Евгений Александрович Кривошеев: биографический очерк создателя ЭВМ для противоракетного комплекса С300

Софронов П.Д., Поляков А.К.

Евгений Александрович Кривошеев (1932–2006).

Короткие строки биографии с официального сайта ИТМ и ВТ [6]: окончил Московский энергетический институт, был принят на работу в Институт точной механики и вычислительной техники Академии наук СССР (ИТМ и ВТ), принимал участие в создании, наладке и внедрении крупных вычислительных систем, награжден, отмечен, всю жизнь проработал в ИТМ и ВТ. И вся информация. Большое видится на расстоянии, с расстояния длиною в сорок лет попытаемся понять, что же было сделано при участии этого человека и его коллег.

Из воспоминаний академика РАН Б.А. Бабаяна о первых в мире испытаниях противоракетной системы [5]: «В сентябре 1958 года мы впервые приехали на Балхаш. В эту первую группу входили Дмитрий Борисович Подшивалов, Геннадий Георгиевич Рябов, Андрей Михайлович Степанов, Юлий Хананович Сахин, Евгений Александрович Кривошеев, Игорь Константинович Хайлов, Евгений Волков и я. Волков был во главе программистов, Кривошеев вел центральную часть машины, я занимался системой ввода-вывода. М-40 уже была установлена на 40-й площадке полигона и занимала один из залов главного командно-вычислительного центра. Второй зал, предназначенный для машины М-50, был еще пуст. Мы начали настройку М-40. Машина была очень ненадежной. Каждое утро мы сталкивались с одной и той же проблемой: приходим в зал, включаем ЭВМ, а она «молчит». Ищем причины, меняем 20 – 30 блоков и только после этого М-40 входит в работу. Идут испытания. Слышим сообщение о том, что баллистическая ракета уже пущена. Начинается самый ответственный период. И вдруг... взрывается одна из мощных ламп ЭВМ. В запасе всего несколько минут, в течение которых Кривошеев чудом успевает починить машину. Включаемся вовремя. «Дунай-2» захватывает цель. Очередной эксперимент заканчивается удачно. Выводим информацию на печать, облегченно вздыхаем и в ту же секунду... машина ломается вновь».

Середина 60-х, самый разгар холодной войны и гонки вооружений. Супердержаве крайне необходима очередная суперсовременная система обороны от средств воздушного нападения. Уже не летают над Москвой недосягаемые самолеты-шпионы и легендарная «Печора» один за другим валит в небе Вьетнама американские фантомы и летающие крепости. Скоро счет пойдет на тысячи. Но наша страна окутана сетью баз, и задача ставится соответствующая угрозе: создать покрывающую всю территорию неуязвимую мобильную систему противовоздушной обороны, способную уничтожать тысячи целей, одномоментно посягнувших на суверенитет супердержавы. Несколько лет на зеленом сукне в министерстве Радиопромышленности лежит заказ. Для разрабатываемой будущей системы противоракетной обороны С300 нужен транспортируемый управляющий цифровой вычислительный комплекс (ЦВК) с запредельными для того времени характеристиками по производительности, объемам памяти, габаритам и надежности. Желающих взяться и выполнить заказ долгое время не находится. Решение сложнейшей задачи берет на себя директор ИТМиВТ академик Сергей Алексеевич Лебедев. Для этого ученого нерешаемых задач нет, тем более в вычислительной технике. Он прекрасно видит на многие годы вперед, и знает, куда и как будет развиваться вычислительная техника: появление интегральных микросхем полностью изменит ее облик, назначение и статус в обществе. Знает, что другого пути развития у института просто нет, а огромные ресурсы военного заказа – единственная возможность для продолжения работ по воплощению в реальность цели всей жизни – созданию вычислительных систем сверхвысокой производительности. Институт к этому времени безусловный лидер в области вычислительной техники не только в СССР, но и в Европе. Создан первый отечественный «миллионник» БЭСМ-6 – самая быстрая ЭВМ, разработанная в то время в Европе. Серийно производятся предыдущие БЭСМ и специализированные ЭВМ 5Э52 и 5Э92. Эти успехи меркнут перед тем, что предстоит сделать: комплекс с характеристиками не хуже чем у БЭСМ-6, занимающей помещение площадью 300м2 и объемом 1500м3 , необходимо разместить на площади 1,5м2 в объеме 2,5м3. Из всего, что необходимо для решения: архитектура, элементная база, технология разработки и технология производства – нет ничего. В 1969 году на уровне центрального комитета и правительства СССР принимается решение, определяющее ИТМиВТ разработчиком этого ЦВК. Главный конструктор комплекса – академик С. А. Лебедев, его заместители Всеволод Сергеевич Бурцев и Евгений Александрович Кривошеев[1-4].

