строить самим пришлось много: гараж, два жилых дома, теплицу, склады, герметизированный корпус, две зоны отдыха, пионерский лагерь, стадион, филиал в Спас-Деменске и другие объекты.

Дополнительно временно институту выделили площади на территории НИИТМ и его завода, на которых были организованы зачатки механического цеха и цех изготовления микроприёмников. На территории южной промзоны, где должно было строиться наше предприятие, стояла силосная башня, паслись бараны и скучал бульдозерист, заявив, что не может начать работать, так как у него нет технической документации.

Практически с первых дней мы начали думать над структурой, планировками и составом строящегося предприятия. Всё это происходило в условиях, когда специалистов по микроэлектронике не было, зарубежная информация чрезвычайно скудная, предстояло всем и всему учиться, осваивать новую технику, доходить до многого самим, так как специальной литературы также не было.

Мы поставили себе задачу создания максимально замкнутого цикла разработки и изготовления интегральных схем, в соответствии с этим были организованы отделы и лаборатории. Был запроектирован, также, комплекс цехов не только непосредственно для производства интегральных схем, но и необходимые для этого цеха: механический, инструментальный, пластмасс, керамики, гальванических и лакокрасочных покрытий, цеха главного механика, энергетика, строительные и другие. Это вызвало большое сопротивление в Главке, где посчитали, что мы делаем проект предприятия не для полупроводникового производства, а для приборостроения. Для создания инструментального цеха пришлось получать разрешение лично министра, тем более, кроме механического цеха запроектированы были лаборатория и цех печатных плат, кстати, он впоследствии был наиболее квалифицированным среди МЭП, поэтому изготовление стеклоэпоксидных печатных плат для осваиваемой в Союзе настольной вычислительной машины по типу Хьюлетт-Паккард поручили нам, в то время это было очень сложное изделие, монтажная плата больших размеров имела 8 слоёв и 4000 отверстий, ещё более сложная шестнадцатислойная плата памяти.

Созданный инструментальный цех, также, имел одну из самых высоких квалификаций среди предприятий МЭП, поэтому ему неоднократно поручали наиболее сложные работы других предприятий. Сейчас видно, что без такого комплекса цехов и отделов предприятие существовать не может. В дальнейшем усиливать механические и инструментальные цеха начали на других предприятиях МЭП. Одновременно пришлось вмешиваться и в строительную часть проекта. Изменение проекта вызывало сильное сопротивление, даже если это не влияло на ход и сроки строительства.

Например, нами был предложен новый вариант проекта технических этажей корпуса института, позволяющий резко улучшить условия его эксплуатации, удешевить строительство, получить дополнительные площади. Однако, это явно рациональное предложение потребовало много времени на доказательство, а когда с ним согласились, потребовали, чтобы проект мы делали сами, так как средства на это уже израсходованы. Такой проект был выполнен нашим институтом выдана полная документация, включая точно выполненный макет не только технических этажей, а всего здания, кстати, он очень помогал всем в процессе строительства. Таких примеров при строительство было много, дело доходило до того, что споры с ГСПИ решались в парткоме министерства.

В годы становления предприятия огромную роль играла молодежь, средний возраст работающих составлял менее 30 лет. К сожалению, зачастую, молодому специалисту мы иногда боимся доверять сложную задачу, забывая, что отсутствие опыта, за счёт любопытства, быстрого схватывания нового, работоспособности, желания освоить это новое, он может решать сложные задачи и наоборот, “старичок” при решении сложной новой задачи вперед видит все трудности и иногда “остывает”. Ну, а если около молодого специалиста рядом умудрённый опытом умный руководитель, умеющий руководить, не ущемляя самолюбия, поощрять инициативу, доверять ему – успех обеспечен, тем более, что сейчас молодежь очень ранимая. Очевидно, недаром говорят, что в Японии у руля стоит молодежь, а ею руководят хитрые старики.

Интересно наблюдать, как изменилась психология не только инженера, но и рабочего. Будучи на студенческой производственной практике в цехе второго часового завода, я обратил внимание, что мастер на полученном из Швейцарии зуборезном станке нарезает шестеренку и без конца “бегает” на проектор её проверять, но правильный профиль зуба не получается. Я посмотрел наладку станка и сказал, что нужно повернуть шпиндель на угол нитки фрезы, на что он ответил, что станок налажен в Швейцарии и переналаживать его не будет.

Я пошёл к начальнику цеха, но ответ получил тот же. Меня “заело” – добрался до главного инженера – ответ тот же.

Когда мастер “выдохся”, я предложил ему удалиться из цеха на 15 минут, никто но будет знать, что я переналадил станок с его согласия. За это время я всё сделал, он нарезал очередную шестерёнку и без энтузиазма опять пошёл её измерять. Обратно шел бодрый и весёлый, качество было хорошее.

Прошло двадцать лет. Волею судеб, я по делам попал на тот же завод и в тот цех. На зуборезном станке отечественного производства работала девушка. Станок не ладился. Я немного улыбнулся и говорю: “Что, видимо наш станок хуже швейцарского”, она с пеной у рта начала доказывать, что станок очень хороший – это случайная неполадка. Вот так изменилась психология даже рабочего.

Молодежь нашего предприятия играла активную роль не только в становлении предприятия, но и решении социально бытовых вопросов и вопросов культуры. Активно участвовали в строительстве пионерлагеря “Гайдаровец”, зоны отдыха, яхт-клуба. Участвовали в культпоходах, лыжных и мотопробегах, занимаясь спортом, активно посещали различные лекции, кстати, туда никто никого не тянул, приходили они сами, иногда там “засиживались” допоздна.

В процессе деятельности предприятия, помимо разработки и изготовления основной продукции, уделялось достаточное внимание товарам народного и промышленного потребления. К ним относятся микроприёмники, значки с многоцветным изображением, технология которых была нами запатентованы в США и Японии, компасы-сувениры, светильники, массажные устройства, калькуляторы, электронные игры и игрушки.

К моменту образования нашего института в Зеленограде уже функционировал институт микроприборов. Они разработали макет малогабаритного радиоприёмника “Микро”. Для первого этапа освоения гибридной технологии, проверки надёжности микросхем освоения серийной технологии было решено начать их выпуск у нас. Были отработаны чертежи, разработана технология, в 1964 г. начат их выпуск и поставка в торговую сеть. Это был самый малогабаритный бытовой радиоприёмник на два диапазона весом в 26 грамм. Одновременно были разработаны ещё две модификации “Эра” и “Маяк”. Для изготовления пассивной части микросхемы мы забрали у соседей бездействующую многотонную напылительную установку “УНУ”. Загрузка микросхем производилась с помоста высотой около двух метров, такова была первая техника.

На первом этапе на установке работали инженеры. Качество было нестабильным, так как они много экспериментировали и только, когда обучили девушек операторов, установили жёсткие режимы, все стало на свои места (при экспериментах надо иметь мужество вовремя остановиться). Знания к тому времени физических свойств тонких плёнок, естественно, были минимальными, достаточно сказать, что при напылении первых схем, мы с опаской извлекали их из камеры, считая, что такая тонкая плёнка, измеряемая непривычными нам ангстремами, без защитного слоя быстро закоррозирует и, естественно, потеряет нужные свойства.

Для проверки надёжности микроприёмников, первая большая партия должна была пойти на испытания, но вследствие того, что уже первые образцы показали высокую надёжность, количество испытуемых было значительно сокращено, соответственно, стоимость ОКР была уменьшена, за что получили замечание Министерства, так как не полностью “освоили” госбюджетные средства. Комментарии, по-моему, здесь излишни. Всего в первые годы в торговую сеть мы поставили 80 тысяч приёмников.

В дальнейшем производство их было передано па завод МРП в г. Минск, который начал их экспортировать во Францию и другие страны. Французская реклама рекомендовала использовать эти приёмники военным, студентам и на скучных лекциях. Ходили слухи, что на заседании коллегии МЭП один из её членов незаметно слушал передачу футбольного матча и увлекшись громко закричал: “Гол!”. Затем на предприятии МРП решили создать свою модификацию, но до серийного выпуска дело не дошло. Попытка через десять лет возродить их производство на московском приборном заводе также не увенчалась успехом, приёмники таких габаритов до настоящего времени не изготавливаются. Некоторые успехи в микроэлектронике позволили уже в 1965 году выступить по телевидению с демонстрацией микроприёмников и электронных наручных часов, созданных совместно со 2-м часовым заводом. Таким образом, разработка и освоение производства микроприёмников положило начало серийному освоению тонкоплёночных гибридных интегральных микросхем.

К 50-летию Великой Октябрьской революции был разработан переносный миниатюрный кардиограф с автономным питанием, который эксплуатировался в Институте скорой помощи им. Склифосовского и ряде поликлиник, демонстрировался на ВДНХ, там и на выставке в Монреале, получил золотую медаль.

После ознакомления с ним министра здравоохранения Петровского, им было дано указание о серийном производстве. ОКБ Минприбора пыталось его “модернизировать”, но дело до конца не довело. Итогом деятельности первых трёх лет существования предприятия явилось:

• создание работоспособного коллектива, который мог решать поставленные перед ним задачи;
• разработка и освоение ряда базовых технологических процессов и направлений, позволяющих вести разработку и изготовление толстоплёночных и тонкоплёночных микросхем;
• разработка электронно-лучевой танталовой технологии и методов корпусной защиты интегральных схем;
• разработка ряда нестандартного оборудования.

В 1964 году началась большая работа по теме “Рубеж” – созданию технологии (НИИТТ), материалов (НИИМВ) и оборудования (НИИТМ) для производства тонкоплёночных интегральных схем. Для толстоплёночных микросхем весь комплекс работ, в том числе оборудования, проводился в НИИТТ. В рамках темы “Рубеж” был организован выпуск серии сверхчистых материалов, создан руководящий технический материал по проектированию гибридных интегральных схем и руководство по организации их производства на оборонных предприятиях, проведены исследования влияния поверхности подложек и электрофизических свойств плёнок, разработаны научные основы очистки подложек от примесей, исследованы электрофизические параметры проводящих, резистивных и диэлектрических плёнок, их контактные и шумовые характеристики, влияние технологических факторов степени вакуума, температуры подложки, скорости осаждения плёнок и т. д. Всё это позволило определить научно обоснованные требования к технологическому процессу, контрольно-измерительному, специальному технологическому оборудованию и материалам.

В своей деятельности наш коллектив старался думать и о будущем. Всегда интересовались техническими новшествами, на первый взгляд, не имевших отношения к нашей технике. Например, в 1964 году в ВПК при Совмине СССР собрали директоров ряда предприятий, где продемонстрировали твёрдотельный лазер, который мог резать тонкие металлические пластины, созданный в одном из институтов авиационной промышленности. После его демонстрации объявили, кто хочет его забрать? Все деликатно промолчали, опасаясь, что нужно впоследствии держать ответ, где его использовали. Я забрал установку, пока ещё слабо представляя, где она может быть использована, а буквально через несколько дней применили для подгонки толстоплёночных резисторов.

Эта технология явилась значительным достижением, такая операция на заводах США, Италии, Франции, Японии проводилась путём удаления части резистора пескоструйным аппаратом, который имел небольшую производительность и точность подгонки, загрязнял окружающее пространство абразивом. Вначале мы применили твёрдотельный лазер СЦ-1 разработки МАП, затем по устной договоренности (характерно – без единой бумаги) совместно с НИИПФ-МОП, в течение нескольких месяцев разработали и изготовили два полуавтомата на основе газового лазера. Это позволило увеличить производительность в 10 раз, повысило качество и процент выхода годных. В дальнейшем разработаны и изготовлены машины для лазерной подгонки тонкоплёночных схем с точность до сотых долей процента, эта технология была применена в НИИТТ впервые в мире.

Уже с первых дней существования предприятия, помимо работ непосредственно по технологии ГИС, велись значительные работы по созданию и применению стекла, керамики, полимеров, клеев, изоляционных материалов, гальванических процессов, сварки, пайки, получению прецизионного инструмента (штампов, прессформ) химической фрезеровки, многослойных полимерных и керамических плат и многим другим процессам, необходимым в перспективах развития техники.

В 1968 году закончено строительство опытного завода. Началось внедрение в серийное производство базовых технологических процессов производства интегральных схем. В этой пятилетке был освоен выпуск 109 типов гибридных интегральных схем, разработаны основные принципы технологии больших интегральных схем и многослойных подложек. Большую работу в становлении завода проделал главный инженер Э.Ф. Бенуа, его знания, энергия, уважительное отношение к людям, в значительной степени положительно влияли на работу коллектива завода и связь с наукой и производством.

