Под знаком Льва

История первого бизнес-компьютера

Игорь Гордиенко

Печальный Демон, дух изгнанья,

Летал над грешною землей.

И лучших дней воспоминанья

Пред ним теснилися толпой…

М. Ю. Лермонтов, Демон, часть 1

История, которая последует ниже, настолько поразительна и весьма противоречива своими фактами, событиями и персонами участников, что становится просто обидной ее публичная малоизвестность[1]. Каждый сегодня знает, что такое корпорация IBM (хотя далеко не всякий знает детали ее почти полуторавековой истории), и почти никто не осведомлен, что первый успешный компьютер для деловых приложений был создан в британской компании J. Lyons & Co. А теперь рассказ, почти сказка…

Из пекарни, из-за стойки

В Великобритании 40-х и 50-х годов прошлого века компания J. Lyons была одной из наиболее преуспевающих: это был бизнес на чае, пирожках, пирожных, тортиках, мороженом – Lyons Tea, Lyons Cakes, Lyons Ice Cream. В этой системе лакомого питания устраивались разного рода заведения – чайные, или же, как это можно назвать более народно, "кафешки на углах". Компания славилась своей репутацией: качество продукции и услуг было отменным, а новации в предложениях для массового потребителя были непрестанными.

Нужно отметить, в компании Lyons в конце 40-х и в 50-е годы работали примерно 33 тысячи человек, а отгрузка продукции шла в 210 точек дистрибуции. Можно сказать, что такие масштабы соответствуют современным сетям публичного питания, подобным McDonalds или Starbucks[2]. Обладание значительным рынком и сложной собственной инфраструктурой требовало от компании соблюдения условий конкурентоспособности – существенного контроля затрат, цен и маржей, реагирования на потребности потребителей и флуктуации рынков. Замечательной особенностью корпоративной архитектуры Lyons было то, каким образом продвигалась, вернее, процессировалась информация, поступавшая из всех операционных органов – от производства, продаж, дистрибуции, от транзакций с партнерами и клиентами – платежами, счетами и тому подобного. Все это подавалось менеджерам для принятий решений, а они заведовали конкретными группами всего бизнеса – чайными заведениями, продажей пирожных, мороженого и т. д., даже собственными прачечными и модельными ателье.

Информация, возникавшая в процессе деятельности всей компании Lyons, обобщалась и сопоставлялась с существовавшими нормативами, стандартами, прогнозами и бюджетными планами. В каждой из групп управления подразделениями были менеджеры, ответственные за информационные потоки, которые напрямую были подчинены высшим руководителям, директорам. И эти руководители высокого ранга могли давать запросы своим подчиненным на проведение конкретного исследования: например, стоит ли увеличить производство берлинского печенья на 10% и снизить производство вафельных трубочек на 3% – каков будет эффект? Собственно, именно так в Lyons обеспечивалась сквозная информационная магистраль от операционных процессов до лиц, принимавших окончательные решения.

Все это работало задолго до проникновения в бизнес электронных компьютеров, а по существу это была схема и архитектура деловых информационных систем будущего – просто функции компьютеров исполняли эти самые менеджеры или клерки среднего звена. Компания ощутила необходимость внедрения новшеств в деловой процесс еще в 20-х годах, после чего из Кэмбриджского университета немедленно были приглашены серьезные специалисты по математике, которым было заказано произвести комплексную оценку информационных потоков Lyons[3]. В результате в компании появился специальный отдел системных исследований[4], в задачи которого входил анализ первичных операционных данных с целью оптимизации процессов и снижения затрат.

С самого основания офиса системных исследований началась череда инноваций. Главная суть их заключалась в том, что любой служащий компании был ответственен не только за исполнение прямых, материальных операций, но и за то, чтобы все данные по ним были зафиксированы и предоставлены в офис системного анализа.

Как отмечает в своих воспоминаниях один из ветеранов системной службы Lyons Фрэнк Лэнд[5], во многих других отношениях компания была очень традиционной и даже консервативной. В основе она имела жесткую иерархическую структуру, а владельцами являлся семейный клан, по фамилии одного из членов которого и была названа компания. Основатели компании и их потомки управляли своим бизнесом с помощью весьма незначительного числа нанятых директоров. У каждого уровня менеджеров был свой обеденный зал. У управляющих в отделениях компании всегда был свой туалет, недоступный для простых служащих. Профсоюзы всегда бывали обескуражены таким положением дел, но владетельная семья исповедовала патернализм по отношению к штату компании.

В других же отношениях в Lyons вовсе не чурались новшеств, в особенности, технических. Еще задолго до истории с компьютером, компания освоила микрофильмирование и формировала таким образом архив документации. Одной из первых Lyons начала производить мороженые продукты и использовать микроволновые печи в своих чайных заведениях и булочных. В то время, когда вся остальная Британия пребывала в привычном пользовании фунтами, шиллингами и пенсами, Lyons перевела всю внутреннюю финансовую систему в десятичные меры.

Не менее впечатляет то, с каким усердием и успехом компания привлекала выдающихся технических специалистов того времени. Прежде всего в компанию пришли Джон Симмонс и Томас Томпсон – выпускники Кэмбриджа, заслужившие общий авторитет в университете как лучшие математики. Именно они стали инициаторами проекта LEO. Основатели привлекли к своему делу своего знакомого, Джона Пинкертона, тоже из Кэмбриджа, для того, чтобы он руководил разработкой аппаратной основы компьютера. Дэвид Каминер, чьи функции сейчас определили бы как системный архитектор, начинал работу в Lyons молодым стажером в сфере общего менеджмента. Помощник Пинкертона, Эдвард Ленартс, сначала работал в компании как посыльной, потом там же он служил электротехником. О том, что там поработала и Маргарэт Робертс, вполедствии известная как Маргарэт Тэтчерс, не удержусь и вставлю отдельную врезочку.

