“Дремлет в поле ольгово хороброе гнездо. Далече залетело!”

Ю. Н. Ерофеев, д. т. н., профессор

Эти строки из "Слова о полку Игореве" [1] приходят мне в голову всякий раз, когда я задумываюсь о судьбе паренька из далекого алтайского села, ныне проживающего, уже второй десяток лет, в далекой Калифорнии, но все еще остающегося – такая уж у него позиция! – гражданином России.

"Я, Уфимцев Петр Яковлевич, родился в русской крестьянской семье в селе Усть-Чарышская Пристань Алтайского края в 1931 году", – начинает он свои воспоминания [2].

Петр Яковлевич Уфимцев (1969 г., Бакуриани)

Еще в столыпинские времена на Алтай уезжали наиболее предприимчивые, наиболее активные представители крестьянства из центральных губерний. К ним относился и отец будущего ученого, Яков Федорович [3]. На Алтае он немного разбогател, однако этого хватило, чтобы потом в сталинские времена оказаться в лагерях. Когда мать П. Я. Уфимцева, Василиса Васильевна (девичья фамилия Торопчина [3]), собрала супругу передачу, та вернулась с пометкой: "Он умер" [4]. П. Я. Уфимцеву было тогда 3 года.

Там же, в селе Усть-Чарышская Пристань, П. Я. Уфимцев поступил в сельскую среднюю школу. В годы детства, которые пришлись на вторую мировую войну, из-за нехватки витаминов зрение его ослабло. "Но я отказывался носить очки, потому что мои сверстники смеялись надо мной и называли "очкариком", – объяснял Уфимцев. Дело дошло до того, что в седьмом классе он даже с первой парты не мог разглядеть написанное на классной доске. Договорился с соседом, что тот списывает с доски задание по математике, а Уфимцев решает и за себя, и за него [5].

В 1949 г. П. Я. Уфимцев окончил среднюю школу и поступил на физико-математический факультет Алма-Атинского государственного университета. Для лечения уже упоминавшейся близорукости, которая только прогрессировала, врачи посоветовали ему обратиться в одесский Глазной институт (ныне – имени академика В. П. Филатова). Он съездил туда и, чтобы подольше находиться под врачебным присмотром, перевелся в Одесский государственный университет им. И. И. Мечникова; начал там обучение с четвертого курса, в 1952 году. "В 1954 г. я окончил этот университет по специальности "теоретическая физика" и по распределению молодых специалистов был направлен на работу в ЦНИРТИ", – продолжает он свои записки [2].

Николай Павлович Емохонов

Представителем ЦНИРТИ, которому было поручено отбирать молодых специалистов – выпускников Одесского университета, был Николай Павлович Емохонов, в те годы – подполковник-инженер, начальник лаборатории № 18. В ЦНИРТИ он и сам-то работал всего два года, после окончания Военной инженерной академии связи им. С. М. Буденного. На вихрастого паренька-очкарика он, что называется, сразу положил глаз и предложил ему пойти на работу в этот закрытый радиолокационный институт. Н. П. Емохонов станет Главным конструктором комплекса помеховой аппаратуры "Сирень", разрабатываемого институтом, потом – директором института (в 1964–1968 гг.), затем ему предложат перейти в аппарат Комитета государственной безопасности. Помню трогательное прощание в его кабинете с руководителями научных отделов. Я, молодой начальник отдела микроминиатюризации, еще не очень привыкший к подобным сентиментальным мероприятиям, наблюдал, как прерывается его голос, видел слезы, катившиеся по его щекам, которые он смахивал носовым платком. Он быстро стал первым заместителем председателя КГБ, генералом армии, доктором технических наук. Строчка-другая о нем, больше – статус не позволяет (но всегда – в положительном ключе), иногда появляется в печати. "Первый заместитель председателя Комитета Н. П. Емохонов, участник Великой Отечественной войны (и участник Парада Победы – добавлю от себя. – Ю. Е.), генерал армии с инженерным образованием, крупный специалист по шифрованию и дешифрованию, созданию информационно-аналитических систем. В органы пришел в 1968 году по предложению Андропова", – пишет о нем В. А. Крючков [6]. "На этом фоне "белой вороной" выглядел зампредседателя КГБ Николай Емохонов, который являлся порыбачить вообще без охраны и, что особенно поражало работников рыбхоза, аккуратно вносил в кассу плату за каждую выловленную рыбку", – пишет Иван Сас [7].