К 1968 году по оценке ряда специалистов, посетивших наше предприятие, на основе литературных данных, ознакомления с зарубежными предприятиями и выставками, можно сделать вывод, что плёночные гибридные интегральные схемы отечественной разработки (зарубежные мы не копировали) и зарубежные находятся на одном уровне. Главный инженер крупной французской фирмы ЦЖЕ, был чрезвычайно удивлён, увидев наши схемы на всемирной выставке 1968 года в Париже. Однако, по объёму выпуска мы значительно отставали. Наша потребность быстро росла и в основном обеспечивалась заводом “Ангстрем”. Предприятием большое внимание уделялось передаче основных изделий на серийные заводы, несмотря на то, что это не выгодно. Дело в том, что производительность труда в первые годы производства быстро растет (до 50% в первые три года), соответственно замена новыми изделиями отрицательно сказывалась на экономических показателях опытного завода. С другой стороны, при длительном выпуске потребность в них растёт, план увеличивается, перегружая опытный завод. В отдельные периоды институту оставалось до 3-х процентов мощности, что являлось основным тормозом выполнения главной задачи института – разработки и освоения новых изделий и технологических процессов. В 1969 году в рамках темы “Рубеж” были созданы руководящие технические материалы для создания производственных цехов мощностью 100 тысяч и 15 миллионов микросхем в год.

В 1971 г. по разработкам НИИТТ предприятиями МЭП было выпущено 8 миллионов ГИС. На 50 предприятиях других министерств по разработкам НИИТТ организованы типовые участки изготовления ГИС. В целях дальнейшего совершенствования технологии НИИТТ, совместно с НИИТМ, КБТМ, КБПМ создана комплексная линия “Титан” для производства схем “Посол” с шариковыми выводами на активных элементах, мощностью 3,5 миллиона схем в год. При этом стоимость их снизилась в 3 раза. Один комплект был продан в Польшу.

В 1972 году на предприятии было освоено новое направление – многослойные интегральные схемы “Талисман”, у которых полупроводниковые схемы “Тираж” с шариковыми выводами монтировались на две многослойные керамические платы, одна из них являлась основанием корпуса, другая крышкой. Всего в корпусе располагалось 30 кристаллов. Для их монтажа были разработаны и изготовлены на предприятии автоматы монтажа производительностью 10 штук в минуту и ряд других установок.

Такая конструкция не имела аналогов за рубежом, обеспечивала резкое сокращение габаритов, повышение быстродействия, конструкция корпуса и сегодня широко применяется на предприятиях МРП, МОП и других для изготовления схем ограниченного применения. Считаю, что и сейчас не поздно расширить это направление для устройств памяти и других схем большой ёмкости. Это даёт большой технологический эффект.

Одна из первых крупных работ по созданию толстоплёночных схем началось уже в 1964 году. Никаких технических материалов и литературы по этому направлению не было, мы имели только фотографию микросхем, выпускаемых IBM. В начале 1960-х годов, на этой фирме в США уже работал завод-автомат, выпускавший 240 миллионов таких схем в год. Особенно в большом секрете за рубежом держалась технология изготовления резистивных, проводниковых и изоляционных паст. Всю работу мы начали с нуля: разработку конструкции, материалов, технологии и оборудования без кооперации с другими предприятиями, так как “вверху” это направление не особенно поддерживали, тем более, что некоторые образцы оборудования, изготовленные НИИТМ, оказались неудачными.

В этой связи хочется вспомнить об одном нестандартном методе создания оборудования. В 1964 году на предприятии была создана группа, как её называли, “умельцев” в составе: Сластина, Тимофеева, Быкова и Алимкина. Это были высококвалифицированные талантливые рабочие. Им давали задание на разработку и изготовление сложного технологического оборудования, в том числе автоматического, они сами делали чертежи и изготавливали его. После испытаний конструкторы уже выпускали соответствующую документацию для серийного производства. Таким методом были созданы установки для разделения пластин на кристаллы с точными размерами, необходимыми для автоматического контроля параметров и посадки на подложку, автомат контроля и сортировки кристаллов с жёсткими выводами, автомат нанесения толстоплёночных резисторов из ленты, штырьковка корпусов и другие. Я думаю, что такую систему можно было бы внедрить и сейчас. Кстати, во время войны 1941-1945 гг. у немцев создание сложных автопилотов для ракет ФАУ выполнялось по такой же системе. На первых этапах “файнмеханики”, совместно с инженерами, создавали макет и после его отработки инженеры выпускали техническую документацию.

В мае 1965 г. на заводе “Ангстрем” были выпущены первые 450 толстоплёночных микросхем “Тропа”. Все разработки серийной технологии были выполнены на временных площадках, основное здание ещё строилось.

В 1967 году технология производства была передана на серийный завод “Экситон” затем на ДЗРД и начался выпуск схем в больших количествах и внедрение их в аппаратуру. Надо отдать должное коллективу одного из институтов разработчиков аппаратуры, который не побоялся нового и на схемах, выпускаемых заводом “Ангстрем” создал машину “Аргон”, управляющую активным полётом ракеты на Луну. Первая интегральная схема в мире “Тропа”, облетевшая Луну и возвратившаяся на Землю в 1969 году, разработана и изготовлена на нашем предприятии, хранится в музее Трудовой Славы предприятия. В дальнейшем такие схемы управляли движением танкетки по Луне, полётом ракеты на Венеру, планету Галлея, применялись и в других объектах, показав самую высокую надёжность среди других интегральных схем. Эти схемы были самыми надёжными из всех выпускаемых серий.

В 1968 году технология и руководства по проектированию и организации производства толстоплёночных микросхем были переданы на 100 предприятий. К этому времени выпуск таких схем на заводе «Ангстрем» уже составлял 600 тысяч в год. В том же году я защитил первую в Союзе диссертацию по толстоплёночной технологии.

В 1980-х годах толстоплёночное направление не потеряло своего назначения, такие схемы изготовляет около 100 предприятий различных министерств в больших количествах и номенклатуре. Только один из заводов МЭП выпускает несколько десятков миллионов схем в год. Массовое применение толстоплёночных микросхем получило в радиоприёмниках, телевизорах, устройствах автоматики, бортовых вычислительных комплексах и другой аппаратуре.

Здесь хочется вспомнить и административно-командный стиль руководства. В самый разгар работы по толстоплёночному направлению начальник главка издал приказ о прекращении этих работ как неперспективных. Пришлось этот, мягко выражаясь, неумный приказ “положить под сукно” и никому не показывать, чтобы не деморализовать народ. Благо, что в главке об этом забыли, а выполнение приказа не контролировали. Толстоплёночная технология послужила базой для создания многослойных керамических плат и корпусов, получивших широкое распространение в микроэлектронике и приборостроении. Это один из примеров, когда предприятие, имеющее большой опыт в своей области, должно там, где это нужно спорить и доказывать свою правоту, а не брать под козырек, кстати, об этом неоднократно говорил и А.И. Шокин. Хотелось бы, чтобы те, кто имеет достаточный опыт в жизни и в работе, чутко относились к молодежи, которая недостаток опыта перекрывает свежими мыслями, высокой работоспособностью, энтузиазмом, желанием видеть плоды своего труда, не боясь трудностей и новшества. Сегодня, когда по любому вопросу можно подискутировать, не выполняя слепо указания, иногда некомпетентных руководителей, можно решать вопросы на высоком техническом уровне. Сейчас не те времена, когда за инициативу иногда приходилось дорого платить. Мне много раз приходилось быть в трудных ситуациях, отстаивая свое мнение, но молодость брала своё. Споры были и при организации нашего предприятия. Надо отдать должное и бывшему нашему министру А.И. Шокину, он умел выслушать мнение специалистов и всегда говорил: “Если я не прав, спорьте со мной, вы в узких вопросах разбираетесь лучше меня”. Перед первым посещением председателя Совета Министров нашего предприятия, т. А.Н. Косыгиным, Шокин предупредил, если нужно, спорьте и с ним, он не любит фразы “есть, будет сделано”.

Я вспоминаю это и затем, чтобы поняли, что слова гласность, дискуссия, имеют важнейшее значение при создании новой техники. В дни становления НИИТТ, главное управление министерства, которому мы подчинялись, больше мешало, чем помогало предприятию, вмешивалось в создание структуры предприятия, состав цехов и лабораторий, не разрешало заниматься полупроводниковой технологией. Основное, что требовалось от главка, это получение различных фондов и лимитов, но и здесь были трудности, так как не всегда было справедливое распределение, работали зачастую другие факторы, но на предприятии большинство работающих была молодежь, а она, как правило, могла постоять за свои идеи.

За первые десять лет существования предприятие прошло большой творческий путь. В 1968 г. было закончено строительство, получено необходимое оборудование, организовался сплоченный коллектив. К этому времени уже работало 22 кандидата технических наук, 15 из них и один доктор – воспитанники предприятия, 606 ИТР окончили курсы повышения квалификации, 185 – техникумы, 127 – высшие учебные заведения, на заводе подготовлено 3000 новых рабочих, 131 – окончил школы рабочей молодежи. Наши кадры не только учились, но уже и начали учить – 8 наших специалистов преподавали в Московском институте электронной техники (МИЭТ), 700 студентов и слушателей факультета подготовки кадров проходили практику у нас на предприятии. За это время было получено 127 авторских свидетельств, 5 патентов за рубежом, разработано 8 государственных, 30 отраслевых и 80 заводских стандартов, выполнено 290 НИР, создано 200 типов микросхем, по нашим разработкам и документации работало 23 серийных завода, которые выпускали 90 типов микросхем, в том числе 3,3 миллиона гибридных, 9 миллионов полупроводниковых, 70 миллионов бескорпусных схем и 90 миллионов корпусов. По итогам деятельности 8-й пятилетки 61 человек был награждён орденами и медалями, 8-и сотрудникам присуждена Государственная премия СССР, получено 30 медалей ВДНХ.

За это время институтом выполнены основополагающие исследования в области плёночной технологии, материалов и технологических процессов. Разработаны и освоены в производстве бескорпусные транзисторы, диодные матрицы, полупроводниковые интегральные схемы, расширены работы по созданию схем на МОП структурах, разработана промышленная технология и выпуск интегральных схем с жёсткими выводами (20 типов), начаты работы по машинному проектированию.

В ходе внедрения наших разработок на серийных заводах, наши специалисты оказывали на местах необходимую помощь. Только в 1972 году выезжало в командировку для этого 500 специалистов, за этот период у нас на предприятии стажировалось специалистов предприятий в объёме 3000 чел/дней. На предприятия других ведомств в 1972 году передано 3,5 миллиона форматок технической документации. За последние 2,5 года выпуск товарной продукции увеличен в 5 раз, съём продукции с 1-го рубля основных фондов вырос в 4,4 раза, сумма прибыли за последние 3 года увеличилась в 15 раз. Это итоги первой для предприятия пятилетки за эти годы, оно построено, оснащено современным оборудованием, создан коллектив квалифицированных научных кадров, ИТР, рабочих. В процессе становления предприятия, помимо задач дальнейшего роста технического уровня разработок, производительности, объёмов выпуска, качества и строжайшей технологической дисциплины, мы уделяли большое внимание воспитанию у коллектива высокой сознательности, дисциплины, искоренению хамства, грубости, зазнайства, спихотехники, воспитанию чувства локтя. Всё это являлось залогом успеха работы предприятия. Невнимательное отношение руководителей к подчинённым и особенно грубость и хамство, приводит к тому, что люди начинают работать безынициативно, формально, так, грубо говоря, чтобы “не набили морду”. Любого, может быть и талантливого, но хама, нельзя близко допускать к руководству, он развалит коллектив.

Ранее работая главным технологом завода, мне пришлось столкнуться с таким хамом, да ещё технически малограмотным – главным инженером завода. Желая показать свою компетентность при каждом удобном случае, он подсчитывал необходимое усилие пресса при вырубке детали из листового металла. По-моему это был весь объём его знаний в технологии. Неоднократно он хамил и мне. Дело дошло до того, что однажды на совещании, не вытерпев его выступлений, чуть было не запустил в него чернильницей. После нескольких таких стычек, я впервые в жизни в категорической форме попросил в Министерстве перевести меня на другое предприятие (в то время должность главного технолога утверждал министр). Просьба была утверждена и меня назначили главным технологом более ответственного предприятия. Нельзя с благодарностью не отметить тех первопроходцев, которые вложили много сил для становления предприятия и хорошего коллектива, это: Катман А.К., Бенуа Э.Ф., Мещанинов Н.И., Афанасьева М.А., Мухин В.Г, Яковлев Б.Я., Яковлев А.Т., Демин В.П., Иванов Э.Е., Назаров И.Л., Савостьянов Э.П., Рыженков В.И., Перепелкин В.П., Мартьянов Б.В., Мухин Ю.А., Старенький В.П., Меркулова И.С., Жилов Ю.К., Власенко В.С., Усков Н.И., Минкин Л.К., Невский А.Б., Заболотнов В.Ф., Онопко Д.И., Платонов С.К., Силантьев П.П., Головешкин Н.К., Овруцкий М.А., Можаров М.П., Дьяков Э.Г., Волхонский В.И., Шипов С.В., Шамардин В.Г., Яровых Б.Я., Зайцев А.И., Маркелов А.В., Эйдензон Л.А., Резуненко Е.Н., Широков Г.А. и многие другие.