Команда исследователей никогда не была изолированным сборищем надомных или лабораторных мыслителей. Члены группы были хорошо осведомлены, что и где происходит в области их интересов. Тесные, сейчас сказали бы – партнерские, отношения связывали группу с исследователями из Кэмбриджского университета, которые в то время вели проект компьютера EDSAC. Действительно, нужно признать, что многое из архитектуры LEO I напрямую взято у ESDAC. И, все-таки, с любой точки зрения, для правления "сахарной" Lyons проект самостоятельного создания компьютера был страшной авантюрой.

Тем не менее Lyons устремилась в приключение с производством компьютеров! Вообще говоря, по мнению многих сотрудников аналитической службы компании, это произошло не случайно. Именно это подразделение накопило массу данных о деловых транзакциях, что приводило естественным образом к мыслям о механизмах автоматизации процессов обработки информации. Еще до второй мировой войны начались исследования в создании некоего устройства, которое могло бы считывать документы. Сначала полагали, что это может быть сделано на основе перфокарт, изобретенных, как известно, в IBM. Но, оказалось, что в тогдашней практике Lyons перфокарты были бы слишком специфичными, ограниченными и дорогими материями. Вообще, в компании была лишь одна установка для обработки информации на основе перфокарт. Как более серьезная альтернатива использовались счетные машинки и механические калькуляторы.

По некоторым сведениям, именно этот настойчивый интерес к совершенствованию информационных технологий Lyons привел компанию к сотрудничеству с Кэмбриджским университетом, что и было основой дальнейших событий – создания первого программируемого компьютера для деловых применений.

Возвращаясь к истории, в 1947 году два человека из высшего руководства Lyons, Томас Томпсон, один из тех, кого призвали из Кэмбриджа в конце 20-х, и, его помощник Оливер Стэндингфорд, отправились в США с намерением разобраться с тем, что там происходит с эволюцией офисного обеспечения – после окончания второй мировой. Они посетили университет Пенсильвании, Принстонский и Гарвардский университеты. Оказалось, что в сфере компьютеров для бизнеса в Америке практически ничего не происходит.

Обнаружилось другое: американцы активно занимались разработкой "электронных мозгов", например, компьютера ENIAC, но, исключительно в целях военных, научных и инженерных. Посетив множество доступных институтов, эмиссары Lyons сообщали о том, что в британском Кэмбридже ведутся работы по созданию программируемого компьютера EDSAC, что вызвало ответную откровенность у американцев. В результате этих контактов возник доклад Томпсона и его помощника к руководителям Lyons, который послужил основой многих дальнейших событий, а ядром доклада стала рекомендация к приобретению компьютера у американцев.

Совет директоров Lyons вполне адекватно отреагировал на отчет эмиссаров, но, что удивительно, не остановился на рекомендации из доклада. Вместо того, чтобы искать для покупки готовый американский компьютер, компания выделила грант в размере 3000 фунтов стерлингов (тогда цена денег была совсем иной) Кэмбриджскому университету на выработку рекомендаций – что делать с этим делом?

Ответ последовал такой: разработать собственный компьютер для деловых применений. Отсюда и происходит то, что позже получило название LEO – Lyons Electronic Office. Этот компьютер, LEO, он отличался от той разработки EDSAC[6], которая велась в Кэмбридже: этот новый компьютер был спроектирован для того, чтобы обрабатывать большие массивы данных с разнородными источниками их поступления из многочисленных и разнообразных каналов, с выводом на различные устройства.

Панель управления LEO I

В 1951 году (известна точная дата – 15 февраля) команда LEO ввела в действие первый компьютер для деловых применений. Первое приложение было сделано в сфере производства разного рода выпечки – пирожков, булочек и т. п. Это событие состоялось за три года до того, как появился первый бизнес-компьютер в США – в 1954 году Remington-Rand[7] (купившая в 1950 году первичного разработчика Eckert-Mauchly Computer Corp.) выпустила прославленный UNIVAC. К 1957 году было продано 46 такого рода устройств.

Но этим дело не заканчивалось. Помимо того что LEO выполнял еженедельные расчеты выплат для сотрудников самой Lyons и таких компаний, как Ford Motor, по ночам он обрабатывал медицинские данные о заболеваниях шахтеров, уровни рисков в продажах недвижимости, исчислял расписания движения между примерно 7 тысячами железнодорожных станций Великобритании.

Этот самый LEO

Этот легендарный LEO I состоял (известно точно!) из 5936 электронных ламп (плюс 300 – 400 ламп во вспомогательном оборудовании), которые размещались на 228 шасси в 21 огромных шкафах-стойках. В этом можно усматривать зачатки модульного конструирования систем, что было проявлением естественной логики и прагматики.

Память компьютера (состоявшая из 64 ртутных линий задержки[8]) могла хранить программу из 2048 "чисел", каждое из которых было длиной в 17 битов. В этот объем нужно было включить все – и программы, и данные, и драйверы устройств. Но объем памяти LEO был все равно в два раза больше памяти его прародителя EDSAC.

Компьютер обладал способностью выполнять одновременно, то есть параллельно, три операции и свойством хранить тысячу цифровых комбинаций, которые в устаревшей терминологии назывались "словами". Обслуживали компьютер 20 человек. Все это хозяйство занимало 464 кв. метра площади и потребляло 30 тысяч ватт. Немалой проблемой было то, что лампы постоянно сгорали. В неделю приходилось заменять по 50 ламп, что вызывало многочисленные отключения компьютера.