Евгений Александрович Кривошеев пришел в ИТМ в 1956 году после окончания МЭИ. Здесь же, в институте, им была выполнена первая практическая работа, посвященная разработке динамического триггера на электронных лампах, ставшая его дипломным проектом. Начав с азов вычислительной техники, далее он занимался разработкой, наладкой и испытаниями вычислительных комплексов для систем противоракетной обороны. За десять с небольшим лет получил богатый опыт по всем стадиям разработки, подтвержденный дипломом кандидата технических наук. В 1970 году в штате института была создана лаборатория Специализированных вычислительных комплексов во главе с Е.А. Кривошеевым. Появились вспомогательные лаборатории, занимающиеся элементной базой и источниками питания, технологией многослойных печатных плат, памятью для будущего ЦВК, системами автоматизации проектирования и программирования. По-видимому, от этой точки необходимо начать отсчет начальной фазы реализации проекта: разработки конструкторской документации, изготовления, наладки и проведения испытаний. И здесь, не умаляя значения ни одного из них, необходимо сказать, что с самого его начала в связи с болезнью Главного конструктора С.А.Лебедева руководство проектом осуществлялось В.С. Бурцевым. Его выдающаяся роль в этой разработке несомненна. На него выпали заботы по взаимодействию с «верхним» эшелоном неповоротливой планово-административной системы, «пробиванию» элементной базы, технологии производства в институте и на заводе, координации смежных исполнителей. На Кривошеева было возложено решение технических и инженерных вопросов проектирования и руководство коллективом разработчиков и прикомандированным персоналом смежных организаций. Штат лаборатории Кривошеева составлял около сорока человек, но, несмотря на подготовку, полученную в ведущих вузах СССР – Энергетическом, Физико-техническом, Инженерно-физическом, Авиационном – им приходилось на месте приобретать необходимые профессиональные навыки. Кривошеев и его сотрудники взаимодействовали со всеми сторонними исполнителями проекта, поэтому фактически руководимый им коллектив по численности был существенно больше. Евгений Александрович нашел выход в создании системы взаимоотношений, основанной на полном доверии внутри коллектива и осознанной ответственности. Считая себя равным со всеми, невзирая на должность, он заменил административное положение простым уважением к себе и требовал таких же отношений между сотрудниками. Его широкий технический кругозор и опыт позволяли ему профессионально решать вопросы из области теплотехники, надежности, конструкторского проектирования и программирования: Коллектив работал по десять – двенадцать часов в сутки, проектировал схемы, создавая макеты и образцы, выходя в бесконечные ночные смены для отладки. В разработке была и чисто техническая проблема, порожденная низкой надежностью элементной базы (эта проблема стоит перед электронной промышленностью России и сегодня), печатных плат и ручного монтажа. Элементарный расчет показывал, что элементная база и технология производства не дают требуемых техническим заданием показателей надежности. Более того, работоспособность ЦВК ставилась под сомнение вплоть до завершения Государственных испытаний. Достичь приемлемых показателей надежности можно было за счет резервирования, причем именно «горячего» с оперативной автоматической заменой отказавшего оборудования – воздушный бой скоротечен, счет времени идет на секунды. Для нового ЦВК, учитывая многоплановость его применения, разработкой «боевого» программного обеспечения занимались сами разработчики систем. Как правило, ни о какой отказоустойчивости создаваемых ими программ они слышать не хотели - слишком много было своих забот. Поэтому, комплекс должен был обеспечивать отказоустойчивость на аппаратном уровне. Простые в реализации мажоритарные схемы отказоустойчивости заведомо не проходили по причине трехкратного увеличения объема аппаратуры. В клубке противоречий между производительностью, объемом оборудования и его надежностью, отказоустойчивостью и ремонтопригодностью, в конце концов, был найден разумный компромисс в виде архитектуры отказоустойчивого многопроцессорного модульного ЦВК с полным аппаратным контролем и автоматической системой резервирования. Реконфигурация, то есть замена неисправного модуля и информационное восстановление, осуществлялись за тысячные доли секунды. Реально за это время никаких изменений в небе не происходит, отсюда и отсутствие реакции системы на отказы аппаратуры ЦВК.

