Вычисления в докомпьютерную эпоху

К истории логических машин

Логические машины — интереснейший феномен в истории как логики, так и вычислительной техники. Их история вос- ходит к Ars Magna Рамона Луллия (конец XIII в. ), а кульминации достигла, пожалуй, в конце XIX века, когда механические ло- гические машины были построены Уильямом Стенли Джевон- сом в Англии [14, 15] и Алланом Марквандом в США [16, 17]. Несколько позже еще две логические машины были постро ены в России П. Д. Хрущовым и А. Н. Щукарёвым, но, как это нередко случается в нашей стране, их работы были надолго забыты.

Наиболее полно история логических машин изложена в издан ном более полувека назад классическом труде зна- менитого американского популяризатора науки Мартина Гарднера [13]. Дополнением к ней является работа автора [9], в которой описаны те логические машины, которые Гарднер по тем или иным причинам либо не упомянул вовсе, либо ограни чился краткой характеристикой. Логические машины П. Д. Хрущова и А. Н. Щукарёва, «переоткрытые» в середине 1960-х годов, явились предметом исследования в нескольких статьях Г. Н. Поварова [2, 5, 18]. Целью настоящей работы яв- ляется по возможности полное изложение биографий двух этих ученых и уточнение некоторых моментов, связанных с их работой над логическими машинами. Часть материала в кон- текст истории логических машин вводится впервые.

П. Д. Хрущов

Рис. 1. П. Д. Хрущов

Первую в России логическую машину построил извест- ный физико-химик Павел Дмитриевич Хрущов (рис. 1). Он ро- дился 28 февраля 1849 г. в Санкт-Петербурге в семье видного государственного чиновника и крупного помещика Дмитрия Петровича Хрущова[1]. Павел получил прекрасное домашнее образование, а во время пребывание его семьи за границей полтора года проучился в одной из школ Эдинбурга. После возвращения на родину Хрущов был зачислен в знаменитую Анненшуле, которая была основана в 1736 г. как школа для де- тей немецких поселенцев. Как раз незадолго до поступления в нее Хрущова школа по указу императора Николая I получила статус гимназии, а вскоре и новое название — Училище Святой Анны. С 1862 г. выпускники училища могли поступать в универ- ситеты без экзаменов, по гимназическому аттестату. Хрущов выбрал физико-математический факультет Петербургского уни верситета. Отучившись здесь год, он перешел в Дерптский уни верситет, где в составе физико-математического факуль- тета имелось сильное физико-химическое отделение. Прослу- шав полный курс, Хрущов, однако, не стал сдавать выпускные экзамены и уехал в Германию. Начиная с 1872 г., Хрущов нес- колько лет работал в ведущих химических лабораториях Гер- мании — сначала у Адольфа Кольбе в Лейпцигском универси- тете, а потом — у Августа Кекуле в Бонне и Карла Либермана в Берлине. В этот период он опубликовал свои первые научные работы, завязал тесные отношения с европейскими учеными. К этому же времени относится его знакомство с Д. И. Менде- леевым (так, он был переводчиком во время известной дис- куссии Менделеева и Кекуле о бензольном ядре).

Однако необходимость привести в порядок различные дела, доставшиеся ему после смерти деда, вынудили Хрущова вернуться в Россию. Он поселился в своем имении Карасевка под Харьковом, и, хотя систематических занятий наукой в это время не вел, познакомился с ведущими харьковскими химика- ми, и в первую очередь с будущим академиком Н. Н. Бекетовым.

Один из мемуаристов пишет, что Хрущов «был человек в высшей степени разносторонний с удивительно отзывчивой душой. Наука была главным стимулом его жизни и в научных занятиях он находил полное удовлетворение, но только тогда, когда суровая действительность не отвлекала его отзывчиво- го сердца. Общественное бедствие, несчастье знакомого, горе близкого человека производили на П.Д. сильное впечатление и находили в нем поддержку и помощь … Спешные науч- ные работы, начатые исследования отходили на второй план, когда горе и бедствие в жизни людей призывали его. … он только тогда спокойно брался за научную работу, когда все возможное для облегчения горя и страдания было сделано»[2] [4, с. 8–9]. Поэтому не удивительно, что когда началась русско- турецкая война 1877–1878 годов, Хрущов полностью отдался общественной деятельности: став уполномоченным Крас- ного Креста, он занимался организацией перевозки раненых с фронтов в госпитали внутри страны.