Управлялся компьютер с управляющей панели, к которой были подключены несколько осциллографов, которые некоторым образом отражали состояние участков памяти. Кроме того, был в наличии громкоговоритель, который сигнализировал о состоянии вычислительных процессов. Занимательно, что программисты так преуспели в понимании звуков и тональностей, исходивших от LEO, что смогли программировать несложные мелодии. Звуки этого синтезатора немало позабавили принца Филиппа, который как-то проявил любопытство к техническому новшеству.

Была с LEO еще одна проблема, которую мы сейчас можем воспринимать как проблему обработки мамонтовых шкур. Компьютер работал на основе двоичных вычислений, а люди требовали десятичных операций и выражений. Кроме того, существовали двенадцатиричные системы, связанные с употреблением традиционных фунтов и шиллингов. Так вот, преобразования данных между системами исчислений с разными основаниями потребляли до 90% всех вычислительных ресурсов LEO. В конце концов радикальное решение было найдено: к LEO подключили дополнительные устройства (непрограммируемые, как мы сейчас говорим, "зашитые"), которые только и делали, что преобразовывали данные между разными основаниями.

История программистики LEO

В 1953 году в Lyons (еще до отделения LEO Computers) пришел Джон Госден[9], который проработал в обсуждаемом проекте семь лет. Ранее он приобрел немало фундаментальных знаний и принципиальных навыков, работая в Кембриджском университете в составе команды, воплощавшей компьютер EDSAC.

В указанные годы он отвечал в Lyons (впоследствии – в LEO Computers) за разработку широкого спектра программ, включая вычислительные и коммерческие приложения. Кроме того, под его руководством велись разработки новых типов программ, которые были взглядом в будущее, например, систем управления базами данных, но, естественно, это были жалкие предтечи того, что возникало впоследствии.

Программные средства во времена LEO I были представлены множеством утилит и процедур, которые запускались с перфокарт и перфолент. Каждый из каналов ввода данных был оснащен буферной памятью – для возможности оперативного повторного использования программ и связанных данных. Помимо того, эти устройства ввода были оснащены небольшими процессорами, исполнявшими конвертирования между данными на разных основаниях – двоичном, десятичном и двенадцатеричном. Все это обеспечивало достаточный эффект в обработке коммерческих данных даже не совсем квалифицированным персоналом.

Стоит заметить, что уже в те годы были осмыслены и усвоены некоторые базовые методы написания программ. Например, документация этапа проектирования, то есть синтеза алгоритма, составлялась с применением диаграмм, известных ранее по-русски как блок-схемы (flow-charts).

Интересны и практические принципы, которые неплохо усвоить и некоторым руководителям проектов наших дней. Вот они:

• все программные действия выстраиваются в последовательность пакетов (batches) таким образом, чтобы в случае ошибок в исполнении какого-то пакета можно было бы повторить этот шаг;
• все программы, работающие с учетной, финансовой и коммерческой информацией, обеспечены средствами перекрестной проверки данных и сведения итогов, доходчивой сигнализации об обнаруженных рассогласованиях и ошибках;
• многократная проверка блок-схем и алгоритмов разными сотрудниками проекта;
• независимая проверка программных кодов после их исполнения;
• обязательное тестирование программ на достаточных выборках данных – до предоставления к утверждению;
• обязательное утверждение готовых программ руководителями проекта – прежде, чем они появятся в рабочей эксплуатации.

Перечисленные правила могут показаться сейчас очевидными, банальными, даже наивными… На самом деле, по собственному опыту работы руководителем программных проектов, глубоко убежден, что следовать этим правилам настолько же сложно, сколь сложно быть праведником.

В проекте LEO эти принципы были разработаны еще в конце 40-х годов прошлого века, и следовали им очень строго. По крайней мере, Госден, появившись в компании, уже обнаружил эту жесткую систему.

Все тогда было открытиями и находками. Например, пришлось проделывать целое исследование по поводу округления чисел в финансовых расчетах. А суть заключалась в том, чтобы обеспечить совпадение вычислений на компьютере с вычислениями на механических арифмометрах, которые считались промышленным эталоном. Странно обнаружить, но пришлось совершенствовать систему выражений, когда проценты могли превышать 100. А вообще, отмечает Госден, пользователи компьютеров LEO I очень охотно и без особых трудностей овладевали новыми методами и процедурами.

Уже в 1952 году в Lyons был набран большой пакет "научных" приложений: матричные исчисления, пакеты для метеорологии, кристаллографии, расчетов страховых рисков. О том, какова была стоимость компьютерных ресурсов говорит почти анекдот, поведанный Госденом. Однажды он сделал серьезную ошибку в программе, и для ее обнаружения пришлось потратить 4 часа (!) машинного времени LEO I. После этого разгневанный Дэвид Каминер, в подчинении которого был Госден, пообещал в следующем подобном случае немедленно уволить последнего.

Компьютер LEO II

Когда в 1955 году появился компьютер LEO II, особых проблем с запуском на нем программ не возникло – практически все было унаследовано от LEO I и нашло развитие. Главными новыми задачами стало написание драйверов для появившихся периферийных устройств. Интересно, что в то время как наиболее передовые устройства массового хранения данных расценивались гигантские магнитные барабаны. Устройства на магнитных лентах давали очень высокий уровень ошибок. Кто помнит высоченные шкафы такого рода оборудования в советской технике 70 – 80 годов, тот согласится со мной, что это было нечто ужасное – оно просто было неоперабельным. Хотя все мы в белых и синих халатах таскали по коридорам вычислительных центров полуметрового диаметра прозрачные круглые коробки с горделивыми именами BASF, 3M и пр.