Из прежнего «ничего» ценой огромного напряжения и усилий всего института постепенно появлялось «все». Количество типов электронных плат исчислялось сотнями. Ни о какой ручной раскладке тысяч связей на восьми и более слоях не могло быть и речи. В институте была разработана мощная система автоматизации проектирования, достаточно эффективно выполнявшая размещение элементов и трассировку плат в автоматическом режиме. Режимы ручного или полуавтоматического взаимодействия с САПР не могли быть реализованы в принципе: эпоха пользовательских интерфейсов еще не наступила. САПР работал в монопольном режиме от магнитной ленты с логическим массивом, описывающим схему, и управлением от колоды перфокарт. Автоматическая трассировка средней по размерам платы в то время занимала до двадцати часов машинного времени, при среднем времени между отказами у этой машины в три – пять часов. Грамотно и быстро страссировать ячейку было искусством, овладевать которым приходилось в процессе разработки. Вычислительный центр работал круглосуточно и комплекты документации непрерывным потоком шли в опытное производство. На производстве, что называется, «с листа» шло изготовление. По сути, институт представлял собой большой конвейер с непрерывным циклом работы, подчиненный единой цели. Прошло не так много времени – два с половиной года, а опытный образец ЦВК, изготовленный серийным заводом, поступил на наладку и заводские испытания. Был назначен и конечный срок, срыв которого мог иметь негативные последствия не только для руководителей проекта, но и для института. Сроки готовности системы ПВО не выдерживались и ЦВК, совершенно логично, оказался зонтиком, прикрывающим от гнева сверху. Нет ЦВК – нет системы. Испытания и доводка ЦВК велись на территории завода в режиме круглосуточной трехсменной работы. Режим работы мало чем отличался от того, что был в военное время. И Бурцев, ставший к тому времени фактически директором института, и Кривошеев также постоянно присутствовали на Загорском электромеханическом заводе. Заводские испытания были завершены в 1974 году. Под гарантии устранения полученных замечаний начались реальные поставки комплексов в войска. Напряжение хоть в какой-то степени спало и казалось, что дальше все пойдет гладко по накатанной схеме: устранение замечаний, государственные испытания и серия на заводе. Реальность оказалась гораздо сложнее.

Первые ЦВК были достаточно сырыми – имели ошибки, да и отказы сыпались непрерывным потоком. Но именно на них предстояло пройти весь цикл испытаний, включая полигонные со стрельбами по реальным целям. Завод был просто не в состоянии решить эти проблемы в одиночку. Несомненное влияние на дальнейший ход проекта оказали складывающаяся обстановка в стране, да и в самом институте. С провалом косыгинских реформ неуклонно надвигался период, далее получивший название «застоя». Административная система по инерции продолжала работать, но темпы и эффективность неуклонно падали. Переносы сроков стали, скорее нормой, чем исключением. Институт, создавая до того уникальные вычислительные комплексы при участии того же завода, не имел опыта крупносерийного производства, в котором сопровождение производства – это долгий и непрерывный процесс.