Многие из них трудятся на предприятии и сегодня. К моменту начала выпуска интегральных схем практически не существовало корпусов для их защиты, за исключением металлостеклянного корпуса транзистора, но с 8-ю выводами. Это обстоятельство вынудило нас заниматься и этой тематикой. В 1966 году был организован отдел корпусной защиты, практически взяв на себя функции головного. В дальнейшем, в 1969 году, по приказу Министерства было организовано ЦКТБиМ “Герметик” в Ташкенте, как головная организация по разработке конструкций и технологии металлостеклянных, металлокерамических и пластмассовых корпусов для полупроводниковых приборов и интегральных схем. На него так же было возложено создание средств механизации и автоматизации производства корпусов. Численность ОКБ в то время составляла 400 человек, однако, практически, оно головным не стало и не внесло существенную лепту в эту тематику, этот груз мы возложили на себя. За период 1966-1980 гг. в НИИТТ были выполнены три программы по разработке конструкций корпусов, оборудования и материалов для их производства.

I программа        1968 – 1972 гг.

II программа       1972 – 1976 гг.

III программа     1975 – 1980 гг.

В обеспечение этих программ создано 3 конструктивно технологических направления:

I направление: металлостеклянные корпуса на основе капиллярного и порошкового стекла, что обеспечило создание 52 серий ИС, в том числе 26 ГИС.

II направление: металлостеклянные корпуса на основе литья стекло-керамического шликкора. Это направление обеспечило выпуск 46 серий полупроводниковых интегральных схем.

III направление: керамические многослойные корпуса, на базе которых выпускалось 39 серий полупроводниковых интегральных схем, в том числе БИС и многокристальные с жёсткими выводами.

Конструкция и технология по разработкам НИИТТ внедрена на ряде серийных заводов. В 1973 году предприятия отрасли выпустили более 9 миллионов корпусов 12 наименований, в т. ч. завод “Ангстрем” – более 3,5 миллионов.

За первые 15 лет в НИИТТ было разработано 38 типов корпусов, освоено их серийное производство на заводе “Ангстрем” и в городах: Павловском Посаде, Донском, Гомеле, Торжке, Ташкенте и др. К этому времени ряд предприятий начали создавать свои корпуса, номенклатура их дошла до нескольких сот. Однако, серийный выпуск корпусов, разработанных НИИТТ, составил более 90% от общего количества всех выпускаемых. В 1972 году началось освоение многослойных керамических корпусов, имевших большую перспективу применения.

Специализированные керамические институты нашего и других министерств участвовать в этой работе отказались, считая, что создание многослойной керамики с разводкой внутри слоёв, всё равно, что “забраться по верёвке на Луну”. К этому времени такой технологией обладали несколько фирм в мире, несмотря на то, что:

• керамические корпуса для БИС становятся более серьёзной проблемой, чем сами кристаллы;
• корпуса дороги, они растрескиваются, ломаются и коробятся, их герметичность нарушается, а выводы отваливаются. В довершение ко всему их поставки срываются;
• в конце концов, из каждых трёх корпусов, два приходится выбрасывать.

Некоторые американские фирмы имели специальную группу агентов, которые на самолётах летают на заводы-изготовители для приобретения корпусов. Фирма “Виатрон” (США) имела специальную службу, которая распределяла корпуса между потребителями. В таких условиях началась разработка и освоение выпуска многослойных керамических корпусов в НИИТТ, а также разработки и изготовление специального оборудования нанесения рисунка, изготовления керамической плёнки, большого количества спецоснастки. В 1975 году разработанная технология была передана на ДЗРД (г. Донской), где её быстро освоили и начали выпускать корпуса в больших количествах. Нужно сказать, что освоение этой технологии заставило во много раз поднять культуру керамического производства существующую там ранее.

В целях расширения мощности по производству керамических корпусов было закуплено ”ноу-хау” их производства у одной из самых передовых фирм “Киосера” (Япония). Оборудование было установлено на ИЗПП (г. Йошкар-Ола). Однако, в 1988 году корпуса, изготовленные на ДЗРД по отечественной технологии на отечественном оборудовании, по качеству превосходят корпуса, изготовленные по японской технологии и на их оборудовании. Попытка освоения производства таких корпусов в ГДР не увенчалась успехом. Поскольку объёмы по этой тематике быстро росли, а НИИТТ был перегружен другой тематикой, было принято решение о создании специального ОКБ, на базе отдела корпусов НИИТТ.

Для этой цели нам было передано помещение заканчивающегося строительством гаража “Центра”, однако, когда начался переезд туда отдела корпусов, Министерством это помещение было передано НИИТМ. Затея организации ОКБ на этом была закончена, а затем НИИТТ освободили от этой тематики вообще, а головными организациями назначили ряд заводов в зависимости от типов корпусов. По сути дела координировать эту работу стало некому, что привело к ряду серьёзных негативных явлений.

Вот одно из многих упущений, благодаря руководству сверху. Придавая особо важное значение вопросу создания корпусов интегральных схем, сложности этого вопроса и учитывая, что это не является основным профилем НИИТТ, я в 1974 году написал в министерство подробное обоснование необходимости создания специализированного института с мощным производством по этой тематике. На первых этапах на базе НИИТТ можно создать ОКБ, с последующим перерастанием его в институт. Надо сказать, что к этому времени в США проблемой разработки и выпуска корпусов занималось 30 фирм, при этом большое количество корпусов импортировалось из ФРГ, Австрии, Японии и других стран. Мы работали полностью на отечественных корпусах, а основным разработчиком был НИИТТ, большое количество корпусов делалось на опытном заводе НИИТТ. На докладной записке была наложена резолюция: “Необходимо данный вопрос решить. Дайте ваши предложения”. На этом все было закончено – ни предложений, ни института. И только в 1987 году, через 13 лет вышел приказ об организации такого института, когда вопрос о качестве, номенклатуре и количестве выпускаемых корпусов дошел до критической точки. Это один из примеров, когда “сверху” не учитывают необходимость комплексного развития того или иного направления техники и слабо прислушиваются к голосу “снизу”. И сегодня ещё много чрезвычайно сложных вопросов, от решения которых в большей степени зависит качество, надёжность, долговечность и стоимость интегральных схем и технический уровень.

В период 1979-83 г.г. в НИИТТ проводилась работа по созданию вычислительных устройств на базе микроэлектронной техники. В обеспечение этих работ на базе толстоплёночной технологии и технологии многослойных керамических корпусов, было заложено новое конструктивно-технологическое направление, по которому вместо печатных плат из фольгированного стеклотекстолита с навесными элементами, принята микросборка, состоящая из многослойной керамической монтажной платы (МКП) и навесных микросхем в керамических безвыводных корпусах.

Это обеспечило следующие преимущества:

• снижение массогабаритных характеристик в 5-6 раз;
• увеличение рассеивающей мощности;
• увеличение надёжности паяных соединений навесных элементов;
• повышение термостойкости;
• увеличение быстродействия.

Было разработано и освоено два варианта плат МКП размером 100х120 мм: МКП-1 на основе технологии толстых плёнок, на обожжённой керамике и МКП-2, на основе необожжённой многослойной керамики с последующим отжигом. Освоенные на заводе “Ангстрем” платы имели до 23-х проводниковых слоёв для двухстороннего монтажа элементов. Проектом создания НИИТТ было предусмотрено, что он будет заниматься гибридной технологией. Рассматривая перспективы развития микроэлектроники, мы понимали, без освоения полупроводниковой техники нам не обойтись, так как активные элементы для гибридных интегральных схем заказывать и получать на других предприятиях нереально.

Это привело бы к резкому увеличению сроков разработки и внедрения ГИС и, соответственно, к запланированному отставанию по техническому уровню. Кроме того, уже тогда становилось понятным, что основным разработчиком, потребителем и изготовителем ГИС, должны быть приборные предприятия, что схемы частного применения целесообразно делать в гибридном исполнении, они более универсальны, проще в изготовлении, соответственно, дешевле при изготовлении в небольших количествах. Но руководство Главка и Центра считало, что наше предприятие не должно заниматься полупроводниковой технологией. Для этого организован НИИМЭ. В Центре для этого института в 1965 году были получены диффузионные печи. Одну из них мы практически “стащили” и в течение суток смонтировали. Директор Центра т. Лукин Ф.В., которому пожаловались на это, посмотрев, что печь смонтирована и работает, решил оставить её у нас. Это послужило началу в НИИТТ полупроводниковой технологии. Некоторое оборудование у нас уже было для ГИС и печатных плат, остальное приобрели. Появились и первые энтузиасты, Платонов С.К., Макаров Л.Н., Старенький В.П. В качестве первых этапов были разработаны диодные матрицы и транзисторы. В 1968 году была залажена МОП технология и разработана первая матрица памяти на 16 бит. Переход на полупроводниковую технологию потребовал формирования работ в области проектирования фотошаблонов, создания автоматизированной системы машинного проектирования топологии, значительного переоснащения оборудованием. Под видом вычислительного центра построили хозспособом специальный корпус для изготовления фотошаблонов. Считая, что полупроводниковые схемы с жёсткими выводами имеют большую перспективу, часть приборов разработали с такими выводами, сначала на 4, а затем на 16 выводов в кристалле. Приборы серийно были освоены на ряде заводов (Павловский Посад, Александров, Калуга и др.). Выпуск таких приборов в течение нескольких лет достиг сотен миллионов в год. Кристаллы с жёсткими выводами у нас в Союзе были разработаны впервые, поэтому пришлось самим создавать конструкцию, технологию и оборудование, для их производства и монтажа. Это, кстати, позволило оперативно без формализма, связывать требования к кристаллу с требованиями к оборудованию, внося изменения, соответственно, в кристалл или в оборудование, туда, где это целесообразнее. Решался извечный спор, что должно быть раньше, технология или оборудование (курица или яйцо). Из оборудования были разработаны установки:

• разделения пластин на кристаллы, так как для автоматизации процесса контроля и монтажа кристалла должны обеспечиваться точные его габариты, что не позволял существующий метод скрайбирования (разделения пластины на кристаллы);
• автомат контроля и сортировки кристаллов производительностью 2400 шт. в час, вместо 150 шт. с проволочными выводами;
• автомат монтажа кристалла в корпус (посадка и монтаж 16-выводного кристалла занимал 6 секунд).

Хотелось бы вспомнить один поучительный случай, который напоминает, что разработчик-инженер должен всегда иметь контакт с исполнителем и тем, кто работает на созданной им установке и, безусловно, сам в совершенстве должен уметь на ней работать.

После изготовления и опытной эксплуатации у нас разработанного автомата контроля и разбраковки кристаллов с жёсткими выводами, вся документация была передана в НИИТМ для их серийного изготовления. Там была изготовлена первая партия из 8-ми установок, но ни одна из них не работала. Началась тяжба, нас обвиняли, что мы передали некачественную документацию, мы обвиняли, что они некачественно изготовили, так как изготовленные нами работают хорошо. Наступил конец квартала, НИИТМ грозило невыполнение плана. Началось разбирательство на нескольких уровнях, последнее, в присутствии руководства Центра и Главка. Инженеры действительно запустить их не смогли, тогда я вызвал с завода “Ангстрем” оператора, девушку, работающую на этих автоматах, она подробно объяснила, что сопло (присоску кристалла) нужно промыть спиртом, дать ему высохнуть, так как в спирте есть вода, затем нужно подрегулировать частоту вибратора, подающего кристаллы из вибробункера. Проделав все эти операции, она “привела в чувство” все машины. Это яркий пример тому, что инженер должен уметь работать на том оборудовании, которое он создает.

Уже на первых этапах освоения было выпущено 1,5 млн. активных элементов (кристаллов) с жёсткими выводами. Стоимость серийно изготовленных транзисторов на проволочных выводах составляла 80 коп., на жёстких – 21 коп., не говоря об экономии золота и резкого снижения трудоёмкости монтажа. Замена транзистора, только на изделии “Посол” дала экономию заводу “Ангстрем” 15 млн. часов, а в целом при выпуске 20 млн. схем – 80 млн. рублей. К сожалению этой конструкции выводов уделяется совершенно недостаточное внимание.