Далее пришла очередь славного LEO III, и Госден стал лицом, с которым контактировал один из директоров компании LEO Computers Джон Пинкертон. Начало очередного (и, увы, последнего!) модельного ряда LEO положила лекция Стэнли Джила, специалиста из того же Кэмбриджского университета. Он только вернулся из США и был возбужден идеями мультипрограммирования. Эти идеи и стали основополагающими при проектировании архитектуры LEO III. Собственно, все это было предтечей и основой операционных систем будущего. Были созданы базовые утилиты, работавшие в реальном времени, плюс к тому уже тогда были рассмотрены и воплощены системы прерываний, разработаны другие контрольные механизмы для общего управления параллельными программными процессами.

Как вспоминает Госден, после лекции Джила и последовавшего с ним общения для него стали понятными текущие задачи в вопросе конструирования LEO III:

• немедленно найти способы конвертации десятичных и двенадцатеричных единиц (фунтов стерлингов, шиллингов и пенсов), которые не перегружали бы компьютер в его вычислительной мощности;
• найти пути для уменьшения времени и потребляемых ресурсов для сортировки больших массивов данных, в частности, на магнитных лентах, поскольку именно это обстоятельство оставалось ограничением производительности первых компьютеров;
• использовать микропрограммирование для того, чтобы освободить центральный процессор зависимости от множества несложных, но рутинных операций;
• найти решение для мультипрограммирования, которое не вызывало бы большой головной боли, но давало бы защиту от пересечения исполнения программ и их взаимную обезопасенность.

Особенно восхищали программистов, вернее, как бы сказали теперь, системных программистов, возможности микропрограммирования, позволявшие обеспечить тонкую настройку центральной части компьютера. Инженеры проекта LEO даже создали специальное тестовое оборудование, облегчавшее проверку микропрограмм.

Начальное проектирование и тестирование программных компонентов LEO III стартовало в 1958 году и продлились почти три года – до выпуска компьютера на рынок. В 1959 году были утверждены спецификации языка программирования CLEO. В 1960 году был выпущен предварительный план конструкции управления системой (Master Control) и набора системных утилит. Примечательно то, что по свидетельству Каминера последующая доработка всего этого хозяйства в течение последующих пяти лет заняла 140 человеко-лет высококлассной работы специалистов. Впрочем, ничего удивительного сейчас это уже не представляет: обслуживание любой сложной программной системы требует постоянного приложения сил и ресурсов.

В замечательных воспоминаниях Джон Госден умиляется тому, сколь мало ошибок обнаруживалось в тестируемых программах. Например, при проверочных запусках в первый раз обнаруживалось 2 – 3 ошибки, которые немедленно устранялись. Иной раз программы проходили тест с первого раза. Это замечательная эффективность, которую вряд ли можно обнаружить в нынешних программных проектах.

Вообще, замечает Госден, то были чудные дела в прекрасные времена, что невозможно и нельзя забывать.

За ширмой

Не слишком широко известно о перипетиях в процессе разработки LEO, но фактом является то, что подразделение, обслуживавшее компьютер, начало набор сотрудников, первоначально извлекая их из других структур компании. Как рассказывает Фрэнк Лэнд, в 1953 году он сам оказался в числе призванных в качестве программиста. В течение одной недели он проходил "вводный" курс к LEO. Это были рудиментарные основы двоичной логики, составления команд для компьютера, пояснений, как работают процессор и периферийные устройства.

Для тех времен все это было весьма крутыми занятиями – изучать странные вещи, которые нужно было усваивать даже вечером, выполняя домашние задания. Но каждый из участников этого эксперимента в душе ощущал, что этот выбор просто удача судьбы. Это ставило избранников на другую полочку в общей иерархии компании, и не только компании, но и социума.

В 1953 году компьютер LEO I был доведен до своей завершающей формы. Внешними запоминающими устройствами являлись магнитные ленты (с ними были большие проблемы), главными источниками ввода информации были перфокарты и уже почти забытые перфоленты. У LEO I были возможности изменять данные и перепрограммировать процессы прямо с консоли[10].

Первоначально, с нынешней точки зрения, компьютеры LEO были чрезвычайно ненадежны и привередливы. Но, несмотря на все их вероятные недостатки, они исполняли существенные задачи, и никто не стал бы тогда от них отказываться. Первым реальным приложением LEO, по словам Фрэнка Лэнда, была работа по планированию еженедельного объема производства продукции, которая действовала три-четыре года. После того последовала разработка программ, которые начисляли заработки служащим компании, отслеживали заказы и складские запасы.

Интересно то, что так называемый "аутсорсинг" был в наличии уже в те годы. Многие приложения разрабатывались не сотрудниками подразделения, ведшего LEO, а самими потребителями продукции Lyons, которые нуждались в конкретике своего бизнеса, – они арендовали время для работы на компьютерах LEO, что памятно, как практика, таким динозаврам, как я сам, работавший на компьютерах системы ЕС ЭВМ.

Прикладные решения для LEO были самыми ранними информационными бизнес-системами на основе компьютеров, но они не устарели до сих пор, являясь своего рода промышленными стандартами. Отбор и планирование решений LEO были в руках высших управляющих офиса системных исследований Томаса Томпсона и Дэвида Каминера, которые напрямую контактировали с правлением Lyons.

Как оно и было задумано, выбор приложения должен был эффективно влиять на прибыль предприятия, сокращая траты. Интересная мысль, как вещает в своих воспоминаниях Фрэнк Лэнд: совершенствование производственных процессов таким образом должно было давать эффект, недостижимый с помощью иных существовавших технологий управления потоками информации.

Собственно, именно это обстоятельство создало обладание Lyons оригинальной технологией, которая смогла обеспечить производство компьютеров для бизнеса. Так оно и пошло. Группа системного анализа расширялась, впитывала новые кадры, усваивала уроки собственной прикладной практики, учитывала ошибки и промахи… Интерес к практике Lyons не запаздывал. Например, британское отделение Ford Motors Company заказало у компании Lyons на компьютерах LEO (как аутсорсинг) обработку зарплат для своих 20 тысяч служащих.