С 1975 года, не дожидаясь окончания государственных испытаний, был начат серийный выпуск ЦВК 5Э26. Постепенно иссякает поток проблем, связанных с ошибками в аппаратуре и программном обеспечении, для этого большая серия – отличное средство для тестирования. А еще раньше, по завершению заводских испытаний, направление деятельности лаборатории начинает смещаться. Проект ЦВК утратил для института первоочередное значение. Он выполнил стратегические задачи: дал ресурсы, технологии и наработки, необходимые для разработки высокопроизводительных ЭВМ. В непримиримой борьбе научных школ, какую из ЭВМ разрабатывать: БЭСМ-10, как продолжение традиционной линии БЭСМ или нарождающийся претенциозный «Эльбрус». Две сразу хиреющее государство уже явно не тянуло. Выбор пал на Эльбрус и проект возглавил В. С. Бурцев, ставший его главным конструктором. Как и Лебедев, он стремился к своим вершинам в создании высокопроизводительных систем и этот проект стал приоритетной программой для него самого и института. Таким образом Кривошеев, оставаясь заместителем главного конструктора ЦВК, реально же стал конструктором Главным. Трудно объективно оценить, что для него и коллектива было проще: в пылу энтузиазма провести «от нуля», за четыре года разработку, отладку и заводские испытания, доказав, что ЦВК существует, или такие же четыре года заниматься его сопровождением и внедрением в производство с бесконечными типовыми, периодическими и прочими испытаниями, проверками режимов использования элементной базы, тестопригодности ячеек, эффективности системы контроля и реконфигурации, ожидая окончания государственных испытаний всей системы. Слишком новым и непривычным оказалось изделие, названное 5Э26, для тех, кто должен был поставить подписи под актами с положительными результатами его испытаний.

В свое время было назначено несколько организаций, призванных для обслуживания ЦВК в процессе эксплуатации. Штаты привлеченного для этого персонала были в десятки раз больше штата лаборатории. Но, ни одна из производственных, эксплуатационных проблем или проблем, связанных с использованием ЦВК, не решалась без привлечения представителей института. Все подлинники документации хранились в архиве опытного завода, однако вместо понятного ныне юридического термина «владелец документации» использовался совершенно другой «держатель подлинников», означавший, что вся ответственность за документацию возложена на Главного конструктора и его штат. Волею административной системы, никогда не знавшей истинной стоимости инженерного труда, лаборатория, изначально созданная для целей разработки и готовая заниматься этим дальше, фактически превращается в центр сервисного обслуживания для сопровождения документации, поддержки серийного выпуска и применения ЦВК. Четыре года, вплоть до окончания государственных испытаний С-300, сотрудники и их руководитель провели в пространстве между заводами изготовителями, полигонами и стендами главных конструкторов систем. Возможность получить квалифицированную помощь в любом месте и в любое время простым звонком в министерство вполне устраивала пользователей ЦВК. Руководство института, целиком занятое проектом «Эльбрус», против такого развития событий особо не возражало. Была от этого и польза. Многолетняя вахтовая работа с постоянным пребыванием на заводе или испытательном полигоне создала уникальные отношения в коллективе, не вписывающиеся в рамки только производственных. В редкие моменты затишья работ Кривошеев мог объявить на конец недели отгулы, собрать караван автолюбителей на «москвичах» и «копейках» и вывезти желающих с палатками на берег Волги, где в деревенском сарае хранились институтские лодки «казанки». Сам он был фанатом катания на лыжах и горных, и водных. Поколдовав полдня над моторами и собрав из двух один, он начинал «ставить на лыжу» всех желающих. И делал это совершенно профессионально. Для сотрудников и их подрастающих детей на долгие годы любимым местом проведения отпусков стал берег озера Валдай с его ягодами, грибами, рыбалкой и виндсерфингом, набиравшим тогда популярность. Понимая, что застойный режим работы способствует потере квалификации, он часто повторял: «Парни, я знаю, как вы умеете работать и выкладываться во времена запарок. Не будьте пижонами, учитесь работать в этих условиях с пользой для дела». Парни и пижоны – это были его стандартные обращения, первое было похвальным; второе произносилось редко, для выражения недовольства кем – то. Именно в это время им организуется библиотечные дни для изучения новых еженедельных поступлений технической литературы. Регулярно начинает действовать семинар, где заслушиваются проблемные вопросы своих разработок и изучается состояние вычислительной техники на западе. Подводятся итоги по разработке: ведущие сотрудники готовят и защищают диссертации. Идет практическое исследование эффективности архитектуры ЦВК и возможных вариантов модернизации с использованием новой элементной базы.