Но вернемся к работе П. Я. Уфимцева в ЦНИРТИ. "Я начал работать в ЦНИРТИ, в теоретической лаборатории, 1 августа 1954 года" [2].

Он был зачислен с обычным в те годы окладом инженера – 1050 рублей – и поселен в общежитии в районе нынешнего метро "Щукинская" (тогда там стояли деревня Щукино и "военный городок"). Это было смешанное общежитие: тут проживал и Васадзе, бывший член правительства (по крайней мере, так он сам себя называл), и списанный с корабля по болезни матрос Старосветов, теперь упорно искавший дорогу в поэзию:

Дайте руку нежную,
И слова привета мне,
Ласковые, трепетные губы…

И много других колоритных личностей. Но несколько койкомест (семь, кажется) принадлежало и "сто восьмому". Разноголосье, шум, всхлипы магнитофона – вечером наукой здесь особенно-то не позанимаешься. Добираться до "сто восьмого" – час с лишним. Но ничего, есть койка и крыша над головой. Все остальное – на работе.

Обязанности начальника лаборатории в то время исполнял Л. А. Вайнштейн.

"Об истории теоретической лаборатории, точнее, об ее составе до моего прихода, мне известно из следующего стиха Льва Альбертовича Вайнштейна (он любил сочинять стихи):

Берман, Белкина[1], Бурштейн[2],
Лев Альбертович Вайнштейн,
БэЗэ Каценеленбаум[3]
В комнате сидели,
На Софочку смотрели.
Софа вертит попочкой,
Боридав же спит…"

Боридав, именем которого кончается вайнштейновский перечень, – лицо легендарное, вроде Боривоя А. К. Толстого [6]. "Здесь Боридав – начальник теоретической лаборатории Борис Давыдович (фамилия в стихе не указана; кажется, это был Бирман", – поясняет Петр Яковлевич. "Может быть, это и не так", – вяло, и, конечно, заочно, не соглашается с ним Б. Д. Сергиевский[4], – "Мне представляется, что имелся ввиду Тазулахов[5], он ведь тоже Борис Давидович, и дремлющим его частенько замечали…". Ну, а слова "спать" и "давить", "давить дрозда" в те годы считались чуть ли не синонимами. Так что "дав" могло происходить и от слова "давить".

И. о. начальника лаборатории д. ф.-м. н. Лев Альбертович Вайнштейн (1920–1989 гг.)

Берман, с которого начинается вайнштейновский список, был помощником начальника лаборатории по административным и управленческим делам. Ведь в задачи коллектива лаборатории входило не только участие в теоретических дискуссиях и выбор направлений работы, кто-то должен был разрешать возникающие споров, но и выделение сотрудников на картошку ("гамма-излучение чуть-чуть повременит!"), обеспечивать явку сотрудников, по списку, на демонстрации, подписывать увольнительные ("все так и норовят решать личные проблемы в рабочее время!") и "пропесочивать" опоздавших. Глядя, как Берман выговаривает опоздавшим на одну-две минуты, Лев Альбертович, перемежая крыловские строки про кота Ваську и строки собственного сочинения, трагическим голосом сетовал:

О Берман, язва здешних мест,
Попеременно всех он ест,
А мы, неся свой тяжкий крест,
Не в силах выразить протест…

В 1954 г. в теоретическую лабораторию было приглашено семь молодых выпускников вузов.

"Лев Альбертович предложил нам на выбор список проблем для научной работы. Пока я думал, на чем мне остановиться, и пришел ко Льву Альбертовичу посоветоваться, оказалось, что выбирать уже было нечего: осталась только одна тема – дифракция на телах сложной формы. Вот так я и занялся дифракцией.

Кстати, инициатором этого направления был начальник отдела, Виктор Сергеевич Школьников. Он говорил, что вы тут, в лаборатории, изучаете дифракцию на сфере, цилиндре, эллипсоиде, а реальные тела, представляющие интерес для радиолокации, совсем другие, более сложные…" [2].