Эволюции

Общая история компьютеров LEO кое-кем признается как большая неудача и трагическая ошибка в предпринимательстве в области высоких технологий, что не вполне отвечает истине, но скорее дает повод для размышлений. Об этом несколько ниже.

В 1954 году J. Lyons отпочковала отдельную компанию LEO Computers Ltd, директорами которой стали Энтони Сэлмон, Джон Симмонс и Томас Томпсон. В 1963 году компания слилась с English Electric Limited, образовав English Electric LEO. Немедленно после этого в компанию влилась Marconi , образовав на некоторое время English Electric LEO Marconi (EELM) Computers. А в 1968 году весь бизнес LEO был инкорпорирован в компанию ICT (International Computers & Tabulators), которая с тех пор называлась ICL (International Computer Limited) . А в 1990 году, после многих финансовых и технологических провалов, ICL была поглощена Fujitsu. Но все это лишь внешняя канва. Итоги, понятые из всей истории компании LEO Computers стали достоянием и опытом всех, кому интересны высокотехнологические проекты, но об этом ниже…

Отпочкование от империи Lyons, направленное на занятия исключительно компьютерами, смогло обеспечить нужды множества высоко котировавшихся компаний, правительственных учреждений Великобритании, иностранных заказчиков, – благодаря качеству поставлявшихся систем, но даже в большей мере благодаря распространению новых технологий и эффективных методов работы с информацией. Многие из тех, кто пользовался компьютерами LEO, вспоминают о том, что работа с ними была своего рода обучением, даже школой бизнеса.

Найджел Фернес, один из бывших сотрудников LEO Computers, работавший в проекте LEO III, вспоминает, что многие из концепций архитектуры этого сооружения были позже развиты в… современных персональных компьютерах! Примером тому может быть наличие многоканального DMA[11], первая в мире такого рода операционная система обеспечивала мультизадачность, сам же компьютер обладал микропрограммируемым процессором, что было для тех лет просто грандиозной идеей.

По словам Фернеса, это был замечательный, элегантно исполненный компьютер, очень дружелюбный и эргономичный; все кто работал на нем были полны гордости и удовлетворения. Но сам Фернес оказался последним сотрудником, нанятым в 1980 году ICL для работы с LEO.

Вся история с компьютерами LEO была затушевана в последовавшие годы драматическим ростом конкурентоспособности противников из США и непредвиденно резким развитием компьютерных технологий вообще. Тем не менее эта история еще не оценена полностью: есть возможность делать выводы, которые ценны по сей день.

Первоначальный успех LEO задавался принципом простоты и прагматики, который исповедовала команда проектировщиков и конструкторов, они никогда не отрывались от потребностей прямого бизнеса компании Lyons. Это же концептуальное свойство было унаследовано в последующих модельных рядах компьютера.

Но реальным и более серьезным вызовом стала необходимость понимания и учета потребностей большой вариации бизнесов. Интересно то, что эта проблема, первоначально обнаруженная в практически всех отраслях предпринимательства в Великобритании, расширилась на сферы экономики Восточной Европы! Здесь стоит заметить, что компьютеры LEO III поставлялись в Чехословацкую Советскую Социалистическую республику[12]. В 1966 году English Electric LEO Marconi Computers открыла офис в Праге. Предприятие NHKG Steelworks в Остраве устроило грандиозную церемонию установки компьютера LEO III, в которой участвовал сэр Гордон Рэдли, тогдашний председатель компании LEO Computers.

Есть мнение[13], что компьютеры LEO поставлялись в Польскую народную республику и в СССР. Это не вполне верно. Например, в СССР действительно были поставлены несколько компьютеров компании ICL, которая являлась усвоителем LEO Computers в каком-то поколении, но тогда в компьютерах ICL от архитектуры LEO уже практически ничего не оставалось. В определенный момент ICL (кстати, и Siemens) восприняли архитектурные решения американской компании RCA, которые нашли воплощения в ICL System 4 и Siemens 4004. Кстати, весьма симптоматической гранью событий является то, что Fujitsu в 1990 году просто купила ICL, а после того создала конгломерат Fujitsu-Siemens, не сумев проглотить во всем объеме германского гиганта. Очень трудно анализировать и синтезировать мотивации и выводы в сфере корпоративных high-tech. Но, все-таки, параллели и аллюзии всегда выходят на поверхность даже банального восприятия.

О невероятных перипетиях, во многом определивших наши технологические неудачи в вычислительной технике, можно узнать из великолепной монографии известного исследователя и историка науки Б. Н. Малиновского[14]. О накале политических страстей можно судить хотя бы по таинственным событиям, связанным с судьбой главы московского представительства ICL, о чем во врезке.

Уроки LEO

Джон Эйрис, один из ветеранов LEO Computers[15], в комментариях к конференции, посвященной 50-летию компьютера (2001), заметил, что за эти годы, возможно незаметно для массового сознания, высокие технологии разительно преобразили весь мир.

Практически любая объемная задача финансов, экономики, политики, тем более обороны решается с обязательным привлечением компьютеров и телекоммуникационных средств. В принципе, люди en masse даже не знают, когда для них работают разного рода цифровые процессоры – они встроены повсюду: в часы, в трусы, в холодильники, в плиты, в системы освещения, всего не перечесть…

Было бы неплохо дать количественные данные об эффекте распространения и вживления цифровых технологий в ткань цивилизации, но, увы, пока такие попытки успехом не увенчивались. Очень может быть, что, пользуясь инструментом с целью измерения его же эффектов, мы вносим неопределенную погрешность. Это чем-то напоминает принцип Гейзенберга, согласно которому при попытке снять измерения с реального квантового процесса происходит неизбежное воздействие на него, что обуславливает искажение демонстрируемых характеристик. Цитированный выше Джон Эйрис сформулировал ряд выводов из общей истории LEO, которые и сегодня очень важны для конструкторов информационных (и не только) систем. Приведу их близко к оригинальному тексту.