В 1978 году завершились государственные испытания системы С300. В рамках учений с музыкальными названиями «Мазурка» и «Большой вальс» авиация трех округов и беспрецедентное количество мишеней безуспешно пытались прорвать систему обороны созданную С-300. В 1979 году система была принята на вооружение, тогда же было принято решение о модернизации системы и ЦВК 5Э26. В то же время прошли испытания других систем, использующих ЦВК. Успех был очевиден: награды правительства, дипломы лауреатов Государственной премии, защиты докторских и кандидатских диссертаций.

Е.А. Кривошеев стал лауреатом Государственной премии и доктором технических наук. Казалось, его лаборатория получила стабильную и перспективную тематику, обрела самостоятельность, которая ставила ее в один ряд с ведущими лабораториями института, и ее будущее определено на долгие годы вперед.

Но дальнейший ход событий показал, что руководство института было единодушно в одном: все, что напрямую не связано с проектом «Эльбрус» – ему мешает. Вместо развития достигнутых результатов и продолжения работ по ЦВК 5Э26 было предложено взяться за отладку аппаратуры в проекте «Эльбрус». Предложение абсолютно бесполезное технически, но еще раз подчеркивающее, что теперь-то уж точно все силы института сосредоточены именно на этом проекте. Модернизация 5Э26 на долгие годы зависла на перевыпуске документации, то есть перетрассировке всех ячеек и блоков с целью избавления от навесного монтажа. Разработки, базирующиеся на 5Э26, свободно передавались сторонним организациям, вместе с документацией. К исполнению же предлагались работы по проекту «Эльбрус». Кривошеев, как подчиненный, был обязан брать эти работы на исполнение, и относиться к ним со всей ответственностью. В результате коллектив, в прошлом связанный единой целью, дробился, отколовшиеся части явно или фактически отходили от тематики. Большая часть лаборатории была переведена на разработку специализированных устройств к тому же Эльбрусу, изначально в его архитектуре не предполагавшихся. Устройств, без которых системы цифровой обработки реального времени уже не мыслились: процессоров ЦОС (6ДВФ-1 и МВР-1), и векторного процессора с динамическим управлением конфигурацией исполнительных устройств.

Интерес к 5Э26 вернулся в начале восьмидесятых, когда началась модернизация системы С-300.Заказчики системы, привыкшие видеть институт «под рукой» при всех критических ситуациях, настояли на модернизации 5Э26. Наступил уникальный момент для реального продолжения работ, будь на то желание института и понимание значения руководством именно этой темы для будущего Института. В лаборатории буквально за месяц был проработан технический проект, предполагавший первоочередное решение давно назревших проблем. Простой заменой ферритовой памяти на полупроводниковую и источников питания на импульсные объем, вес и потребляемая мощность ЦВК снижались в два раза. Доработки процессора повышали его производительность и избавляли от ассоциативной памяти. Все это позволяло гарантировать двукратное увеличение производительности и памяти, приведенное к выделенному объему пространства. И только следующим этапом, предлагалось изменение архитектуры процессора, обеспечивающее, как минимум, двукратное увеличение его производительности. Реализация проекта, использующая только освоенную элементную базу, позволила бы получить ЦВК с характеристиками, обеспечивающими потребности как текущей, так и последующей модернизации системы С-300. Можно только догадываться, чем руководствовался главный конструктор ЦВК 5Э26 В.С.Бурцев, отвергнув этот вариант. Возможно тем, что занятый полностью Эльбрусом, он не имел сил и возможности заниматься этим проектом, а векторный процессор, производительность которого получалась на порядок выше, чем у процессора Эльбрус, был в этот момент для него гораздо важнее, чем будущее его же детища, которому он в свое время отдал столько сил? Модернизация свелась к изготовлению ЦВК 5Э265 по переизданной документации в конструктиве, разработанном заводом. Нигде не упоминаемый сейчас, как будто его и не было, 5Э265, легко прошел заводские и государственные испытания. С 1983 года пошел в серию и до развала Союза выпускался двумя заводами . В общем количестве изделий 5Э26 большую часть – 1500 штук составляют именно эти ЦВК. Тогда же выходит постановление о разработке ЦВК 40У6 с параметрами, близкими к ранее отвергнутому варианту модернизации5Э26 и неясными сроками выполнения, по причине неготовности конструкции и элементной базы. Главным конструктором этого изделия назначен был Е.А. Кривошеев.