В "сто восьмом" П. Я. Уфимцев проработал почти двадцать лет – с 1954 по 1973-й. "Мои годы работы в ЦНИРТИ я считаю самыми счастливыми в моей жизни", – признавался он в своих воспоминаниях. – "В институте было много талантливой молодежи. Регулярно проводились научные семинары, которые помогали молодежи, что и как нужно делать в науке… В ЦНИРТИ царила атмосфера здорового научного соперничества. Л. А. Вайнштейн и Я. Н. Фельд старались превзойти друг друга в решении трудных электродинамических задач" [2].

Начальник отдела к. т. н. Виктор Сергеевич Школьников

6 февраля 1959 г. в совете "сто восьмого" П. Я. Уфимцев, как соискатель, защищает свою кандидатскую диссертацию. Официальными оппонентами у него были утверждены д. ф.-м. н., профессор М. Л. Левин и молодой ученый, к. т. н. Л. Д. Бахрах, в те годы также работавший в "сто восьмом" и знавший решаемые институтом задачи; он уже подготовил свою докторскую диссертацию, а потом был избран в члены-корреспонденты АН СССР.

С лета 1959 г. после утверждения в ВАКе представления о присуждении кандидатской степени П. Я. Уфимцев становится старшим научным сотрудником "сто восьмого" – сначала, до осени 1959 г., он работает в теоретической лаборатории (лаборатории № 2), потом, после организации нового, теоретического отдела № 61 – переходит в этот отдел. В семидесятые годы отдел начало лихорадить. В 1972 г. П. Я. Уфимцев переведен в отдел № 73, потом – в отдел № 11.

В 1973 г. он был избран на конкурсную должность в Институте радиотехники и электроники АН СССР, его Фрязинском отделении. Почти двадцатилетний период его работы в "сто восьмом" закончился.

Режимные ограничения в ИРЭ АН СССР были не такими жесткими, как в "сто восьмом", и П. Я. Уфимцев получил возможность выступать на научных конференциях с участием зарубежных ученых, общаться с ними. На конгрессе URCI к Петру Яковлевичу, человеку там еще новому и державшемуся обособленно, подошла группа американских ученых, представившихся уфимцевскими учениками: "Ваша книга! Мы учились по ней!" [11]

Так, П. Я. Уфимцев впервые узнал, что его книга переведена на английский язык и издана в США.

Яков Наумович Фельд на заседании Ученого совета

В 1962 г. он в издательстве "Советское радио" выпустил книгу "Метод краевых волн в физической теории дифракции". Книга был издана тиражом в 6,5 тысяч экземпляров. По тому времени (1962 г.) тираж невелик, но и сейчас почти все эти книги в деле, т. е. находятся на столах радиоинженеров и ученых. В отделе иностранных технологий ВВС США книгу заметили и перевели. Это не было знаком какого-то исключительного внимания: переводили все, что появлялось в открытой печати с прямым или косвенным отношением к тематике "сто восьмого". Так, были переведены книги [12, 13], несколько позднее – [14]. Проскользнувшие в открытую печать отзывы американских специалистов в какой-то мере отражают соотношение сил в обсуждаемой отрасли радиоэлектроники в пятидесятые-шестидесятые годы: "Их книги "Основы радиопротиводействия и радиотехнической разведки" С. А. Вакина и Л. Н. Шустова и "Радиоэлектронная борьба" А. И. Палия являются примерами ясного понимания этой проблемы и строгого применения концепций и возможностей, которые открывают современные средства РЭП в современном бою… В западном мире редко можно встретить персонал с должным пониманием вопросов РЭП", – писал Линвуд А. Косби, начальник отдела тактических средств электронной борьбы Военно-морской исследовательской лаборатории США в предисловии к книге Лероя Б. ван Бранта, этой американской энциклопедии радиоэлектронной борьбы [15, 16].