Технологические изменения (эволюции) происходят быстрее, чем изменяется сознание и понимание каждого отдельного человека, даже профессионала. Проектирование сложных систем должно учитывать оба названных обстоятельства.

Некоторые системы можно и нужно специфицировать в мельчайших деталях, другие – в весьма расплывчатых терминах. Сравним, к примеру, такие программные разработки, как биллинг (то есть автоматизированное ведение счетов, скажем, в телекоммуникационных системах), управление ядерным реактором, управление информационными ресурсами предприятия и компьютерные игры. Каждый отдельный вариант такого рода проектов требует своего жизненного цикла (то есть этапов разработки, воплощения и эксплуатации). Но до начала проекта невозможно участь все тонкости и детали. Потому вывод один: не существует единственного правильного пути разработки программ, но их есть великое множество.

Сложность программной разработки растет экспоненциально с ростом ее объема. Потому, коль есть возможность не лепить монстров, нужно обойтись букашкой.

Блага и преимущества не появятся просто так: их нужно тщательно планировать и управлять ими постоянно.

Чем ваять новые рукодельные программы, следовало бы оглянуться и найти что-то уже существующее.

Жизненным элементом любого проекта программной системы является тщательный анализ рисков ее неисполнения.

Предпочтения и привязанности высшего руководства, его благоволие являются критическими для успеха всего программного проекта, а потому нельзя ограничивать время на постоянные убеждения и даже улещивания этого самого руководства. На благие дела денег и времени всегда не хватает.

Не стоит заниматься коллекционированием больших массивов данных, не решив предварительно вопросы их индексирования и структурированного складирования.

Главными практическими навыками должны стать умение улавливать и сводить на нет эфемерные и бесполезные, чаще – вредные, манеры рабочих будней, например, психовать и устраивать разбирательства по поводу событий минувших дней, излишне тщательно обустраивать свой компьютер, постоянно совершенствовать собственный деловой процесс, самостоятельно непрерывно улучшать сайты, прочая подобная ерунда.

Рынок деловых компьютеров сейчас движим исключительно реальными потребностями рынка. Небольшое количество поставщиков задают общую картину. Потому роль государственных структур является скорее опцией, нежели акцией.

Таковы общие выводы и рекомендации от Джона Эйриса. Они вполне абстрактны и очень доступны для понимания. Но есть и другие рассказы.

По мнению ряда авторов[16], Джон Эйрис и другой участник программных проектов LEO Фрэнк Лэнд логически отмежевывались от того, что информационные технологии, в частности, программы, должны пребывать в некоторой собственности частных лиц и даже корпораций. В этом усматриваются истоки того мышления, которое привело к открытым системам и Linux во всем многообразии их проявлений. Такие соображения позволяют сделать вывод о том, что технологии – хороший слуга, но плохой управляющий.

Еще один урок следует из вопроса: как такая кричаще-неподходящая компания, как Lyons, могла устроить компьютерные исследования и промышленные разработки, которые длились почти 20 лет? Ответ и вывод кроются в зловредном предложении: все дело в менеджменте. Действительно, была создана очень грамотная команда под хорошим управлением. Но проект не мог обладать достаточным финансированием в компании, основной профиль деятельности лежал в абсолютно иной плоскости. И все –же следует помнить, что в проект были вовлечены лучшие из тогдашних выпускников и исследователей Кэмбриджского университета.

Как говорят ветераны проекта LEO, этот проект был не единственным, что было утрачено Великобританией в послевоенные годы, но он вдохновляет своими достижениями и по сей день.

В том же источнике буквально утверждается, что именно финансовая не-поддержка, отсутствие правильного отношения со стороны бывшей материнской компании Lyons и последовавшие нелепые слияния с другими предприятиями лишили лидерства Великобритании в области информационных технологий.

На конференции, посвященной 50-летию выпуска первого компьютера LEO, один из высших руководителей проекта Дэвид Кэминер отметил, что и для сегодняшних CIO и менеджеров ИТ имеет важность то, что произошло полвека назад.

Прежде всего, по его мнению, нужно обладать достаточными и независимыми источниками финансирования. "Сладкий папа" не намеревался, да и не смог бы бодаться с IBM, когда этот монстр в 60-х годах прошлого века вознамерился возобладать на рынке Британии. Кэминер был весьма риторичен: "это очень комфортно – быть избавленных от нужд финансирования, когда история успеха уже свершилась; но чрезвычайно вероятно то, что в ближайшее время все будет иначе: очень многие дот-комы познали это на своей шкуре".

Кроме того, Кэминер отмечает искусительное, но чудовищное по последствиям стремление компаний к слияниям. Чаще всего сливающиеся бизнесы обозначают рождение совершенно иного предприятия, уже не учитывающего интересов и былых грез улыбчивых и счастливых обрученных: там не остается даже памяти об идеях и ценностях каждого из них. Примером тому может быть череда почти прелюбодейственных актов: LEO Computers – English Electric – Marconi – ICT – ICL – Fujitsu… Ребенка-то из таза и выплеснули…

Вот еще слова Кэминера: "Мне неизвестны технологии, в результате применения которых добавлялись бы лучшие качества людям – инженерам, программистам и служащим в маркетинге. Это просто две разные цивилизации, тех, кто настроен на слияние, и тех, кто выдерживает свое единоообразие – идущих в существовании параллельно".