В 1878 г., после окончания войны, П. Д. Хрущов вновь отпра вился в Европу. Его научные интересы, к этому времени переместившиеся с органической химии в область физиче- ской химии, привели ученого в парижскую лабораторию Мар- селена Бертло. Вернувшись в Харьков, Хрущов некоторое время работал в университетской лаборатории, однако уста- ревшее оборудование (хотя многое для лаборатории Хрущов приобретал на свои средства) и тесные помещения не позво- ляли вести исследования на должном уровне. У него возникла мысль организовать научную лабораторию у себя в имении, и эта мысль очень скоро была воплощена в жизнь. Стремясь быть в курсе новейших исследований, Хрущов еще неско- лько раз ездил в Европу. В 1885 г. он снова работал у Бертло, а в 1888 г. — в Сорбонне в лаборатории будущего лауреата Нобе левской премии по физике Габриэля Липмана. После каж- дой из зарубежных поездок карасевская лаборатория расши- рялась и пополнялась новейшими приборами. Время с 1878 г. по начало 1890-х гг. стало самым плодотворным в научной дея- тельности Хрущова, — в этот период он опубликовал в России и во Франции 18 печатных работ.

Разумеется, научная карьера Хрущова была весьма нети- пичной для России. Собственно, и сам выбор научной карьеры для людей его круга не был типичен. Нет сомнений, что Хру- щов мог сделать блестящую административную карьеру, одна- ко все предложения влиятельных родственников устроить его на службу встречал «решительным и резким отказом» [4, с. 5]. Будучи весьма обеспеченным человеком, он мог позволить себе заниматься тем, что его интересовало. При этом он мог не заботиться о получении дипломов, профессорской ка федры или постоянной должности в научной лаборатории. Тем не ме- нее, отсутствие формальных документов об образовании нес- колько ограничивало его возможности.

26 октября 1889 года по ходатайству физико-математи- ческого факультета Совет Харьковского университета отме- тил научные достижения Хрущова присуждением степени доктора химии honoris causa без защиты диссертации. 19 мая следующего года это решение было утверждено главой Ми- нистерства народного просвещения графом И. Н. Деляновым. Получение докторской степени дало возможность Хрущову заняться преподавательской деятельностью. В 1892–1893, 1895–1896 и осенью 1897 г. он прочел в Харьковском универ- ситете три курса (первый из них, по теории химических равно- весий, был напечатан в виде книги, а затем в 1894 г. издан в Пари же в переводе на французский).

К концу XIX века карасевская лаборатория была, веро ятно, одной из наиболее передовых и оснащенных российских ла- бораторий, осуществлявшей разнообразные эксперименты и исследования. К сожалению, именно в это время из-за серь- езнейших проблем со здоровьем научная активность Хрущова стала снижаться. Весной 1898 г. Хрущов перенес инсульт и был частично парализован. И хотя он оправился довольно-таки быстро — через два месяца уже ходил, а через три снова рабо- тал в своей лаборатории — у него «не было прежней энергии, способности много работать, а также стала изменять и уди- вительная память» [4, с. 7]. С этого времени Хрущов работал исключительно с помощниками. Последняя его большая на- учная работа, «Криоскопические исследования», увидела свет в 1903 г. Стоит также сказать, что в 1889 г. Хрущов был избран гласным Харьковского уездного земства, а с 1892 г. три трех- летних срока состоял гласным губернского земского собрания (при этом в деятельности дворянского собрания он участия принципиально не принимал, считая, что она носит «узко- классовый характер»). К своей общественной деятельности Хрущов относился крайне ответственно, и это, несомненно, также не могло не отразиться на продуктивности его научной работы — с 1893 по 1904 гг. он опубликовал только 6 статей.

В 1903 г. Московский университет предложил Хрущову орга низовать при физическом институте электрохимическую лабораторию. Кроме того, осенью 1904 г. он должен был начать чтение лекций, однако успел прочитать лишь две. В сентябре от брюшного тифа умерла старшая дочь Хрущова. «Этот тяже- лый удар жестоко подкосил физические и нравственные силы П. Д., уже подорванные его предыдущей болезнью» [4, с. 8]. Он отказался от преподавания и от устройства лаборатории и вернулся домой, однако к работе в карасевской лаборато- рии приступил еще не скоро… Состояние здоровья Хрущова несколько улучшилось только к концу 1905 г. А следующий, 1906, год стал последним, когда Хрущов работал в своей лаборатории (рис. 2). Осенью «волна крестьянского движе- ния до ка тилась до Карасевки, и Хрущовы должны были спеш- но уехать» [4, с. 38]. В 1908 г. Хрущов снова перенес инсульт, от послед ствий которого уже не оправился. П. Д. Хрущов скон- чался 20 апреля 1909 г.

П. Д. Хрущов в лаборатории

Рис. 2. П. Д. Хрущов в лаборатории

О логической машине Хрущова до сих пор известно крайне мало. Также остается открытым вопрос, почему ученый, область интересов которого была достаточно далека от проблем логи- ки, занялся конструированием логической машины. Однако знание биографии и обстоятельств жизни Хрущова дает воз- можность, по крайней мере, высказать предположения о вре- мени и месте ее создания.