Книгу П. Я. Уфимцева, между тем, в США не только перевели, но и внимательно изучили. Возникла полемика по ряду ее положений. Появились критические замечания. Особенно активно нападал на положения "физической теории дифракции" доктор Т. В. Сеньор из Мичигана. П. Я. Уфимцев, отвечая на его критику, писал в "Замечаниях к статье "Сравнение трех методов, применяемых в высокочастотной теории дифракции" (ТИИЭР, 1975, № 12, с. 116): "Утверждается, что метод краевых волн неправильно описывает краевые волны, возникающие при дифракции на ленте и диске… По нашему мнению, это утверждение является результатом некоторого недопонимания". Тем не менее пришлось признать, что ряд формул требовал уточнения или изменения записи, и даже отметить, что "утверждение, содержащееся в начале параграфа 12 нашей книги, является ошибочным и справедливо критикуется". Это дало Т. В. Сеньору возможность в послесловии к статье отметить: "Уфимцев… уточнил некоторые из своих наиболее широко используемых формул… Они теперь либо уточнены, либо изменен взгляд на их применимость. То, что первоначальные недостатки не присущи самой природе метода краевых волн, было по достоинству оценено всеми изучавшими этот метод и явилось причиной фразы: "…если судить о физической теории дифракции по той форме, в которой она изложена Уфимцевым". Удивительно поэтому, что Уфимцеву показалось, будто его метод был "недопонят".

Эта дискуссия только укрепляла популярность разработанного П. Я. Уфимцевым метода за рубежом.

Приведем, для иллюстрации этого момента, еще одну цитату [5].

"В своей книге, написанной совместно с Лео Джоносом и увидевшей свет в 1994 году, Бен Рич описывает один эпизод. Однажды к нему в офис заглянул 36-летний математик, специалист по радарам Денис Оверхолзер. За чашкой растворимого кофе он сообщил о русской технической книге, напечатанной в Москве в начале 60-х.

Автором книги был Петр Уфимцев. Ученый описал в ней физическую теорию дифракции. Книгу Уфимцев написал в 1962 году. В СССР никакого фурора она не произвела…

Уфимцев показал путь создания компьютерных программ для точного вычисления радарного отражения, – сказал Оверхолзер Ричу, – Мы можем разбить поверхность самолета на тысячу плоских треугольных форм. Создать дизайн, напоминающий наконечники стрел индейцев…".

По словам одного из отцов "невидимок" Алана Брауна, вклад теории Уфимцева в создание компьютерных программ "стеллс" может быть "оценен в 30-40 процентов, что можно считать "контрольным пакетом" новой технологии…" [5].

Так в начале 90-х годов московский ИРЭ РАН "одолжил" Уфимцева Америке.

Записка П. Я. Уфимцева Я. Н. Фельду (1992 г.)

Петру Яковлевичу предложили выступить с лекциями по разработанной им физической теории дифракции в Калифорнийском университете, в Лос-Анджелесе. Тот выразил сомнение: "Не знаю, отпустят ли?.."

Ходатайство пришло: сначала в ИРЭ, потом в Президиум Академии наук. Там решили: можно. В сентябре 1990 г. Уфимцев, в качестве "приглашенного профессора", приехал в Лос-Анджелес.

Истинной причиной своего приглашения туда Петр Яковлевич считает работы по "стеллс"-технологии: "в США эта теория была использована при разработке "стеллс"-технологии, т. е. при создании самолетов и кораблей, невидимых для коротковолновых радаров. Это обстоятельство послужило причиной для приглашения работать в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, США, которое я получил в 1990 г. С сентября 1990 г. я работаю в этом университете, на факультете Electrical Engineering" [2].

Работает он там и по сей день. Вот как описывает его американский журналист: "В очках с толстыми стеклами и седыми волосами, торчащими в самые разные стороны, Уфимцев очень похож на стереотип блестящего русского ученого. Но он дальше от стереотипа, чем может показаться..." (цитируется по [5]).

В [5] приводится и такая история об установлении контактов с ним в Америке.

"Я стал разыскивать Петра Уфимцева по телефону UCLA. После серии промежуточных согласований профессор наконец взял трубку. Разговор пошел в динамичном стиле "тяни-толкай". Я настаивал на встрече (благо днями летел в Лос-Анджелес), ученый упрямо отсылал к научным статьям. Его довод: тысячи людей трудятся в этой области и в России, и в США и их раздражает, когда часто упоминается имя Уфимцева.