В августе 1973 года предприятию была поручена разработка и организация производства карманного микрокалькулятора на интегральных схемах с автономным питанием (БЗ-04). В качестве прототипа был взят калькулятор японской фирмы “Шарп”, который поступил в продажу в Японии месяц назад. Калькулятор выполнял 4 арифметических действия над 8-разрядными положительными и отрицательными десятичными числами в системе с плавающей запятой. Для обеспечения минимальной потребляемой мощности в нём применены комплементарные БИС и индикаторы на жидких кристаллах. Предстояла работа по освоению многого нового, кристаллов МДП БИС, с уровнем интеграции на кристалле 5х5 мм до 3400 транзисторов, ранее этот уровень составлял 84 транзистора, предстояло разработать впервые 4 типа многослойных безвыводных керамических корпусов, многослойную коммутационную плату на стекле с индикатором на жидких кристаллах, клавишный механизм с контактной группой из токопроводящей резины, ряд довольно сложных деталей из пластмассы. Все это было ново, практически перенять опыт было негде. Учитывая сжатые сроки, комплексность и сложность разработки, мы проводили её не по стандартной схеме, как это делалось ранее. От кооперации мы отказались, все делали сами. В организации работ пригодился опыт военных лет при выпуске радиолокатора. Как известно, структура предприятия основана на функциональном принципе, то есть выполнение определенных работ производится последовательно по соответствующим внутренним техническим заданиям для каждого подразделения. Практически, каждое подразделение несёт ответственность не за конечный результат, а только за ту часть, которая ему поручена. Для того, чтобы устранить этот недостаток, излишнюю переписку и согласование, на время проведения работ по калькулятору была создана комплексная бригада разработчиков из специалистов различных функциональных подразделений. Главным конструктором был назначен Иванов Э.Е. Бригада была переведена на аккордную оплату труда. В бригаду вошли схемотехники, топологи, технологи, конструкторы и производственные рабочие. Численный состав в процессе разработки менялся и доходил от 27 до 60 человек (сейчас это называют временный научно-производственный коллектив). Новым явилось и то, что изготовление кристаллов и фотошаблонов производилось непосредственно в цехе совместной бригадой разработчиков и производственников, минуя лабораторию.

Как известно, для того чтобы начать работу по той или иной теме, требуется составление довольно громоздкой плановой документации, причём многие документы оформляются последовательно, поэтому на этот этап уходит иногда несколько месяцев, отнимая много времени у наиболее квалифицированных работников. При разработке калькулятора эта система была нарушена. Основным документом был приказ, а единственным плановым документом сетевой график. Контроль выполнения графика проводился ежедневно, наибольшие усилия сосредотачивались на выполнении работ, находящихся на критическом пути. График в виде большого плаката висел в рабочем помещении для того, чтобы любой исполнитель ежедневно мог наблюдать за ходом работ. Остальная документация, дабы не нарушать существующего положения, оформлялась потом в ходе работы. Аккордная работа оценивалась в зависимости от квалификации и объёма работ в человеко-днях. В нарядах проставлялись сроки начала и окончания работы, объём, описание задания, условия премирования за сокращение сроков и качество. Все это позволило выпустить первый калькулятор за 5 месяцев от начала разработки. Оригинальный был финал. Первый изготовленный калькулятор мы передали министру А.И. Шокину. В то время его посетил один из крупных бизнесменов США (фамилию не помню), которому Шокин подарил этот калькулятор. По приезду в США этот бизнесмен позвонил в Японию на фирму “Шарп” и сообщил, что русские выпускают точно такие калькуляторы как их фирма. Руководитель фирмы был сильно обеспокоен, считая, что за шесть месяцев после поступления этих калькуляторов в продажу, невозможно его воспроизвести, очевидно русские “стащили” у них техническую документацию. Для выяснения этого предположения он приехал в СССР, но естественно безрезультатно, так как ни какой документации, кроме купленного в Японии образца, мы не имели. Тем не менее, вслед, после этого, приехали специалисты фирмы с предложением сотрудничать, договоров после этих переговоров мы не заключали, но полезную информацию, в частности, по жидкокристаллическим индикаторам получали. Характерная реакция на то, что мы освоили калькуляторы, была у “генерального заказчика”, они считали, что эта работа не соответствует тематике института и затормозит создание схем для оборонной тематики, не понимая, что создание больших интегральных схем для калькулятора – это шаг вперед по созданию схем с большим уровнем интеграции.

Прошло 14 лет после разработки и начала выпуска в НИИТТ первого микрокалькулятора БЗ-04. и в журнале “Электроника” №1 за 1991 год (США) подробно описан такой метод, как они его назвали “метод параллельного проектирования” (бригадный метод) вместо последовательного метода, применяемого сейчас. Такой метод дает значительные преимущества. Вот некоторые из них:

• уменьшение длительности разработки на 30-70%;
• сокращение вносимых конструктивных изменений на 65-90%;
• уменьшение времени от начала разработки до выхода изделий на рынок на 90%;
• повышение качества на 200-600%.

Указывается, что ключом к успешной организации проектной бригады является понятие бригады как коллективного рабочего механизма. Самая большая проблема, возникающая в проектных бригадах, связана с тем, что никого из нас, ни дома, ни в школе не учили решать задачи коллективно, совместно с другими членами группы. О методе бригадного проектирования и освоения в производстве я делал доклад в Министерстве, писал в нашем журнале “Электроника”, но, к сожалению, внедряется он чрезвычайно слабо, если не сказать больше. Почему? Видимо ждали, когда об этом напишут в США. Больше того, вопреки здравому смыслу, начали делать наоборот, внутри комплексного современного предприятия организуются много, так называемых, малых предприятий. Но ведь НИИТТ – это не трест парикмахерских, который можно и целесообразно разбить на малые предприятия.

Тем не менее, в последующие годы разработка и выпуск калькуляторов и электронных игр получили большое развитие. К 1988 году было разработало и выпускалось 20 типов простых калькуляторов, 12 инженерных, 8 программируемых и 20 электронных игр. Помимо массового выпуска при заводе “Ангстрем” в 1985 году на временных площадях организован школьный сборочный завод, на котором учащиеся старших классов выпускают до 200 тыс. электронных игр в год.

В настоящее время построен специальный школьный завод, естественно, со значительным увеличением объёма выпуска. Думаю, что это имеет огромное воспитательное значение для школьников. Характерно, что продукция, выпускаемая заводом, имеет высокое качество. В целях усиления работ по вычислительной технике в 1976 году специальный вычислительный центр (СВЦ) был объединён с НИИТТ. Среди специалистов и научных работников, имеющих уже значительный опыт, сделали большой вклад в создание новой техники: Попова А.А., Чичерин Ю.Е., Смирнов Н.А., Воробьев Н.М., Меркулов В.А., Васильев В.А., Дшхунян В.Л., Петров Ю.М., Корнев М.Д., Шугин В.М., Шмигельский В.Н., Петровский В.С., Горовой В.Р., Матазов А.Н., Смаглий А.М., Машевич П.Р., Юдицкий Д.И., Акушский И.Я., Большаков И.А. и другие.

Объединение сил позволило в короткие сроки создать ряд машин, таких как НЦ-01, НЦ-02М, НЦ-ОЗТ, НЦ-1, НЦ-31, НЦ-З2, диалого-вычислительный комплекс (ДВК) нескольких модификаций и спецмашины. Ряд из них удостоен золотой медали ВДНХ и диплома на Лейпцигской выставке.

Учитывая большую потребность и перспективность вычислительной техники, в 1984 году было принято решение о выделении из НИИТТ в самостоятельное подразделение предприятия “Квант” с опытным заводом.

Микроэлектроника развивалась чрезвычайно бурными темпами, за 22 года произошло изменение конструктивно-технологических параметров микросхем, характеризующих их технический уровень.

Уменьшились:

• габариты – в 210 тыс. раз,
• вес – в 24 тыс. раз,
• потребляемая мощность – в 20 тыс. раз.

Повысились:

• надёжность – в 10 тыс. раз,
• быстродействие – в 275 раз.

Увеличилось количество транзисторов в одном кристалле в десятки тыс. раз. Американцы любят делать броские сравнения. Они подсчитали, что если бы автомобиль Роллс-Ройс 1950-х годов совершенствовался такими же темпами как микроэлектроника, то он стоил бы 2 доллара, имел бы объём мотора 0,5 кубического сантиметра и потреблял бы тысячную часть кубического миллиметра бензина на один километр пути. Быстро уменьшался разрыв в техническом уровне микроэлектроники между нами и развитыми капиталистическими странами.

В 1979 году американский журнал “Электроникс” писал, что из экспонируемых на выставке интегральных схем (разработка и производство НИИТТ) отмечено динамическое ОЗУ-16К с 16-выводами в керамическом корпусе с боковой пайкой, по размерам несколько превосходящих модель 4116 фирмы Intel. Из числа ИС, прошедших испытание по физическим параметрам, был отмечен 4-разрядный микропроцессор и периферийный контроллер, приборы, смонтированные в 42-выводном корпусе с верхней пайкой. Были выставлены динамические ОЗУ ёмкостью 4К и ЭСЛ-схемы аналогичные серии 10К. По мнению учёных, Советы разработали полупроводниковую технологию, достаточную для того, чтобы производить приборы, соответствующую уровню ведущих технологических направлений. Лучшим советским прибором было признано динамическое ОЗУ 16К, которое американские фирмы разрабатывали два года и переходят теперь на производство 64К. Наименьший топологический размер у советского прибора 5 мкм, у американского 3 мкм. Они делают выводы: “Если мы считали, что русские отстают в микроэлектронике на 8-10 лет, то к концу 1970-х годов оценили это отставание в 2-3 года, отмечая, что технологическая база и квалификация технологов позволяет Советскому Союзу изготавливать интегральные схемы почти такого же качества, что и в США, вероятно, показанные схемы не отражают наивысшей технический уровень Советского Союза в этой области. Интегральные схемы, применяемые в СССР для собственных нужд могут быть технически более совершенны”.

В процессе работы мне неоднократно приходилось вести переговоры с иностранными фирмами. На ранних этапах становления у нас микроэлектроники зарубежные специалисты часто считали наших специалистов безграмотными в этой области, но в то же время бдительно следили и вели досье на них.

Вспоминаю такой случай. На выставке в Сокольниках в одну из пятниц 1970 года я поинтересовался печами для обжита керамики, а в понедельник был уже в Париже на заседании Международной электротехнической комиссии. Во время заседания мне позвонил представитель торговой фирмы “Сорис” и предложил посетить фирму, производящую термические печи, которыми я интересовался. После осмотра завода вернулись в Париж, где я сообщил, что такие печи нам не нужны, меня спросили какую ещё фирму я хочу посетить. Я рассказал, что два года назад я был на одной из фирм, которая выпускает толстоплёночные микросхемы, но технический уровень там был низкий. Если за это время произошли сдвиги, я готов посетить её, но название фирмы я забыл. Буквально через 2-3 минуты они принесли документ, в котором было написано, где, когда, на какой фирме я был, чем интересовался и какие задавал вопросы. Так оперативно работают торговые фирмы у капиталистов. Но и мы иногда не зеваем.

В 1968 году, находясь во Франции, нашей делегации, несмотря на предварительное согласие, отказали в ознакомлении с заводом автоматом по производству толстоплёночных микросхем корпорации IВМ, а взамен предложили посетить завод, выпускающий подложки для таких схем в городе Тарб.

В процессе осмотра я обратил внимание, что керамическая масса, из которой прессуют подложки, имеет необычный вид. Одну из них я незаметно взял, при исследовании оказалось, что гранулы керамического порошка (AL2O3) покрыты чистой алюминиевой пудрой, которая во время обжига так же превращалась в окись алюминия. Такая технология позволяла резко уменьшить стоимость дорогих пресс-форм, т. к. керамическая масса, обладая большой абразивностью, быстро их изнашивала.

Алюминиевая пудра, являясь смазкой, значительно увеличила срок службы пресс-форм. Это позволило выполнить одно из требований фирмы УВМ о ежегодном снижении цены на подложку и увеличение точности её. Такие требования не выдержали конкуренции параллельно работающие фирмы в ФРГ и Италии и прекратили производство этих подложек, а фирма ЦЖЕ значительно расширилась. После этого было решено закупить “ноу-хау” и для проведения переговоров, я выехал в Париж. По моей просьбе подробнее ознакомиться с технологией на заводе мы выехали в город Тарб, нас долго “мариновали” у директора под разными предлогами, а когда пошли в цеха оказалось, цех, где прессуют подложки, не работает, все чисто вымыто, следов керамической массы нет, то же самое на участке обволакивания алюминиевой пудрой, на входе в печь “сырых” подложек тоже нет.

При заключении контракта на закупку “ноу-хау” в Москве, я предложил закупить только оборудование, без технологии, что им, естественно, невыгодно. Они удивились, почему нам не нужен секрет производства. Я рассказал о том, что такая технология нам известна, что они при нашем посещении завода всё спрятали и рассказал их технологию. После этого они тут же уменьшили сумму контракта на 2 млн. франков.