В жизни многие идеальные схемы уступают императивам рыночных сил. В британских источниках можно встретить немало объяснений того, что LEO и ICL исчезли со своими компьютерными архитектурами, не выдержав напора гораздо более организованных, а, главное, обеспеченных финансами американских компаний вроде IBM, DEC и прочих. Это так, но это лишь следствие гораздо более глубинных процессов.

В декабре 1963 года Honeywell запустила компьютеры общего назначения модели 200, а в апреле 1964 года на рынок выступила IBM со своей победной серией 360. Последнее стало решающим словом для всего глобального компьютерного рынка.

А ведь "счастье было так близко, так возможно". В знаменитом докладе Томпсона и Стэндингфорда по результатам командировки в США были весьма остроумные замечания. В университете Пеннсильвании они обнаружили компьютер ENIAC, задуманный Джоном Мошли и воплощенный Преспером Экертом, который ко времени визита эмиссаров Lyons уже учредил компанию Electronic Control Company – университетские власти отказали в финансировании проекта создания массовых компьютеров.

Посещения компаний NCR и Burroughs были практически бесполезными, а вот из IBM визитеры вынесли интересное заключение: "насколько стало нам понятно, для этой компании электронные вычисления рассматриваются как придатки к перфокартам и их обслуживающим устройствам".

С моей точки зрения, истинным губителем компьютеров LEO и ICL стали даже не финансовые проблемы и не жестокая конкуренция со стороны американских компаний, но череда слияний компаний, которые занимались взаимными разбирательствами и реорганизациями, не были готовы к жесткой конкуренции – эта конкуренция создавалась новым капиталом, который ковала новая Америка. Правил этой игры тогда никто другой не понимал.

Сэр Джозеф Лайонс

"Да, были люди в наше время!…", – с полным правом мог бы воскликнуть современник нашего персонажа. Родился Джозеф Лайонс 29 декабря 1847 года. Его отец занимался антиквариатом, а мать происходила из семьи коммивояжера.

Джозеф оказался талантливым акварелистом, что давало немалый доход для него и родственников, а его работы исполнялись по заказам именитых людей того времени. Кроме того, в юности он увлеченно писал небольшие пьесы, которые успешно продавал местному театру, где и познакомился со своей будущей женой – актрисой Сарой Коэн, у которой вся родословная уходила в деятелей этого вида искусств. Некоторое время Джозеф увлекался технологиями создания оптических приборов, но это увлечение продлилось не так долго.

В 1887 году, случайно оказавшись на Ливерпульской промышленной выставке, Лайонс познакомился с Монтегю Глюкштайном, что и привело к созданию компании J. Lyons & Co., в которой наш герой состоял председателем правления до своей кончины.

Уже будучи знаменитым предпринимателем, владельцем огромной сети производства и потребления всякого рода пищевых продуктов, в 1911 году Джозеф Лайонс был посвящен правительницой империи в рыцари, что дало ему звание "сэр". В те же годы он являлся вице-губернатором графства Лондон.

А 22 июня 1917 года сэр Джозеф Лайонс скончался от воспаления почек, пребывая в отеле Гайд-парка. Нужных средств и методов лечения столь распространенного заболевания тогда еще не существовало.

Биография сэра Джозефа не имеет прямого отношения к истории создания компьютеров LEO, но косвенное, безусловно, присутствует. Это, прежде всего, тот творческий и мятежный дух, который постоянно ко всему прислушивается и пытается адекватно реагировать. Собственно, именно изначально компания J. Lyons & Co. была спроектирована правильно, с дальновидной перспективой.

Компания просуществовала как отдельное лицо до 1987 года, когда была поглощена Allied Brewries.

Леди Маргарет Тетчер

История компьютера LEO, при близком изучении, оказывается очень многогранной во всех аспектах – это просто невероятная, странная история, о которой можно рассуждать бесконечно. Я просто поражаюсь, почему на основе этой истории пока еще не снят фильм, подобный "Титанику". Есть у меня подозрение, что разного рода жертв в процессе LEO было не меньше…

Вот, к примеру, один из не слишком заметных, но уж очень известных соучастников этого процесса. 13 октября 1925 года в Грэнтхеме, Англия[17], в квартире под складом бакалейной лавки родилась Маргарет Робертс. Семья жила очень строгой и суровой жизнью. Отец, очень упрямый протестант, всю жизнь пытался проводить свои предпринимателькие, консультантские и проповеднические акции. Мать Маргарет была просто образцовой хозяйкой и даже не пыталась воздействовать на дочь.

История Маргарет почти драматична и далеко еще не написана. Короче говоря, в 1947 Маргарет получила степень бакалавра по химии и поступила на работу в должности научного сотрудника в некую компанию в городе Мэннингтоне, графство Эссекс.

Следующее перемещение было оговорено вскоре: должность исследователя спекаемости наполнителей пищевых продуктов в компании J. Lyons, в Хаммерворте, Лондон.

Работа в J. Lyons для Маргарет была недолгой: она уже понимала, что ее призвание – другой путь. Но она оказалась единственной женщиной – премьер-министром в истории Британии, у которой было высшее образование в естественных науках и персональная успешная практика по профилю образования.

В 1951 году состоялось замужество Маргарет с очень успешным предпринимателем Дэнисом Тэтчером, что позволило ей идти по пути успехов. В 1953 году Маргарет получает диплом о высшем юридическом образовании (в том же году рожает двух сыновей-близнецов!), после чего в течение пяти лет работает по новой специальности. Вот истоки "Железной Леди".

Роль, которую сыграла Маргарет Тэтчер в компании J. Lyons, по всей видимости, не была значительной. Важнее другое: это снова признак того людского потенциала, который проходил, оставляя частицы своей неординарности и креатива.