– Петр Яковлевич, если нужно разрешение вашего университетского начальства, я напишу соответствующий запрос, – не сдавался я.

– Дело в том, что я работаю не только в университете, – многозначительно заметил Уфимцев, – но и еще в одной организации, которая, как он выразился, "к этому делу имеет отношение". Он пообещал посоветоваться "где надо" и сообщить ответ.

Прошла пара дней, и через секретариат электроинженерного факультета UCLA (свой прямой телефон Уфимцев наотрез отказался дать) я вновь связался с ученым.

– Все-таки вы пошлите просьбу об интервью, – сказал он, – вдруг получится… Ни имени официального лица, ни названия организации вам знать не следует, просто факсовый номер, который после отправки вам положительного ответа вам желательно побыстрее позабыть.

Я сочинил проникновенный текст обращения к неким сверхсекретным американским инстанциям, в котором поклялся показать текст интервью г-ну Уфимцеву для окончательной редактуры.

Но, видимо, мистер Уфимцев – стратегический объект исключительной важности. "В просьбе вам отказали", – сообщил по телефону Петр Яковлевич, не обнаруживая, впрочем, большого огорчения. Чуть позже любезный ученый прислал мне ксерокопии публикаций, имеющих касательство к истории "стеллс"".

Визитная карточка П. Я. Уфимцева

В печать просочились сведения, что в настоящее время П. Я. Уфимцев занимается проблемой, если можно так сказать, прямо противоположной решавшейся им ранее, при разработке компьютерных программ для задач технологии "стеллс". Как отмечал американский журнал "Попьюлар сайенс", речь идет о радиолокации невидимых объектов: "Ученый ищет способ поймать электромагнитное излучение "стеллс" и засветить "невидимок" на экранах радаров. Ученый напоминает мне шахматного гроссмейстера, которому удалось поставить остроумный мат грозному сопернику, после чего он заходит с другой стороны доски и пытается найти эффективное противодействие своей же победной тактике" [5]. Что ж, комплексное решение научных проблем – это школа "сто восьмого".

Надо сказать, что сама идея зеркального отражения волн УКВ-диапазона от самолетов стара как мир. Истории науки известен такой факт. Когда создавался первый отечественный импульсный радиолокатор, состоялось "историческое" совещание у академика А. Ф. Иоффе (16 января 1934 г.). К этому совещанию был подготовлен проект протокола. И А. Ф. Иоффе собственноручно вычеркнул из него слова "дециметровые и сантиметровые волны", ограничившись более нейтральными словами "на принципе использования электромагнитных волн достаточно короткой длины". Дело было в том, что уже тогда А. Ф. Иоффе ("главный академик Иоффе", как называл его В. С. Высоцкий в своей песенке про гимнастику) предполагал, что самолет, имеющий плоскости достаточно большого размера, при зеркальном отражении ("угол падения равен углу отражения") даст такое направление СВЧ-энергии, при котором отраженный сигнал, и без того малый, отклонится от направления на приемную антенну радиолокатора.

Оглавление журнала Electromagnetics: том начинается со статьи Уфимцева

И в заключение – несколько слов о переводе названия многострадальной книги П. Я. Уфимцева, да и вообще о нашей жизни в последние годы. Книга, как уже говорилось, называлась "Метод краевых волн в физической теории дифракции". Когда публикацию о П. Я. Уфимцеве дала "Правда", то там книгу назвали "Метод краевого эффекта преломления в физической теории преломления". Конечно, никакой книги П. Я. Уфимцева с таким названием в 1962 г. не появлялось. Видимо, произошло следующее: американские специалисты перевели название, как и всю книгу, на английский язык; наши переводчики, при обратном переводе, с английского на русский, в исходное название не попали. А проверить название по первоисточнику в отечественных библиотеках никто и не подумал: зачем? некогда! Читатель и так проглотит, "пипл схавает!", как говаривал один из нынешних преуспевающих шоуменов [17].

В еженедельнике "Неделя" книгу назвали "Метод краевых волн в теории дифракции". Это ближе к истине. Но ведь тоже с ошибкой: пропущено слово "физической". Надо – "в физической теории дифракции". А почему надо вставлять этот эпитет – это, простите, подробно пояснял Л. А. Вайнштейн в предисловии к книге Уфимцева (стр. 3, 5) и сам П. Я. Уфимцев (стр. 11).