Вероятнее всего, в процессе подготовки прочитанного в Харь кове осенью 1897 г. курса «Общие методы физических наук», то есть не ранее конца 1896 или начала 1897 года, Хру- щов обратился к сочинению Джевонса [15], перевод которого к этому времени уже хорошо был известен в России[3] (обра щает на себя внимание сходство названия курса с названием книги английского ученого). Свою логическую машину, описанную в книге, Джевонс предполагал использовать в качестве дидак- тического пособия при чтении лекций. Известно, что в своих лекциях Хрущов затрагивал вопросы, связанные с логикой [4, с. 27], так что и он также мог решить сопровождать чтение лек- ций демонстрацией работы логической машины.

Постройка машины могла начаться в середине 1897 г. в Ка- расевке. В то же время, поскольку сведения о ее демонстра- циях при прочтении курса лекций отсутствуют, то завершиться постройка должна была не позднее весны 1898 г., т. е. до того, как Хрущов впервые перенес инсульт. Как мы знаем, после выздо ровления занятия Хрущова наукой стали значительно менее интенсивными, а курс «Общие методы физических наук» он больше не читал — следовательно, если бы логическая машина не была построена до болезни, то, скорее всего, она не была бы построена вообще. Если же предположить, что ло- гическая машина Хрущева была построена раньше, то неясно, что послужило толчком к этой работе. В [11, стлб. 826] гово- рится, что Хрущов построил логическую машину в Москве. Это утверждение представляется сомнительным, — едва ли ученый, всецело поглощенный организацией лаборатории и под готовкой специального лекционного курса, имел время (и , опять-таки, стимул) заниматься этой работой. Предположе- ние, будто Хрущов собирался «читать в Московском универ- ситете лекции по методологии и обсуждать в них идеи Дже- вонса», высказанное в связи с этим Г. Н. Поваровым [5, с. 141], также ничем не подтверждено. А по возвращении в Харьков Хрущов уже был тяжело болен и, очевидно, не имел возмож- ности заниматься не только изобретательством, но даже со- вер шенствованием или пропагандой своего изобретения.

Так что, скорее всего, и во время пребывания Хрущова в Москве, и после его возвращения, логическая машина оста- валась в карасевской лаборатории. Упоминания о логической машине отсутствуют не только в его публикациях, но и в опуб- ликованных воспоминаниях его коллег и учеников. И если машина должна была служить лишь дидактическим пособи- ем во время чтения лекций, то такое отсутствие упоминаний вполне объяснимо. Похоже, что и сам П. Д. Хрущов не прида- вал своему изобретению большого значения. Все это привело к тому, что его логическая машина осталась незамеченной научным сообществом.

А. Н. Щукарёв

Рис. 3. А. Н. Щукарёв

После смерти П. Д. Хрущова логическая машина, вместе с оборудованием карасевской лаборатории, была передана вдовой на кафедру неорганической и физической химии Харьковского университета. Скорее всего, здесь уникальную машину ожидало полное забвение. Однако этого не случи- лось благодаря другому выдающемуся российскому физико- химику, Александру Николаевичу Щукарёву (рис. 3).

А. Н. Щукарёв родился 2 ноября 1864 г. в Москве в семье мелкого служащего. В 1889 г. он окончил Московский универ- ситет по естественному отделению физико-математического факультета, а затем преподавал в средних учебных заведениях. Его научные интересы, вероятно, сформировались под влия- нием совместной деятельности с выдающимся термохимиком В. Ф. Лугининым[4]. В 1890 г. Лугинин открыл в Московском уни- верситете первую в России термохимическую лабораторию. Щукарёв состоял в ней лаборантом (одним из результатов их сотрудничества с Лугининым стала монография «Руководство к калориметрии», изданная в 1905 г. в Москве и спустя три года в Париже на французском). В 1906 г. А. Н. Щукарёв защитил магистерскую диссертацию и стал магистром химии. Продол- жая работать в университетской лаборатории, он был избран приват-доцентом университета. В 1909 г., защитив докторскую диссертацию, был избран профессором общей химии Екате- ринославского высшего горного училища, а спустя два года, в 1911 г., — профессором Харьковского технологического инс- титута, с которым была связана почти вся его последующая научная деятельность.

Значительная часть многочисленных научных трудов А. Н. Щу карёва относится к его основной специальности — физической химии и посвящена вопросам термохимии и элект рохимии, химической кинетики и химической термо- динамики, учению о растворах и др. Однако не меньше его интересовали такие вопросы, как логика, методология науки и философия. С начала 1900-х гг. А. Н. Щукарёв регулярно пуб- ликовал статьи, в которых подвергал философскому осмысле- нию актуальные проблемы естествознания, часто выступал с публичными лекциями. В 1913 г. увидела свет его книга «Проб лемы теории познания в их приложениях к вопросам естествознания и в разработке его методами» [10].