История LEO: главные вехи

Из палеологии технологий

С деятельностью представительства ICL в Москве связана одна весьма странная и в свое время скандальная история. В июне 1983 года 54-летний представитель Midland Bank в Москве, Дэннис Скиннер, выбросился в окно своего гостиничного номера 11 этажа. В общем, по поводу свершившегося никаких разногласий между спецслужбами советскими и британскими не состоялось. Все сошлись в заключении, что Скиннер был жутко пьян – характерная модальность поведения в наших краях, провоцирующих депрессию.

Но вдова несчастного, Людмила Скиннер, в своих заявлениях британской прессе рассказывала совсем иное. Оказывается, в семидесятые годы Дэннис был шефом представительства в Москве тогда могущественной ICL, а сама Людмила была его секретарем. Компания тогда занималась каким-то секретным проектом, и когда представителям советских спецслужб это дело открылось, то на Людмилу было оказано давление с целью рекрутирования Дэнниса.

В результате всего этого началась ужасная игра: Скиннер согласился регулярно общаться с советскими спецслужбами, организуя поставку документации по компьютерным технологиям, запрещенных для экспорта из Великобритании и вообще из стран НАТО.

Он являлся двойным агентом, предоставляя "в другой конец" информацию для MI5. Это и явилось решающим обстоятельством того, что ни одна из спецслужб не была заинтересована в его спасении, но, напротив, в устранении. Впоследствии, естественно, все упреки со стороны Запада шли в адрес КГБ. Но, учитывая ужасную запутанность тогдашних обстоятельств, в этом тоже можно выражать серьезные сомнения.

Мне кажется даже более вероятной версия, согласно которой, человек, доведенный до глубочайшего внутреннего хаоса, изрядно выпивающий, но умный и видящий пути мира, решает принять последнее решение.

Эта история кажется косвенно связанной с теми бурными дебатами, которые описывает Б. Н. Малиновский в своих воспоминаниях о выборе базовой системы для массового производства мэйнфреймов в СССР. Роковой выбор, по-видимому, был определен и мотивирован известными издревле интересами частных фигурантов. Я выражаюсь обиняками, поскольку сам не являлся свидетелем дел. Почитайте все-таки источники и свидетельства…

Примечания

1. Если попытаетесь провести поиск по предмету в русском Интернете, то среди пары других источников, обнаружите и мою работу: И. Гордиенко, "Почему промышленные?" – Инфобизнес, № 48 (2001).

2. Не ведаю, есть ли у нас кафе Starbucks, поскольку не являюсь любителем кофе, но в Китае таких заведений немало, а одно из них находится даже на территории Запретного города в Пекине, в бывшей резиденции императоров. Вообще, это ошеломляющее обстоятельство.

3. Одним из таковых был Джон Симмонс, сыгравший главную роль в отработке общей стилистики управления J. Lyons и дальнейшего технологического развития.

4. Само название подразделения Lyons просто поразительно: лишь лет за 15 до обсуждаемых времен Людвиг фон Берталанфи выдвинул первые посылки общей теории систем!

5. F. Land, LEO, The First Business Computer: A Personal Experience. – The Software Practitioner, Vol. 6, No. 2, 1966.

6. Некоторые источники говорят о том, что LEO был потомком EDSAC – наследственность была определена участием команды исследователей из Кэмбриджа.

7. http://wwwcsif.cs.ucdavis.edu/~csclub/museum/items/univac.html

8. О памяти типа RAM никто в те годы не помышлял, не было даже почти забытой памяти на магнитных кольцах и стержнях. Была никем не оплаканная память на ртутных линиях задержки. Это были длинные трубы, заполненные ртутью, а каждый из концов такой трубы был запечатан пробкой, в которую был включен акустический преобразователь. Импульс, который нужно было запомнить, излучался с одной стороны трубы и через 500 мс доходил как волна к другому концу трубы — к приемнику. Здесь он усиливался и отправлялся в обратном направлении. Так это и работало. Чтобы «словить» импульс, нужно было просто дождаться его и не отражать обратно.

9. John Gosden, Mathematics and Software at LEO Computers. – Resurrection, The Bulletin of the Computer Conservation Society, Issue No. 17 (Spring, 1997).

10. Не полагайте, что консоль – это графический дисплей. Это было электромеханическое устройство типа пишущей машинки.

11. Direct Memory Access – специализированная электронная схема либо микропроцессор, которые обеспечивают перекачку данных, избегая использования центрального процессора. Например, через DMA работают каналы звуковых карт, каналы дисков CD-ROM и т. п.

12. Я умышленно называю в этом контексте былые названия государств – почувствуйте разницу!

13. Business Computing: the Second 50 Years. A 2-day Conference for Business Leaders. – 2001 (Nov).

14. Б. Н. Малиновский, История вычислительной техники в лицах. – Киев: Фирма «КИТ», ПТОО «АСК», 1995. – 384 с., ил.

Кстати, полный текст замечательной книги можно найти в Интернете на http://lib.ru/memuary/Malinowskij/0.txt. Замечательно и то, что готовил эту электронную версию книги Юрий Ревич, редактор и автор, работающий в Издательском доме «Компьютерра».

15. Джон Эйрис, пришел в LEO Computers в 1958 году в качестве программиста-стажера. В ICL занимал высшие посты, был руководителем направления компьютеров в Imperial Group, директором Национального компьютерного центра (1985–90). Возглавлял совет экспертов Еврокомиссии по трансферту технологий (1989), в 1990 году был директором IMPAKT, клуба, созданного исследовательской системой KPMG, членством в котором обладают высшие менеджеры крупнейших пользователей информационных систем.

16. Computing 30th Anniversary, http://www.computing.co.uk/Analysis/1134997.

17. Этот городок был местом рождения еще и сэра Исаака Ньютона.