Да, П. Я. Уфимцев уехал на временную работу по контракту в США, и его метод нашел применение там. Конечно, "за державу обидно"; обиднее всего, может быть, тем, кто не уехал, кто остается, скажем, в том же "сто восьмом" служить Отечеству, а оно, Отечество, всячески отталкивает своих верных слуг – не нужны, вроде, стране ни вы, ни эти ваши радиофизические упражнения…

Главный конструктор атомной бомбы академик Юлий Борисович Харитонов

Потому и работают его подразделения неполную рабочую неделю, и никто не интересуется, как и на что живут эти в прошлом орденоносцы, лауреаты и заслуженные деятели науки. С разных трибун мы постоянно слышим, что депутатам и чиновникам платить надо обязательно много – чтобы им брать "в лапу" не хотелось. Милиционерам тоже платить надо много, чтобы они поборами не занимались и в "оборотней" не превращались. Ученые в этом ряду не упоминаются. А они бросают работу в тех областях, где работали десятки лет, уезжают за границу и даже кончают жизнь самоубийством.

Плохо, что П. Я. Уфимцев уехал, но подумаем – а какой выбор у него был? Ему шел 61-й год – возраст, в котором продавцом в торговую палатку уже не берут. Крохотная пенсия – проживешь ли на нее? Помните, как во время предвыборной компании – той еще, ельцинской, – первый президент России открыл для себя, что и у профессоров пенсия мизерная. Ельцин признал тогда, что это непорядок, что действующую пенсионную систему обязательно изменят и сделают профессорскую пенсию. Но сделано ничего не было. А сейчас и новый закон о пенсиях подоспел, и что-то не просматриваются в нем эти начинания. Отъезд П. Я. Уфимцева – лишь звено в общей проблеме, именуемой "утечкой научных кадров".

У нас любят поговорить о повышении престижа российского ученого, а вот сделать хоть самую малость для подтверждения этих порывов – увольте!

Если не пенсия, так, может быть, хоть работу П. Я. Уфимцеву предложили? Пусть даже не так щедро оплачиваемую, как в США, – понимаем, экономические трудности! – но хотя бы по профилю научных интересов. Пока в силе – пусть работает. Да ничего ему не предложили!

Груммановская медаль, которой П. Я. Уфимцев был удостоен в 1991 г.

Не материальное (с ним – всегда сложности), так, может быть, моральное стимулирование? В США Петр Яковлевич был награжден Груммановской медалью за вклад в научные разработки. Американские журналы начинали номера с его статей. В России же даже после того, как метод П. Я. Уфимцева получил мировое признание, никакой медалью Российской Академии наук он так и не был награжден. Так, может быть, он был избран в РАН – хотя бы в члены-корреспонденты? Тоже нет: сейчас избираются совсем другие люди.

Естественен вопрос: а почему "метод Уфимцева" не был практически применен в СССР, в стране его зарождения, а начал применяться в США? Ответ на этот вопрос вроде бы дал сам Уфимцев: потому, мол, что в Советском Союзе "в высших научных кругах" руководствовались принципом: "Нет пророка в своем отечестве" [18]. Если П. Я. Уфимцев и высказывал такое мнение, то оно не полностью закрывает вопрос. Оговариваюсь "если высказывал" потому, что в [18] не указан источник цитаты, а в том же газетном тексте [18, 19] имеются слова, настораживающие читателя. Например, "американские военные специалисты активно применяют изобретения советских ученых" и "его научные открытия". Исключаю, что П. Я. Уфимцев не знает значения слов "изобретение" и "открытие". Разработанный им метод к категории изобретений и открытий не относится. Так что с высказыванием о "пророке в своем отечестве" может случиться такая же история.

И все-таки – почему? В печати уже назывались должности конкретных виновных – бывшего главного инженера "сто восьмого", руководителя НИИАС. Все это сомнительно. Кратко можно бы ответить словами: да потому, что в то время еще не созрел социальный заказ на проведение и финансирование разработок самолетов-"невидимок".