После отстранения в 1984 г. В.С. Бурцева от руководства институтом, вся ответственность за разработку 40У6 легла на Кривошеева. Лаборатория была преобразована в отделение Специализированных вычислительных комплексов, где собрали всех, имеющих прежде отношение к разработке 40У6. Навязанная соображениями унификации конструкция ЦВК была совершенно непригодна для многопроцессорного комплекса с общим полем памяти. Низкая степень интеграции элементной базы не позволяла создавать законченные устройства в компактном объеме и быстродействие пожиралось длинами связей. Внешний интерфейс ЦВК состоял из нестандартных каналов, к тому же не имевших апробации у заказчика. Вся разработка больше напоминала эксперимент для проверки новых идей и решений для грядущей модернизации системы. Несмотря на эти трудности, ЦВК был разработан, а ряд решений сделал его уникальным. Все модули ЦВК в дополнение к аппаратному контролю имели встроенную систему программного контроля, по результатам работы которой определялась конфигурация ЦВК и непрерывно оценивалось состояние резерва. Система реконфигурации получила пятикратное (по количеству процессоров) резервирование. Впервые были реализованы энергонезависимые устройства хранения информации на микросхемах статической памяти. В системе команд появились операции вычисления элементарных функций, их время выполнения составляло единицы микросекунд. Такое же время требовалось процессору для реакции на прерывание. При тактовой частоте 3 мГц средняя производительность процессора ЦВК составляла 750 тыс. CISC команд в секунду. Отладка, испытания и запуск в серийное производство ЦВК 40У6 в целом были завершены в 1988 году.Всего было выпущено 200 этих комплексов[1]. Это была последняя машина, разработанная под руководством Евгения Александровича Кривошеева. Она же была последней, доведенной до производства и в истории института. На этом месте можно бы и окончить повествование, поскольку дальнейшие события для Кривошеева и его лаборатории оказались не подъемом к новым вершинам, а сползанием с горы в селевом потоке, который нельзя ни остановить, ни изменить его направление».

А. Поляков: «На этой невеселой ноте бывший начальник отдела ИТМ и ВТ Павел Дмитриевич Софронов закончил в 2011 году свои воспоминания о Евгении Александровиче Кривошееве и замечательных достижениях его коллектива. Продолжая его воспоминания, не могу не перефразировать известную фразу В.И. Ленина о том, что «коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны». Лозунг «советская власть плюс Эльбрусизация всей страны» так же оказался далеким от реальности. Серия первых Эльбрусов не стала столь успешной как 5Э265 – 40У6, своеобразных автоматов Калашникова в области ЭВМ, в основном из-за того, что перекладывание на аппаратуру многих функций системного программного обеспечения не соответствовало тогдашнему уровню надежности отечественной элементной базы. Американцы, в том числе фирма Бэрроуз, в свое время в 1970-х годах отказались от развития линии ЭВМ со стековой архитектурой и повышенным уровнем внутреннего языка и тогда только руководство ИТМиВТ продолжило и развило эту линию.