А вот ещё пример. Одна из японских фирм предлагала закупить у них керамические подложки для толстоплёночных микросхем и дали нам их образцы. На следующий день начались переговоры, за ночь мы на этих подложках изготовили интегральную схему. Вначале переговоров представитель фирмы вёл разговоры с нами, как совершенно неграмотными людьми. Когда я ему показал схему, изготовленную на их подложке, да ещё дал карманный микроскоп, чтобы он её внимательнее рассмотрел, он несколько изменился в лице, хотя это несвойственно для японцев и переговоры пошли в другом ключе, контракта мы не заключали, но некоторую полезную техническую информацию получили. Таких примеров можно привести много, и при различных переговорах с иностранцами наши инженеры должны показывать свою эрудицию и знание, которые не хуже чем у них. К сожалению много случаев, когда эти переговоры ведут инженеры с недостаточной квалификацией, особенно это видно на выставках, когда посетители, не имеющие знаний в этой области, задают наивные вопросы, а специалисты были скованы тем, что у нас было всё секретно, зачастую даже то, что подробно описано в технической литературе. Я во все времена числился инженером министерства. Думаю, что они прекрасно знали, кто я и где работаю. Когда мы вели переговоры по керамическим подложкам, французы называли меня “месье Сергеев, инженер керамик”, хотя я не считаю себя таким специалистом. После доклада в Чехословакии в одном из институтов по технологии ГИС, в узком кругу остался ряд специалистов, они интересовались широким кругом вопросов по технологии, задавали много вопросов, а по окончании беседы назвали меня “ходячей энциклопедией”. Русские инженеры, по-моему, отличаются тем, что имеют более широкий кругозор знания техники, но в умении вести коммерческие дела значительно отстают. Годы 12-й пятилетки характерны переходом к разработке на предприятии нового поколения больших и сверхбольших (БИС и СБИС), интегральных схем с топологическими размерами 1,5 – 2,0 мкм. Разработка в 1984 году по n-канальной технологии 16-разрядного микропроцессора серии 1801 ознаменовала собой переход к изделиям повышенной функциональной сложности, предназначенным для обработки цифровой данных в аппаратуре широкого применения.

В 1985 году впервые в СССР были спроектированы и изготовлены электропрограммируемые КМОП ЗУ ёмкостью 64 килобит, n-канальные ёмкостью 256 килобит с тремя уровнями поликремния, созданы по КМОП технологии базовые матричные кристаллы (БМК) на 1500 и 3000 вентилей, начаты работы по созданию производственной технологии ДОЗУ ёмкостью 1 мегабит. В 1986 году впервые в СССР было создано ДОЗУ 64 килобит быстродействием 50 наносекунд и база для изготовления перспективных изделий микроэлектроники, это потребовало применения специального технологического и контрольно-измерительного оборудования, материалов, газов, отвечающих требованиям особо чистого производства, чёткой организации труда. За эти годы был спроектирован, оснащён оборудованием и запущен в производственную эксплуатацию участок “Лада СБИС”, обеспечивающий массовый выпуск СБИС с интеграцией 100 тыс. компонентов на кристалле, 32-разрядные микропроцессоры, БМК, ряд новых технологических процессов.

Изделия, выпускаемые предприятием, неоднократно демонстрировались на ВДНХ, где были награждены медалями. За истекший период предприятие приняло участие в 81 международной выставке, в том числе в постоянно действующих в ГДР, ВНР, НРБ и ЧССР.

На выставке в НРБ в 1985 году микрокалькулятор “Электроника МК-71” был удостоен диплома. Значительно расширились деловые связи с зарубежными фирмами. Предприятие посетили 62 делегации из социалистических стран и 39 из капиталистических. В 1987 году было создано совместное советско-венгерское предприятие “Интермос” по производству заказных матричных БИС.

К 70-летию Октября, за достижения высоких результатов во Всесоюзном социалистическом соревновании 80 сотрудников были награждены почётными грамотами, 153 сотрудника по итогам работы в XI пятилетке были удостоены Правительственных наград.

За годы существования предприятия значительное внимание уделялось социально-бытовым вопросам. 1976 году был построен пионерский лагерь “Гайдаровец”, проект был разработан молодым архитектором Сокольским, работающим у нас на предприятии. После окончания строительства, описание лагеря и фотографии были помещены в газете “Известия” и ряде других изданий, а Сокольского пригласили работать главным инженером в одну из архитектурных мастерских. Создание лагеря по собственному проекту имело значительные преимущества, проектирование велось параллельно со строительством (после нулевого цикла), на изменения, связанные с улучшением проекта или заменой отсутствующих материалов, или комплектации не требовали длительных согласований, всё решали сами. Это позволило построить лагерь за один год. Строительство велось хозспособом, большую помощь оказывал весь коллектив, принимая участие в субботниках и воскресниках. Начали строительство практически при отсутствии на эти цели финансирования. Сначала построили красивую сторожку у входа, цветную фотографию я показал А.И. Шокину и пригласил его посмотреть место, где мы начали строительство. После ознакомления на месте, он дал указание на выделение средств под предлогом строительства жилого поселка, так как выделять средства на пионерлагерь было запрещено. Проектом была предусмотрена полная автономия существования лагеря (электропитание, отопление, водоснабжение, канализация, очистка сточных вод). В целях сохранения окружающей среды и площадей, вместо традиционных отстойников для очистки сточных вод применили их биологическую очистку. При строительстве старались использовать и “брошенные” строителями Зеленограда бетонные плиты и другие материалы, за что наши работники неоднократно побывали в милиции. Большой вклад в строительство внесли т.т. Страхов В.Н. и Капунцов Б.А. Во второй очереди был построен открытый плавательный бассейн, корпус для обслуживающего персонала, который в зимнее время служит домом отдыха. Сейчас закончено строительство профилактория на 100 мест.

В начале 1970-х годов на Истринском водохранилище построен яхт-клуб и зоны отдыха “Парус” и “Залив”, в которых отдыхает до 6000 человек в год. В эти же годы хозспособом построены склады, теплица для цветов, два жилых дома для работников, имеющих областную прописку, организован спортивный лагерь для детей на Чёрном море, лагерь труда и отдыха, продолжается строительство стадиона около предприятия, разрешение на это в свое время получили тоже не совсем обычным методом.

Шло заседание пленума МГК КПСС, в президиуме сидел председатель Моссовета т. Промыслов, который ранее отказал в разрешении и секретари горкома. Сразу после окончания Пленума я подошёл к президиуму и передал письмо с просьбой о выделении земли и строительства стадиона, он сказал, что не может подписать, так как у него нет очков, я тут же дал ему свои, попав в такую ситуацию в присутствии и поддержке секретарей Горкома, он вынужден был подписать разрешение.

За время существования предприятия оно вызывало большой интерес. Его посетили почти все министры промышленных министерств, члены Правительства, Президент Академии наук, руководители большого количества промышленных предприятий, почти все главы Правительств социалистических стран, а в 1988 году Генеральный Секретарь ЦК КПСС т. Горбачев М.С.

Сегодня для электронной промышленности необходим огромный рост техноэкономических показателей, нужно находить новые подходы к их решению. Одна из серьёзных задач, от которой во многом зависит перестройка – это воспитание кадров и, в первую очередь, руководителей всех рангов. Нужно учиться не только работать в новых условиях, но и уметь создавать рабочую обстановку в коллективе. Если руководитель любого ранга не является образцом, он не поведет за собой коллектив, а ведь все успехи зависят от коллектива, которым он руководит, а не только от него, один руководитель без единомышленников ничего не сделает. Нужно создавать в любом коллективе атмосферу благожелательности, заинтересованности, чтобы каждый получал от работы не только материальное, но и моральное удовлетворение.

Вот мнение учёных: “Для психического (а следовательно и физического) комфорта нужно удовлетворять потребность человека в интересной работе, но этого мало, каждый из нас заинтересован в признании своей деятельности, в первую очередь у тех, кого он уважает. Люди стараются выполнять самостоятельную работу, а не следовать лишь инструкциям и указаниям. Они хотят видеть результаты своего труда и иметь дело с объективным руководителем, знать, что происходит за пределами его рабочего места, от этих и ещё многих нюансов зависит производительность, качество труда и даже число прогулов и уровень заболеваемости.” Американские психологи в специальном докладе правительству сообщили: “Неудовлетворенность своей профессией может вызвать разные болезни сердца и другие психологические и физические нарушения. Она также порождает низкую производительность труда, бракоделие, склонность к употреблению алкоголя и наркотиков”.

Эти два небольших высказывания подтверждают то, что наши успехи зависят от воспитания кадров руководителей, каждого члена коллектива, особенно молодежи и создания для всех благоприятных условий труда и отдыха. Прошли годы, задачи предприятия непрерывно росли, требования к изделиям повышались, сложность увеличивалась, техника совершенствовалась. Сегодня, в связи с переходом на новые методы хозяйствования, нужно совершенствовать структуру и организацию предприятия и, конечно, исправлять допущенные ошибки.

Одной из существенных ошибок последних лет на нашем предприятии считаю практически ликвидацию одной из главных служб – службу главного технолога, которая должна обеспечивать наряду с прямым участием в разработке технологии в основных научных подразделениях, нести ответственность за подготовку опытного и серийного производства, причем эта подготовка должна начинаться на этапе НИР и ОКР. Ведущий технолог изделия, как правило, должен являться заместителем главного конструктора изделия, назначаться на этапе открытия темы и вести эту работу вплоть до освоения изделия на серийном заводе.

В настоящее время служба главного технолога полностью деградировала, из 600 человек в отделе главного технолога осталось 40, в том числе только 5 технологов, которые практически занимаются учётом процента выхода годных и нормами на материалы. Инструментальный цех выведен из подчинения главного технолога, мощность цеха, при значительном росте предприятия, уменьшилась. Вспоминается один из случаев, когда один из крупных заводов посетила делегация американских специалистов, они осмотрев инструментальный цех собрались уезжать, сообщив, что “нам все ясно”, это при том, что у них централизованное обеспечение инструментом на значительно более высоком уровне, даже специальный инструмент в виде штампов и пресс-форм можно заказать на специальных предприятиях.

Может быть для нашего предприятия это менее характерно, но всё же над этим нужно серьёзно задуматься. Цех деградирует. С практическим отсутствием служб главного технолога перестал существовать фильтр заказа нестандартного оборудования, в результате, например, в механическом цехе портфель заказов заполнен на 18 месяцев, что естественно, сдерживает внедрение новых разработок, а часть изготовленного устаревает и “идёт на полку”. Конструирование инструмента идёт в отрыве от технологов, что также совершенно недопустимо.

Мы упустили свои передовые позиции и теперь больше смотрим на то, как в этом отношении работает объединение “Интеграл” и предприятия ГДР. Наличие на предприятии у руководства неоправданно большого количества заместителей (12), особенно у главного инженера, вносит путаницу, дезорганизацию, снижает ответственность руководителей подразделений, так как они (заместители) являются зачастую передаточным звеном, не имея в прямом подчинении исполнителей.

Мы много говорим о бюрократизации и излишествах в аппарате вышестоящих организаций, но ведь мы и на предприятии этого не избежали. Нужно внимательно пересмотреть состав подразделений, особенно управленческих, в том числе цехах и отделах. Ведь раньше каждый руководитель старался “выбить” лимит на численность и старался удержать его даже при наличии ненужных людей, тем более, что при сокращении численности уменьшали фонд зарплаты. Эти излишества не помогают работе, а дезорганизует её, развращают тех, кто хочет плодотворно трудиться. Серьёзным недостатком является слабость вспомогательных (в старой терминологии) цехов, отделов главного механика, энергетика, строительных, что влечет за собой резкое снижение качества разработок и особенно сроков освоения. Совершенно недопустима (мягко говоря) слабая оснащённость оборудованием научных подразделений, не говоря о том, что имеющееся устарело. По данным МЭП в НИИТТ 40% оборудования старше 10 лет и наше предприятие по этому показателю находится на предпоследнем месте среди предприятий министерства. Научными подразделениями мало уделяется внимания вопросам перспективных исследований, обеспечивающих повышение качества и надёжность, созданию новых конструкций интегральных схем, материалам, исследованию контактных явлений, термомеханических напряжений, эрозионных явлений, работой на будущее. Огромная работа должна проводиться по обеспечению электронной гигиены в широком смысле слова, психологическим исследованиям, принципиально новым технологическим процессам. От всего этого зависит будущность микроэлектроники, к которой нужно готовиться сегодня, а мы не всегда готовы обеспечить требования даже сегодняшнего дня.