Обложка готовящейся к изданию в США книги П. Я. Уфимцева

Одна история с "высшими научными кругами". После испытания гигантской силы водородной бомбы в 1955 г. маршал Матрофан Иванович. Неделин на полигоне предложил Андрею Дмитриевичу Сахарову первым поднять бокал за успех. "Сахаров поднял бокал и выпил за то, чтобы "изделия" взрывались над полигонами и никогда – над мирными городами" [20]. Неделин (он впоследствии погиб на дальнем полигоне во время аварии, случившейся при запуске ракеты, и его прах опознают только по оплавленным пуговицам маршальского мундира) ответил притчей: сидит бабка на печи, а старик перед образом на коленях просит:

– Господи, укрепи нас и направь… укрепи и направь…

– Старый, – говорит ему бабка с печи, – моли только об укреплении. Направим мы уж как-нибудь сами…

"Сахаров не хотел и не мог смириться с той ролью, которую обозначил ему в притче Неделин" [20]. Видите, сам А. Д. Сахаров! А вы говорите "высшие научные круги". Куда выше? Направляющей силой в то время были военные или, в более широком смысле, верхушка военно-промышленного комплекса.

Не совсем верно и утверждение, что в СССР "метод Уфимцева" якобы совсем не применяется. Применяется – в приоритетных для того времени областях, при создании баллистических ракет. Ученые из "сто восьмого" показали, что эффективную поверхность рассеяния (ЭПР) головных частей баллистических ракет можно существенно уменьшить – не на проценты, а в несколько раз. Погасив с помощью радиопоглощающих покрытий отражение "блестящих точек", изменив геометрию головной части – ее обводы, конфигурацию. Сам Уфимцев в те годы уже трудился в Институте радиотехники и электроники, в "сто восьмом" этими вопросами занимался коллектив, возглавляемый уже упоминавшимся В. С. Школьниковым, но чем это не приемы Уфимцева?

Надпись П. Я. Уфимцева на оттиске статьи, подаренном директору института Ю. Н. Мажорову (1968 г.)

Выводы ученых института "наверху" были встречены в штыки. Понять обеспокоенность ВПК тоже было можно: в то время создавалась система ПРО, при ее разработке задавались "исходные данные", в их числе – и данные по ЭПР головных частей. Не менять же их на ходу! Нет, работу по созданию ПРО надо начать, а потом, уже после начала работы, постепенно корректировать цифры в задании: ведь наука интернациональна, и то, до чего додумываются наши умники, очень скоро станет достоянием зарубежных ученых. Но пока – лучше, чтобы эти умники из "сто восьмого" свои усилия в этом направлении попридержали.

Председателем созданной комиссии по проверке отчетов "сто восьмого" был назначен [11] главный конструктор атомной бомбы академик Юлий Борисович Харитон. В состав комиссии входили прославленные Главные конструкторы: "антиракет" – Г. В. Кисунько, зенитно-ракетных комплексов – А. Г. Басистов и др.

Помните разъяснения лихих куплетистов на капустниках времен перестройки по некоторым политическим назначениям:

Он, этот Пуго,
Поставлен для испуга…

Думаю, аналогичную роль – напугать – играло и назначение Ю. Б. Харитона председателем комиссии. Но Ю. Б. Харитон относился к той категории ученых, которая, подобно А. И. Бергу, П. Л. Капице, В. А. Фоку, не замирала в стойке "чего изволите?", а старалась дать объективную оценку проведенным исследованиям.

В своем итоговом заключении он написал, что, не являясь узким специалистом в области дифракции, но получив необходимые разъяснения как от специалистов – членов комиссии, так и от ученых "сто восьмого", участвовавших в исследованиях, он пришел к заключению, что выводы специалистов института правильны, никакой "натяжки" в них нет. Последующие разработки подтвердили правильность позиции Ю. Б. Харитона.

А сейчас, кажется, пришло время и создания "невидимок" в авиации.

Примечания

1. Белкина Марианна Григорьевна, 1918 г. рождения, к. ф.-м. н. с 1954 г., работала в теоретической лаборатории с 15 сентября 1944 года [7]. Последнее время проживает в США.