Закат ИТМиВТ как головного центра по отечественным супер-ЭВМ и ЭВМ специального назначения нельзя рассматривать в отрыве от распада страны в 90-х годах. В нулевые годы, когда мне приходилось бывать в ИТМ и ВТ в проходной института основную массу посетителей составляли покупатели косметики, склады которой располагались на его территории. На одном из этажей главного корпуса висела табличка отделения американской компании SUN Microsystems. Распад такого коллектива, как коллектив ИТМ и ВТ, следует отнести к одной из невосполнимых потерь отечественной вычислительной техники.

Возвращаясь к своим встречам с Е.А. Кривошеевым, хочу отметить его поразительную скромность и деликатность. Он никогда не говорил о своих наградах и успехах. Будучи председателем Государственной экзаменационной комиссии (ГЭК) на кафедре Вычислительных машин и систем МЭИ, доброжелательно выслушивал и оценивал защиты дипломных проектов. В приватных беседах делился проблемами ремонта своего автомобиля (Москвич или Жигули, не помню). В последние годы своей жизни с грустью отмечал нарастание признаков неизлечимой болезни, во многом вызванной сверхнапряженным ритмом работы.

В конце очерка приведу фрагмент интервью с академиком В.С. Бурцевым проведенным сотрудниками журнала «Электроника» в начале 2000-х годов[7]: «Сейчас огромные средства расходуют не оптимально, вкладывают в заведомо нереализуемые проекты. В значительной мере это происходит из-за того, что утеряна преемственность разработок, не используется огромный опыт еще отчасти сохранившихся коллективов и специалистов. А этот опыт стоит очень дорого. Кроме того, военные заказы следует выполнять на отечественной элементной базе. К сожалению, на рынке она не выдерживает никакой конкуренции. Но чтобы развивать технологию элементной базы, необходимо продукцию продавать – иначе откуда возьмутся деньги? А продавать ее можно только в составе конкурентоспособных систем. Ответственно утверждаю, что нет принципиальной разницы – на одной или пяти микросхемах будет реализован процессор для таких комплексов, как С-300 или С-400. В любой системе процессор – это около 10% оборудования. От того, что в зарубежных системах одна плата памяти, а у нас – две, ничего не изменится. Лучше реализовать процессор на трех–пяти ИС вместо одной, но зато на своих, и так, как этого требует система. Для большинства систем управления такое увеличение объема оборудования вычислительных средств, а также его веса и потребляемой энергии практически не скажется на характеристиках. Я уже говорил, что мы в состоянии создавать суперкомпьютеры, не уступающие по производительности американским, даже если прекратятся зарубежные поставки процессоров. Еще раз повторю: для развития отечественной вычислительной техники и ее форпоста – высокопроизводительных систем – необходимо соблюдение трех условий: применение отечественной элементной базы, проведение разработок на конкурентной основе, преемственность поколений».

Фото Е.А. Кривошеева, помещенное в начале статьи, предоставлено ИТМиВТ. Его удалось получить при содействии заместителя директора института, которому авторы статьи выражают свою искреннюю благодарность.

Литература

1. История отечественной вычислительной техники /Под. ред. Ф.С. Яунина. М:.
2. Изд. дом Столичная энциклопедия. 2014. С. 296-301.
3. http://www.computer-museum.ru/
4. Электронная вычислительная машина специализированная ЗРС С-300ПТ, С-300ПС, С-300Ф
5. http://www.russianarms.ru/forum/index.php/topic,11637.0.html/
6. Семейные истории. Главный командно-вычислительный пункт, ЦВС и ЭВМ М-40
7. http://www.famhist.ru/famhist/ap/006a3442.htm
8. ИТМ и ВТ. http://www.ipmce.ru/about/history/leading/krivosheev/
9. http://www.electronics.ru/journal/2000/4/

Об авторе: генеральный директор ЗАО «Технор»,
Москва, Россия
к.т.н., доцент кафедры ВМСС МЭИ
Москва, Россия
Материалы международной конференции Sorucom 2017
Помещена в музей с разрешения авторов 16 января 2019