На предприятии всегда уделяли внимание критическим замечаниям, это одна из причин его успехов, сегодня этого мало, нужно больше внимания этому вопросу и, особенно, выполнению принятых решений. Известно, что создание микросхем с минимальным топологическим размером и максимальным уровнем интеграции требует чрезвычайных мер по созданию не только новых материалов, оборудования и технологических процессов, но и созданию окружающей среды в зоне изготовления микросхем. Предъявляются чрезвычайные требования по запыленности, влажности, вибрации, давлению, статическому электричеству, ионизации, микрофлоре, загазованности, температуре. Контроль параметров должен быть автоматизирован с обратной связью и выдачей протокола, для того, чтобы можно было связать процент выхода годных микросхем с состоянием среды в любой отрезок времени. Это очень сложный вопрос, но мы им занимаемся чрезвычайно слабо. Только одна защита от пыли в процессе производства – это огромная научно-техническая проблема. Частицы пыли заносятся потоком воздуха от стен, пола, потолка, оборудования, материалов, документации и человека, который только при движении головы выделяет один миллион частиц в минуту, а при ходьбе – 10 миллионов. А ведь каждая частица, осевшая на пластине, это брак минимум одной схемы.

Ряд зарубежных фирм при наличии излишков производственных мощностей для производства интегральных схем с большим уровнем интеграции и субмикронными топологическими размерами строят специализированные цеха, так как приспособить старые помещения, даже при наличии “чистых” комнат, нельзя – это истина.

У нас на предприятии, несмотря на предупреждения ряда специалистов, по указанию “сверху”, решили чистые комнаты, закупаемые за рубежом разместить в механическом цехе, переместив его во вновь построенном корпусе. Только после подсказки одной из зарубежных фирм, что этого делать нельзя, решение отменили и начали строить специальное здание фирмой из ФРГ по их проекту. Разве наши специалисты об этом не говорили? Поступившее на сотни миллионов марок оборудование стоит несколько лет в поле и стареет физически и морально, так как его некуда ставить. Готовясь к производству микросхем с субмикронными размерами, комплексом работ, обеспечивающих создание необходимой окружающей среды, мы занимаемся чрезвычайно мало. Если это производство будет обеспечено оборудованием, материалами и другими средствами, но не будет решен вопрос создания окружающей среды, таких схем у нас не будет. Сегодня мы практически не имеем средств создания необходимой среды с автоматическим управлением ею. До недавнего времени не было даже надёжных средств измерения, например, чистоты воздуха. Больше того на предприятии сейчас в чистую зону есть неконтролируемые проходы, по всему предприятию ходят в чистой спецодежде и обуви, собирают грязь и заносят её в чистую зону, в том числе это делает и ряд руководителей.

Вентиляторы для чистой зоны находятся в подвале по колено в грязи. Все с этим свыклись, ответственных за это нет.

Даже писатели и поэты во времена, когда не существовало микроэлектроники, писали:

Илья Ильф и Евгений Петров:

“Хватит бороться за чистоту,
надо взять метлу и подметать”.

Поэт Безыменский:

“За чистоту в пролётах надо воевать,
А ведь это же позор в цехах по грязи лазать,
Нельзя, товарищи, в работе совмещать
Микроны точности и тонны грязи.”

Вместе с этим нужно усилить внимание производственной эстетике и психологическим исследованиям, для работы на ряде операций нужен строгий медицинский и психологический отбор операторов. Есть мнение, что на некоторых операциях даже внешний вид оператора влияет на процент выхода годных изделий.

Влияние внешних факторов на человека, на его состояние чрезвычайно велико. Например, на одном из предприятий мы смонтировали установку с высокочастотным и рентгеновским излучением, конечно, с соответствующей защитой. Когда об этом узнали в цехе, размещённом над этой установкой, у работающих начались головные боли, рвота. Весь состав был выведен из цеха и им выданы больничные листы. Парадокс состоит в том, что установка ни разу не включалась, там даже не был установлен питающий трансформатор. Таких примеров психологического воздействия в моей жизни был не один.

Мы совершенно не уделяем внимания созданию ионизации атмосферы в чистых комнатах и вообще в помещениях, куда воздух поступает через фильтры и становится “мертвым”. К сожалению, мы часто генерируем идеи, но не доводим их до конца. Вот один из примеров. В 1950-1960-х годах профессором Чижевским А.Л. была организована в Москве лаборатория ионизации. Он показал, что мышь, помещенная в среду, куда воздух прошёл через фильтр, через несколько дней погибает, шахтеры, находясь некоторое время при переодевании в ионизированной атмосфере, реже болеют. Если в сильно задымленной камере включить ионизатор, пыль в течение нескольких секунд оседает. По методу Чижевского за рубежом был оборудован ряд цехов ионизаторами его конструкции. Он был биофизиком, занимался космической биологией, работал вместе с Циолковским, был членом Академии наук нескольких стран, но не в нашей стране.

Он не был врачом, поэтому его лабораторию ликвидировали, а в 1964 году он умер, только после этого о нём начали вспоминать, в печати появился ряд сообщений о всесоюзном поиске его печатных трудов и организации в г. Калуге музея. Затем в отделении клинической биофизики Рижского медицинского института начали проводиться исследования влияния статических электрических полей ионизированного воздуха и аэрозолей на организм человека. Было показано, что ионизированный воздух благоприятно влияет при лечении гипертонии, ревматизма, неврастении, язвы, дерматозов, невралгии, но и противопоказан при ряде заболеваний: сердечнососудистых, туберкулеза, эпилепсии и общем истощении.

Сегодня нужно задуматься и о видеоэкологии. Как известно, при производстве изделий микроэлектроники на некоторых операциях работают со значительным напряжением зрения, тем более важно обратиться к появившейся науке – видеоэкологии, центр которой существует в Москве. Сейчас в мире происходит рост психических заболеваний, одна из причин этого – изменившаяся визуальная среда, когда наше внимание аккумулируется на определенных предметах. Глухие каменные стены, асфальт, однообразная архитектура зданий, монолитное стекло, плитка на тротуаре, решетки, голые стены в цехе, засилье одинаковых рассредоточенных элементов на поверхности – это вредные однородные поля. Все это проявляется в том, что человек начинает чувствовать слабость, головную боль, иногда даже тошноту, быстро утомляется. Это результат того, что мы живем во вредной среде, в том числе зрительной. Учёные считают, что над физиологическим механизмом зрения нависла страшная угроза, мы можем просто ослепнуть.

Думаю, что этим вопросом в микроэлектронике нужно серьёзно заняться. Тот, кто имеет дело с гермозоной, знает, что работать идут туда с неохотой. Бытует мнение, что у работающих там быстрая утомляемость, головные боли, высокая заболеваемость. Что это, влияние злосчастного “мертвого воздуха” или психологическое воздействие, усиленное тем, что человека с ног до головы закупоривают в спецодежду, а если посмотреть на зарубежные картинки, то вместо маски на голове появился скафандр, да сбоку ещё висит какой то баллон. Применение ионизации поможет решить и чрезвычайно важный вопрос – уменьшение запыленности. Применение этого недорогого средства позволяет повысить чистоту на один класс. Проведенным экспериментом показано, что за 48 часов на пластину, находящуюся в боксе с ионизацией воздуха осело 5 частиц, а в тех же условиях без ионизации – 22 частицы. По американским данным от 10 до 100% изделий, в зависимости от технологии, отказывает из-за пробоя от электростатического электричества. Применение ионизации значительно уменьшает возможность пробоя.

Как было сказано выше, уже к 1968 году тонкоплёночные гибридные интегральные схемы нашей разработки и производства не уступали зарубежным. Думаю, что одна из причин этого то, что мы не копировали, а создавали свое, хотя это не всегда поддерживалось. К сожалению, у нас часто, если появляется оригинальная техническая идея, зачастую внедряется с большими трудностями, но если то же самое появилось в зарубежной печати, причём не всегда последнее достижение, мы начинаем догонять, развивая бурную деятельность. Нужно учить не копированию, а творческому использованию мирового достижения науки и техники. Техника слепого копирования зарубежного обеспечивает стабильное отставание, отучает разработчиков, конструкторов, технологов мыслить над созданием нового, оригинального, не доставляет им морального удовлетворения работой, а это самое страшное. Копирование приводит к деградации специалиста, он перестает самостоятельно мыслить, проявлять инициативу, талант гаснет, специалист свою квалификацию теряет, не видя воплощения своих идей. Это касается не только нашего предприятия. Мы сегодня разучились создавать своё оборудование, приборы, привыкли считать, если это импортное, то хорошее, по телевидению, рекламируя медицинский кооператив, сообщают как основное его преимущество в том, что диагностику они производят на импортном оборудовании. Даже строить современные здания, в том числе для электронной промышленности, мы приглашаем немцев, финнов, французов. Дело дошло до того, что реставрацию зданий, построенных 100 лет назад нашими русскими инженерами и рабочими, поручаем туркам. А ведь можно твёрдо сказать, что русские инженеры, рабочие способны на значительно большее, чем им доверяем. Опыт создания космической техники говорит сам за себя. Ведь мы тут не копировали, а создавали своё. Это касается и авиации и атомной энергетики и многого другого. Творческое, а не слепое копирование, иногда на первых этапах полезно. С этого, например, начали японцы, но уже в 1980-х годах в США были обеспокоены тем, что предпринять после японцев, так как по прогнозам на долю американцев в ближайшие годы придется только 50% технических и технологических достижений в электронике, вместо имеющихся ранее 90-95%. К 1981 году японская промышленность заменила 50% импортного оборудования на собственное, а в автоматизации очевидно перешагнула американский уровень, имея 43 робота на 1000 рабочих против 12 в США, не говоря о наличии заводов автоматов типа завода “Фанук”.

В 1976 году я решил, что нужно снижать нагрузку, работать по 14 часов в сутки тяжело, возраст дает себя знать. Сначала перешёл на должность заместителя директора по научной работе, а затем в 1977 году по конкурсу заведующим кафедрой МИЭТ. Говорили, что это тоже большая нагрузка, но всё на свете относительно. Когда я спросил об этом одного из заведующих кафедр, бывшего главного инженера промышленного предприятия, он ответил – нагрузка, такая как на предприятии, только в выходной день. Несколько слов о подготовке кадров. Гибридной технологией НИИТТ занимался до 1974 года (выпуск до 1980), а затем полностью перешёл на полупроводниковую технику создания, в основном, устройств памяти и микропроцессоров. Словом, инженер, в буквальном его смысле, называют человека, умеющего делать машины, в нашем случае – радиоэлектронные устройства. Промышленные предприятия Зеленограда должны больше влиять на качественный процесс этой подготовки, тем более, что они рядом расположены, многие инженеры предприятий преподают в МИЭТе, ведут совместные НИР и ОКР, студенты проходят практику и делают дипломные работы на предприятиях. При таких благоприятных условиях всё же влияние предприятий на качество учебных планов, отслеживание нового в технике, привитие студентам практических знаний его недостаточно. Да и в самом МИЭТе также уделяется этому внимания недостаточно. Это особенно касается факультета ЭМ (электронное машиностроение). Оборудование в микроэлектронике имеет главенствующую роль, но такой роли подготовка конструкторов электронного машиностроения не имеет. Больше того, даже конструированию самих микросхем в МИЭТе практически обучают мало.

Конструктор оборудования для производства изделий микроэлектроники должен обладать чрезвычайно широким диапазоном знаний, так как в этом оборудовании применяются механические, термические, химические, сварочные, лазерные, электронно-лучевые, рентгеновские, ионно-плазменные, светотехнические и другие процессы. Различной обработке подвергаются материалы почти всей таблицы Менделеева. В одном агрегате зачастую используется несколько технологических методов обработки, причём ряд процессов желательно проводить без участия рук человека, максимально механизировать его, без выноса изделия в окружающую среду. Вопрос осложняется и тем, что рабочая полость оборудования, полностью изолированная от внешней среды, загрязняется самим оборудованием, продуктами износа движущихся частей. На большом количестве операций должна обеспечиваться точность до десятых долей микрона.

Все это усложняется быстрым моральным его старением, замену оборудования приходится производить через каждые 3-5 лет, причём новое поколение зачастую разрабатывается на совершенно новых физических принципах. Если, например, в машиностроении токарный станок для основных операций обработки металла, изобретённый в 1712 году, сегодня претерпел серьёзную модернизацию, но принцип работы всё же остался старый, то в электронной промышленности за 5-10 лет меняются принципы обработки, диффузионные процессы заменяются ионно-плазменными, мокрые химические – плазмохимией, фотолитографические – электронно-графическими и т. д. Современный конструктор должен обладать суммой необходимых знаний для создания завтрашней техники. Он должен быть не только творческим человеком с широкой профессиональной подготовкой, но и специалистом, который отлично ориентируется во многих областях знаний. Он должен быть также опытным экономистом, рачительным хозяином, расчётчиком технологии и проектантом.

Труд конструктора не только требует много знаний, но и тяжелый, тем не менее, оплачивается плохо, до Великой Отечественной войны, этот труд оплачивался выше, а продолжительность рабочего дня была на 1 час меньше. Сейчас престижность конструкторского труда резко упала, кадры конструкторов стареют. Зачастую на конструкторский факультет в МИЭТ принимают тех, кто похуже сдал приёмные экзамены, а подают туда заявления те, кто не уверен, что попадет на “престижные” факультеты. На факультете электронного машиностроения обучается более 50% женщин, хотя известно, что по каким-то физиологическим или другим причинам, конструкторов из них не получается. В лучшем случае по окончании института они всеми правдами и неправдами избегают конструкторской работы, или работают деталировщиками. Кто может доказать, что среди женщин есть талантливые конструкторы, почему-то мы стесняемся об этом говорить и не делаем соответствующие выводы.