2. Бурштейн Эльханон Лейбович, 1920 г. рождения, к. т. н. с 1954 г. В составе “тридцатки” (тридцати специалистов из разных организаций Москвы и Ленинграда, персонально отобранных С. Л. Берия, А. Н. Щукиным и А. А. Расплетиным) переведен из “сто восьмого” в КБ-1 [10].

3. Каценеленбаум Борис Захарович, 1919 г. рождения, д. ф.-м. н. с 1960 г., профессор с 1965 г., последние годы работал главным научным сотрудником в ИРЭ РАН. Сейчас проживает в Израиле. “Заграничный член” редколлегии журнала “Радиотехника и электроника”. В те годы – старший инженер теоретической лаборатории [9].

4. Сергиевский Борис Дмитриевич, 1919 г. рождения, д. т. н. С 1971 г., профессор с 1990 г., заслуженный ветеран труда ФГУП “ЦНИРТИ”. Ныне – старейший работник “сто восьмого”, продолжающий работать во ФГУП “ЦНИРТИ”: он был зачислен в штат “сто восьмого” в год образования института – 5 сентября 1943 г.

5. Тазулахов Борис Давидович, 1902 г. рождения, кандидат технических наук, биографических сведений после перевода из “сто восьмого” отыскать не удалось.

Литература

1. Слово о полку Игореве. В сб. "Памятники литературы Древней Руси: XII век". М., Худ. лит., 1980, с. 374.
2. Уфимцев П. Я. К юбилею "ЦНИРТИ-108". – ФГУП "ЦНИРТИ", Музей трудовой славы, 2001 г. Рукопись на 15 страницах.
3. Who’s Who in the World. 1995. 12-th Edition. – Marqnis Who’s Who A Reed Referense Publishing Company, New Providense, USA. P. 1422.
4. Russian "Godfather of Stealth" at UCLA. – Engineer of California, 1992, v. 45, № 3, March, p. 10.
5. Сульнин О. Самолет-"невидимка" прилетел из России. Сенсационный роман русского ученого с Пентагоном. – Лит. газета, 9 сентября 1998, № 36, с. 14.
6. Крючков В. А. Личное дело. – М.: Олимп, 1996 г., ч. I, с. 426.
7. Сас И. Форель сталинская. – Газета "Сегодня", № 111, 25 мая 1999, с. 6.
8. Жуков Д. А. Алексей Константинович Толстой. М.: Молодая гвардия, 1982, стр. 302.
9. Сергиевский Б. Д. Институт в годы Великой Отечественной войны. М.: изд. ГосЦНИРТИ, 1993, с. 36.
10. Альперович К. С. Так рождалось новое оружие. М.: УНИСЕРВ, 1999, с. 9.
11. Ерофеев Ю. Н. Бедные умные люди. Радиопромышленность, 1997, вып. 4, с. 82
12. Вакин С. А., Шустов Л. Н. Основы радиопротиводействия и радиотехнической разведки. М.: Сов. радио, 1968 г.
13. Палий А. И. Радиоэлектронная борьба. М.: Воениздат, 1974.
14. Леонов А. И., Фомичев К. И. Моноимпульсная радиолокация. М.: Радио и связь, 1984.
15. Leroy B. Van Brunt. Applied ECM. – USA, "EW Engineering", 1978, v. 1.
16. Ерофеев Ю. Н. С юбилеем вас, наши дорогие коллеги из "Жуковки". – Газета "Вперед и выше", изд. ВВИА им. проф. Н. Е. Жуковского, № 17, 3 октября 1997.
17. Егоров О. А. Призрак Пикуля или желание стать писателем. – Литературно-художественный альманах "Охотничьи просторы", кн. 2 (32), 2002, с. 247.
18. Сидоров Б. Есть пророк в своем отечестве. – Газета "Рабочая трибуна", 20 декабря 1991, с. 2.
19. За 24 часа. Американские военные специалисты активно применяют изобретения советских ученых. – Газета "Правда", 20 декабря 1991, с. 5.
20. Рост. Ю. Академик. – "Литературная газета", № 46 (5216), 16 ноября 1988.

Статья опубликована 30.01.2004 г.