Программу подготовки конструкторов в МИЭТе нужно пересматривать, сейчас, к сожалению, там не дают многих необходимых дисциплин, а по некоторым, как например материаловедению, дают слишком узкие знания. При защите дипломных проектов я задавал вопросы, что такое сталь 40, применённая студентом в конструкции. Он ответил, что это сталь с содержанием 40% углерода, а сталь 40Х, сталь “ИКС”, металлокерамика – это сплав железа с керамикой. Это не было случайностью, я такие вопросы задавал неоднократно на защитах и получал аналогичный ответ. Недаром инженеры конструкторы выпуска МАИ и МВТУ котируются на предприятиях МЭП выше, чем выпускники МИЭТа. Нужно также более чётко отслеживать в программах обучения всё новое в технике и продолжать учёбу и после окончания института. Ведь на многих крупных фирмах, как например IBM, все инженеры через каждые несколько лет проходят переподготовку. Недаром говорят, что инженер, не взирая на его стаж, был уже отсталым при получении диплома. Это, в первую очередь, касается инженера электронной техники. Глубокие знания конструктора должны сочетаться с широкими знаниями существующих технологических процессов, явлений, открытий в различных областях науки и техники. Многие процессы, применяемые в отраслях, не имеющих отношения к электронной технике, нашли в ней широкое применение. Например, трафаретная печать была известна 100 лет назад в текстильной промышленности, нашла широкое применение в производстве толстоплёночных интегральных схем, в корпусах и монтажных платах. После открытия жидких кристаллов они только через 30 лет начали широко применяться в индикаторах, что позволило решить энергетический вопрос в калькуляторах и ряде приборов, включая кинескопы.

Таких примеров можно привести много. Это касается в такой степени и технологов. Мы мало уделяем внимания тому, что в ближайшее время придется создавать совершенно новые технологии, материалы, конструкции оборудования. За сухой цифрой чистоты материала 109 нужно представлять, что на 1000000000 (1 млрд.) атомов основного материала допустим только один атом примеси. А что такое вакуум 10-12 мм рт. ст.? Если наоборот сжать атмосферу Земли до 1015 раз, то она займет всего 5 кубических метров. Не менее сложны вопросы создания чистой среды в зоне прохождения ряда технологических процессов.

В учебных институтах мало уделяется внимания экономическому образованию, организаторской деятельности в реальных условиях. Мы зачастую уже в процессе учёбы приучаем студента к формализму и пустой трате времени. Например, в МИЭТе для оформления студента на научно-исследовательскую работу, помимо всего прочего нужно оформить разрешение, собрав 15 подписей и, в дальнейшем, ежеквартально ещё 6. Если в процессе обучения в ВУЗе замыкаться только на кафедру экономики и организации производства, цель достигнута не будет. Очевидно, любую дисциплину нужно связывать с экономическими вопросами и, конечно, не только теоретически. Нужно больше уделять внимания обучению практическим знаниям. Я знаю одного инженера, доктора технических наук, который не мог заменить в телевизоре предохранитель. Как выразился один инженер-электроник: “Нам нужны инженеры, имеющие опыт практической деятельности, людей, которые знают, где у паяльника горячий конец”. Нужно перенимать опыт у зарубежных учебных заведений, например, в Чехословацком политехническом институте, окончивших школу с отличием, комплектуют в отдельные группы. Если в течение двух лет студенты учатся не на отлично, их переводят в обычные группы. А мы что, боимся дискриминации? В течение обучения 15-20% студентов за плохую учебу исключаются. Студенты, имеющие, как правило, оценку “3”, к защите диплома не допускаются. Посещение лекций с третьего по пятый курс необязательно. Учебные лаборатории и аудитории оборудованы самым современным оборудованием. Условия работы преподавателей во много раз выше, чем в наших ВУЗах. Много у нас недостатков и формализма в подготовке высших научных кадров. Это большая тема, я не буду на ней останавливаться, приведу лишь один пример из статьи в газете “Правда” (13.V.1985 г.). В одной из диссертаций на соискание звания кандидата технических наук, рекомендуется формула определения объёма бытовых услуг для комплексного приёмного пункта:

Комментарии излишни.

Плохо обстоят дела по изданию технической литературы, особенно переводной, её тиражи небольшие, но уровень высокий. Небезынтересно высказывание большого учёного, кораблестроителя, математика, гироскописта академика А.Н. Крылова по поводу обучения инженеров: “Инженер должен получать по своей специальности объём познании по прикладным предметам. Как только объём прикладных предметов определён, так определится и соответствующий объём математических познаний. Нужно учитывать разнообразную деятельность инженера. Один работает и предназначает себя к работе в конструкторском бюро, другой склонен к работе на производстве, к работе в цехе. В институтах зачастую курс математики по факультетам отличается не по специализации, а по количеству часов. Математика в современном своем состоянии настолько обширна и разнообразна, что можно смело сказать, что в полном объёме она уму человеческому непостижима, а следовательно, должен быть сделан строгий выбор того, что из математики нужно знать и зачем нужно знать инженеру данной специальности. Для геометра математика сама по себе есть конечная цель, для инженера – это есть средство, это есть инструмент такой же, как штангель, зубило, ручник, напильник для слесаря или топор и пила для плотника. Инженер должен по своей специальности уметь владеть своим инструментом, но он вовсе не должен уметь его делать, плотник не должен уметь выковать топор, но он должен отличать хороший топор от плохого, слесарь не должен уметь сам насекать напильник, но должен выбрать тот напильник, который ему надо. Инженер должен развивать не только свой ум, но и свои чувства так, чтобы они его не обманывали, он должен не только уметь смотреть, но и видеть, он должен уметь не только слушать, но и слышать, не только нюхать, но и чуять, свои же умозаключения он должен сводить не к робкому Декартову: “Мыслю – значит существую”, а к твёрдому практическому: я это вижу, слышу, осязаю, чую – значит это так и есть”.

Мы много говорим о недостатках образования как в средней, так и в высшей школах, в изучении языков. Особенно это усложняется в национальных республиках, так как приходится изучать три языка – национальный, русский и один из языков развитых капстран, который необходим инженеру. Я помню, как к нам на завод приехала группа студентов из Азербайджана в сопровождении переводчика, так как студенты говорили по-русски чрезвычайно слабо. Я пытался объяснить директору техникума, что это совершенно недопустимо, не говоря о том, что вся техническая литература издается на русском языке, издавать её на всех национальных языках невозможно. В создавшейся ситуации он принял единственное решение, отменил изучение французского языка, усилив русский, хотя это тоже не выход, так как грамотный инженер должен знать один из языков развитых капстран, чтобы уметь пользоваться подлинниками, а не ждать переводов, которые, кстати, выполняются не специалистами в технике и зачастую искажают текст, есть тонкости, которые может правильно перевести только инженер.

Был, например, у нас на предприятии случай, когда по заказу ГДР из-за неправильно переведённого технического задания, был разработан корпус интегральной схемы, в котором не размещался кристалл. Эта ошибка стоила достаточно много средств и потери времени. Я на своем примере расскажу, как я изучал иностранные языки. В своей жизни мне пришлось изучать татарский язык (в детстве жил в Крыму, тогда это была Автономная татарская республика) французский в школе, английский на рабфаке и немецкий в институте. Естественно, полиглота из меня не получилось, знаний ни одного языка нет, есть отдельные слова и короткие фразы, а по-татарски даже могу написать свою фамилию арабским стилем. Французский язык в школе преподавала старенькая учительница, которая очень любила аккуратность. Отметки я имел посредственные, но когда сделал очень красиво домашнюю тетрадь, с раскрашенными рисунками, отметки на один балл повысились, правда, знаний не прибавилось. На рабфак я поступил учиться сразу на 2-й курс, там уже в течение года изучали английский язык, мне пришлось догонять. Однажды, проходя по улице Горького, я на противоположной стороне увидел нашу преподавательницу и крикнул ей  “Хау ду ю ду?”, это ей настолько понравилось, что она на всех последующих курсах, когда я уже учился в институте, всем говорила, что у неё был студент Сергеев, который в полгода свободно научился говорить по английски. Вот как иногда делается авторитет. Наконец следующий этап – институт. Здесь пришлось изучать немецкий язык. Я к изучению языков пристрастия не имел, но на четверки “тянул”. Когда изучению языков начали придавать большее значение, нашу группу разделили пополам. Я попал к новой преподавательнице. Однажды они встретились и при мне старая преподавательница заявила моей: “Вы смотрите за Сергеевым, он лентяй”. После такой рекомендации оценки мои на один балл съехали. На экзамене по окончании курса ребята каким-то образом достали русский текст статьи, которую мы должны были перевести. Естественно, он был молниеносно размножен. Лежал в словаре перевод и у меня. Один из самых слабых студентов, который перебивался с двойки на тройку, после раздачи текста для перевода “выполнил” его за несколько минут, вызвав тем самым подозрение, что у студентов есть переводы. Ко мне, как к старосте, преподавательница подошла к первому, забрала из словаря перевод и дала всем новый текст. Мне было настолько стыдно, что я отказался сдавать экзамен и вышел из аудитории. Правда, когда немного “остыл”, вышла преподавательница и уговорила идти сдавать экзамен. Естественно, получил тройку.

Будучи уже зрелым инженером, я впервые выехал за границу, в ГДР. С техническими вопросами мы справлялись, много общих слов, немного мы разбирались, многие немцы учились у нас, знали русский язык, помогал язык чертежей. В быту хуже. Вечером, компанией зашли купить сувениры. Я спросил у продавца “Вас костет дас?” (сколько стоит), а когда это же захотел купить товарищ, попросил "Нох аинмаль" (ещё один раз). После этого наши товарищи решили, что я знаю язык, а я расхрабрился и когда нужно было пройти в аптеку, спросил у прохожего “Вас геен нах аптек”, это что-то вроде, как ходит аптека, он на меня дико посмотрел, пожал плечами и ушёл. Больше я старался своих “знаний” не показывать.

Будучи в Париже, я по поручению товарища хотел купить детскую соску. Заходим в аптеку, я объяснял это желание, мне предлагали конфеты, сигареты и все, кроме соски. Но теперь я на всю жизнь запомнил по французски это “Биброн”. Когда я спросил у сидящего в кафе, как пройти к Эйфелевой башне, он меня не понял, так как это по-французски звучит: “Тур де Фель”. Но когда узнали, что я русский, он бросил свое кофе и пошёл меня провожать. Правда, во Франции многие знают русский язык или отдельные фразы. На Монмартре фотографы узнают русских и приглашают фотографироваться по “сниженной” цене, в магазине, когда я пытался объясниться с продавцом, мне неоднократно сообщали – говорите по-русски.

Нужно более тщательно следить за отечественной и зарубежной технической литературой. К сожалению, за “текучкой” наши специалисты уделяют этому недостаточное внимание. Нужно критически анализировать прочитанное, так как там бывает и дезинформация и реклама. И в нашей печати бывают сообщения, когда журналист, не являясь специалистом, пишет статью со слов специалиста односторонне заинтересованного и невидящего негативных сторон. Зачастую и журналист прибавляет от себя для эффекта. В газете “Правда” была помещена статья о том, что на радиозаводе в г. Сарапуле взамен существующих микросхем, куда мы передали свои разработки, создан и внедряется новый тип микросхем, технология которых более проста, они дешевле. Мы знали эту технологию, с технической точки зрения это неимоверная чепуха, тем более, что там к освоению таких микросхем не сделано ни одного шага. Корреспондент поместил эту публикацию, доверившись одному “горе-изобретателю”, ни с кем не посоветовался. Когда мы позвонили в редакцию “Правды” и просили написать об этом, нам отметили, что мы опровержений не печатаем.

В той же газете была большая статья обозревателя газеты “Правда” об изобретении искусственного сапфира, где сообщалось, что кирпичи печи для его выплавки также сделаны из сапфира. Когда ему сказали, что это не так, он ответил, что кирпичи сделаны из окиси алюминия, сапфир тоже окись алюминия. Это вам, инженерам, режет ухо, но зато для рядового читателя это броско. Но ведь так можно сказать, что бриллиант это кусочек углерода.

В “Вечерней Москве” появилась заметка, что в институте электрооборудования автомобилей изобрели фару, которая поворачивает луч света (как по барону Мюнхаузену). В печати появилось также сообщение, что в МГУ изобрели резистор, в спичечной коробке их помещается несколько миллионов, когда туда поехали наши специалисты, там краснели, бледнели и говорили, что ничего такого журналисту не говорили.

Выше я говорил, о том, что зачастую новая техника внедряется с большими трудностями, но бывает и наоборот. Мы не привыкли всему новому давать техно-экономические обоснования. Зачастую вышестоящие органы, прочитав зарубежную информацию, дают команду: срочно осваивать, не разобравшись в необходимости этого. Не везде, например, нужны роботы, тем более адаптивные робототехнические комплексы или системы. Но настал “сезон”, появилась зарубежная информация, их стали разрабатывать и внедрять, где нужно и не нужно. Тут превалировали не разум, не экономика, а показуха, мода. Мне 13 лет по общественной линии пришлось работать в Комитете по Ленинским и Государственным премиям СССР по науке и технике. Многим хорошим работам заслуженно присуждались эти высокие награды. Но пытались получать их и те, кто делал с “благословения” министерств никому ненужные работы, по технической неграмотности или ради показухи.

Вот примеры. Московский институт электронного машиностроения (МИЭМ) совместно с Кишиневским заводом “Альфа”, разработали и внедрили гибкую автоматизированную линию изготовления деталей методом холодной штамповки из листовой стали (1985 г.). Эта линия, состоящая из значительного количества оборудования, конвейера, математического обеспечения и других принадлежностей, обеспечивала выполнение 10 миллионов штамповочных операций в год. Я подсчитал, что если штамповку делать не из листа, а из ленты, то один быстроходный пресс отечественного производства с одним рабочим дадут в два раза большую производительность. Работа, естественно, на премию не прошла. А кто ответил за эту дорогостоящую безграмотность и показуху? Больше того, по работе защитили 21 кандидатскую и 1 докторскую диссертацию, опубликовано 152 научных труда. Комментарии, по-моему, излишни. Другой пример безответственного отношения к предложениям о внедрении нового. В 1981 году инженер Хаперия Т.Н. подал на соискание Государственной премии работу: “Теоретические исследования, разработка технологии и внедрение процессов нанесения никельфосфатного сплава, обеспечивающие исключение применения драгоценных металлов”. В частности, указано “Разработанный технологический процесс получения полупрозрачных металлизированных двухслойных фотошаблонов, подтверждён авторскими свидетельствами, был внедрён в НИИТТ и на заводе “Ангстрем” для изготовления изделий “Терек”, “Тапир”, “Тандем”, “Электроника 74” и других. Внедрение технологического процесса позволило заменить эмульсионные фотошаблоны, выполненные на дефицитном импортном материале, на тиражестойкие металлизированные фотошаблоны. Указано также, что тиражестойкость шаблонов при химическом никелировании увеличена в 15 – 20 раз, а точность увеличена до 1,2 – 2,0 мкм. В “Правде” появилась хвалебная статья. Все это сплошная ерунда. Ничего этого не внедрялось, но тем не менее, автор получил справку за подписью зам. главного инженера, что работа внедрена и получен экономический эффект 617172 рубля. Автор, неудовлетворенный отказом в присуждении премии, апеллировал в Министерство и Комитет по науке и технике. Но докторскую диссертацию он всё же защитил, правда, в Ташкенте.

К примерам показухи можно, по-моему, отнести и создание гибкой автоматизированной линии производства механической обработки деталей в НИИТМ. Она не оправдала надежд, не дала технического и экономического эффекта. Всё это отнимало много сил и денежных затрат.

В связи с этим несколько слов об изобретательстве и рационализации. Об этом много писали и говорили, но все же у нас странное сочетание – зачастую невнимание к серьёзным предложениям и наоборот, с некоторыми бредовыми идеями мы “возимся” годами. Я приведу несколько жизненных примеров. Наверное, многие слышали о японском бизнесмене, который заработал миллионы на использовании сообщений журнала “Наука и жизнь” в разделе маленькие хитрости. Думаю, что ни одна из этих публикаций не воплощена у нас в жизнь в виде производства простого инструмента или приспособления, облегчающего труд в быту. В одной из телепередач японскому корреспонденту задали вопрос, за какое изобретение у них выплачивается самая маленькая премия? Оказывается за то, которое не имеет никакой перспективы использования, но они этим самым привлекают к изобретательству и рационализации.

Наши инженеры, побывавшие на японских предприятиях, подтверждают, что рабочие и инженеры активно участвуют в этом направлении и зачастую по своей инициативе приходят на предприятие в нерабочие дни для внедрения своей идеи. Ведь иногда даже не специалист может предложить хорошую идею. Я помню, во время войны нам необходимо было изготовить из резины полую деталь сложной конфигурации. Специалистов у нас не было, и мы изготовили её путем зажатия двух листов сырой резины в пресс-форму, между листами вносили несколько капель воды и все помещали в печь. Вода превратившаяся в пар, создавала давление, резиновые листы облегали конфигурацию пресс-формы, под действием температуры вулканизировались, и получалась необходимая деталь, просто, быстро и хорошего качества. Не нужны были дорогие мощные гидравлические прессы, используемые в стандартной технологии резинового производства. Это было в эвакуации, когда вернулись в Москву и понадобилась аналогичная деталь более сложной конфигурации, решили проконсультироваться в НИИ резиновой промышленности. Там заявили, что для этого нужно сделать довольно сложную специальную машину. Когда мы сообщили о нашем методе, этому не поверили, так как по их канонам вода является деполимеризатором и резина не завулканизируется. Для них это была истина, они к этому привыкли, но ведь пар не вода. Они приехали к нам и убедились, что качество деталей по этой технологии высокое и внедрение этого метода позволит получить огромную экономию за счёт замены гидравлических прессов на обычные печи. Более ярким примером является изобретение в 1950-х годах технологии изготовления керамических изделий не традиционными методами штамповки, а методом литья, практически, это была революция в керамической технологии. Изобретателем был не силикатчик, а металлург. Бывает и обратное, изобретатель видит только положительные стороны своего изобретения, остальное все отметает.

Есть горе-изобретатели, настойчиво пробивающие свои, мягко говоря, странные идеи, отнимая много сил и времени, а иногда и средств у предприятия. Мне пришлось в течение восьми лет мучиться с таким горе-изобретателем. Вот его изобретения:

• безотходная штамповка трансформаторного железа;
• мягкая обивка стоматологического кресла, чтобы пациенту было приятно лечить зубы;
• машина для уборки тротуаров (после призыва к этому Н.С. Хрущева), был предложен рисунок автомобиля, из которого торчали шланги, щетки, скребки. и т. д.;
• он бдительно следил, чтобы ни одна деталь не изготовлялась механической обработкой, их нужно отливать даже в единичном производстве;
• изобретён порошок (флюс) для пайки алюминия. Поскольку результаты были отрицательными, он применил его для лечения гриппа. Давал его нюхать, пациента от чихания “выворачивало на изнанку”. Последовательно модернизировал его для воскрешения утопленников. Засыпай его в нос, утопленник чихнёт и оживет;
• одно из последних изобретений была постройка подземной железной дороги стратегического назначения Москва-Владивосток. Для питания дороги электроэнергией нужно использовать энергию прибоя морских волн;

Комментарии излишни.

Материал в виде целого тома он отослал в ЦК КПСС. Для “пробивания” своих идей он пользовался различными методами. Директор предприятия, будучи членом Моссовета, отчитывался на собрании избирателей. Взял слово этот горе-изобретатель и обвинил директора в том, что строительство домов-душегубок с совмещенными санузлами и высотой потолков 2,5 метра делается по предложению этого депутата. Выступал изобретатель на всех собраниях на предприятии, обвиняя главного технолога в зажиме его изобретений и во вредительстве. Благо, что это не вызвало разбирательств вышестоящих органов, как это часто бывало.

Я привёл эти примеры для того, чтобы понять, видимо, нужно внедрять какой-то действенный механизм квалифицированного рассмотрения полезных изобретений и рационализаторских предложений с правом принятия мер по внедрению полезных и отклонению таких, например, о которых я рассказал выше.

Но вернусь к предприятию. За прошедшие годы наше предприятие неоднократно занимало классные места в социалистическом соревновании, награждено орденом Октябрьской революции, 3150 членов коллектива награждены орденами и медалями Советского Союза, 23-м работникам присуждена Государственная премия СССР, присвоено звание Героя социалистического труда первому, второму и третьему директорам предприятия (второму, будучи главным конструктором, а третьему – зам. министра).

НИИТТ и завод “Ангстрем” всегда были на передовых рубежах микроэлектроники. За 1983 год выпущено продукции на 1 миллиард рублей, выпуск товарной продукции на каждый рубль, затраченный на разработку, составил 40 рублей, средний уровень интеграции выпускаемых заводом микросхем составил 92 тыс. элементов на кристалле, при стоимости одного элемента 0,003 коп., созданы образцы кристаллов ёмкостью 4 мегабит и ДОЗУ ёмкостью 1 мегабит по КМОП технологии, содержащим, соответственно, 4,7и 10 миллионов транзисторов. Не далеки те ушедшие годы, когда такие показатели сочли бы за сверхфантазию.

В настоящее время ни одна наука и техника не обходится без радиоэлектроники, которая, в свою очередь, опирается на новейшие достижения почти всех областей науки, область знаний радиоэлектроники неисчерпаема и возможности безграничны. Техника никогда не стояла на месте. Ну, а что же дальше? Применяемые в электронных системах кремниевые прибора (транзисторы и т.д.) придут к пределу по увеличению быстродействия, уменьшению габаритов и потреблению энергии. Все электронно-вычислительные машины используют движение электронов, транзистор усиливает или преграждает путь электронов. Некоторые считают, что на смену электричества (электронных машин) придут световые, – фотоны вместо электронов, они работают в тысячу раз быстрее. Ключ к решению задачи состоит в создании оптического транзистора. Скорость света близка к 300 тысяч километров в секунду, а электронов в сто раз меньше. Быстродействие светового прибора повышается ещё и за счёт возможности в нём создавать параллельные пучки. Таким образом, оптические системы позволяют увеличить быстродействие на несколько порядков, упрощают проводную связь при передаче сигналов.

Очевидно, будут использоваться и органические вещества (молекулярная электроника), которые также позволят создавать сверхбыстродействующие датчики и хранители информации. Очевидно, будет использоваться эффект сверхпроводимости и многое другое. Очевидно, в будущем столетии будут открыты новые материалы, явления, технологические процессы. Мы, наверное, приблизимся к созданию самообучающейся, саморемонтирующейся системы, человеческому мозгу. Мозг может в своей памяти держать 1020 единиц памяти, он решает некоторые сложные задачи быстрее сложных ЭВМ, не говоря о проблемах доступных только ему. Нейроны, которых в мозгу много миллиардов, переключаются в миллион раз медленнее, чем современный транзистор, соответственно, во столько раз медленнее прохождение сигнала (400 км/час) по нервным клеткам. Однако, колумбиец Хайле Гарсиа по скорости расчётов превосходит некоторые компьютеры:

• извлекает корни 13 степени,
• запоминает число из 100 цифр,
• выучил календарь, начиная с первого года нашей эры, и мгновенно отвечает на какой день недели приходится то или иное число любого года.

А ведь эта “вычислительная машина” – мозг весит всего 1400 грамм и потребляет всего 25 ватт. Тайны этого быстродействия не раскрыты, но, очевидно, объясняются совершенством организации каждого нейрона, соединенного сотнями тысяч связей со своими соседями, сигнал, проходящий по ним, ищет самый короткий путь. Такая развитая система из сотен триллионов связей открывает бесчисленное множество путей для информационных потоков и позволяет решать сложные задачи. Ещё наше поколение, читая фантастические романы Жюля Верна и А. Толстого о полёте на Луну, о подводном плавании вокруг света, о гиперболоиде инженера Гарина, считало это неосуществимой фантастикой, но сегодня это стало реальностью. Если новыми задачами учёные, инженеры будут заниматься такими же темпами, как сейчас, то даже фантастика, наверное, не способна предсказать, какое развитие получит электроника через одно-два столетия. Лично у меня это не укладывается в голове.

И в заключении хочется задать себе вопрос. Нужны ли все эти воспоминания? Я думаю, что нужны для того, чтобы проанализировать прошедшее, взять из него все лучшее и избавиться от ошибок прошлого. “Нет будущего без прошедшего”. Может быть с некоторыми действиями и выводами прошлого можно не согласиться. Тем лучше – в спорах рождается истина.

От редактора: Эта книга написана в 1998 г. и за прошедшие годы коренным образом изменились наша страна, экономические отношения и технологии, применяемые при производстве микросхем. Книга первого директора НИИТТ Владимира Сергеевича Сергеева, Героя Социалистического Труда, одного из основателей завода «Ангстрем», представляет собой не только взгляд очевидца, но и несёт в себе его большой и творческий жизненный опыт.

Публикуется с сокращениями.
Подготовка к публикации: Эдуард Пройдаков, 09.04.2010 г.
Публикуется в ВКМ 12.05.2011 с разрешения автора.