Переселившись в Харьков, Щукарёв, естественно, не мог не общаться с коллегами, физико-химиками из университета. Вероятнее всего, знакомясь с оборудованием бывшей кара- севской лаборатории, он и обнаружил логическую машину, которая не могла не заинтересовать ученого, занимающегося вопросами логики и теории познания. Предположение, что о существовании машины Щукарёв мог узнать, еще работая в Московском университете [5, с. 141], кажется не слишком обоснованным: хотя он и работал в Московском университете в одно время с П. Д. Хрущовым, никаких сведений о знаком- стве или каких-либо контактах двух ученых мы не имеем. По выражению А. Н. Щукарёва, логическую машину он «получил в наследство». Вероятно, эти слова следует понимать так, что никому не нужное устройство сотрудники университета (воз- можно, с разрешения и одобрения вдовы П. Д. Хрущова) пере- дали в пользование заинтересованному в нем специалисту.

Благодаря А. Н. Щукарёву логическая машина обрела но- вую жизнь. Поначалу он ограничился лишь «соответствующей репарацией» машины и уже в 1912 г. продемонстрировал ее на заседании Общества физико-химических наук при Харьков- ском университете. «По настоянию публики» эта демонстра- ция была повторена «почти 10 раз» (по-видимому, перед раз- ными аудиториями).

Благодаря А. Н. Щукарёву логическая машина обрела но- вую жизнь. Поначалу он ограничился лишь «соответствующей репарацией» машины и уже в 1912 г. продемонстрировал ее на заседании Общества физико-химических наук при Харьков- ском университете. «По настоянию публики» эта демонстра- ция была повторена «почти 10 раз» (по-видимому, перед раз- ными аудиториями). с конструкцией и принципами рабо- ты машины Джевонса [10, с. 49–50]. Это да еще две помещенные в книге фотографии (рис. 4) — вся информа- ция о машине П. Д. Хрущова, кото- рой мы располагаем[5].

Рис. 4. Логическая машина Хрущова

Рис. 4. Логическая машина Хрущова

Затем Щукарёв изготовил усовер- шенствованный вариант логической машины Джевонса, описание кото- рого (к сожалению, тоже весьма лако- ничное) содержится в его программ- ной статье «Механизация мышления (Логическая машина Джевонса)», опуб- ликованной спустя 12 лет:

«Я просто придал инструменту несколько меньшие размеры, сделал его весь из металла и устранил кое-какие конструктивные дефекты, которых в приборе Дживонса (так в текс те — В. Ш.), надо сознаться, было довольно порядочно. Некоторым дальнейшим шагом вперед было присоединение к инструменту осо- бого светового экрана, на который передается работа машины, и на котором результаты «мышления» появляются не в условно-буквенной форме, как на самой машине Дживонса, а в обыкновенной словесной форме.)» [11, стлб. 826–827]

Объяснив далее принцип работы логической машины Дже- вонса, Щукарев так завершает свое описание:

«В моем приборе задние штанги сообщаются электрически с особым экраном, состоящим из 16 горизонтальных поло- чек, несущих каждая по две обыкновенных электрических лампочки. Перед этими полками вешается лист прозрачной кальки, на котором написаны тушью, обыкновенными словами те же комби- нации, которые стоят на штангах. Например, если, А обозначает «сере- бро», B — «металл», C — «проводник тока», O — «обладает свободными электронами», то в первой верхней строке светового экрана против первой полочки с лампами пишется: «Серебро — металл, проводник тока, обладает свободными электронами» и т. д. При нулевом положении машины все лампы экрана горят и все ком бинации, освещенные сзади, хорошо видимы аудитории. После постановки определенных предложений некоторые штанги приподы- маются вверх и этим сами выключают соответствующие полочки. Оста- ются освещенными только те сочетания понятий, которые совмес- тимы с данными посылками.» [11, стлб. 827–828]

Несомненно, характер произведенных Щукарёвым усовер- шенствований (хотя сам он и уточнял, что они «были не прин- ципиального характера») позволяет заключить, что он именно построил новую машину, а не просто модифицировал машину Хрущова (рис. 5). Он писал, что машина составляет «в настоя- щее время (т.е. в 1912-1913 гг. — В. Ш.) собственность Харьков- ского Университета» [10, с. 49]. Поэтому можно предположить, что, построив свою машину, ее прототип изобретатель вернул в университет. К сожалению, судьба оригинальной машины Хрущова после 1912-1913 г. остается неизвестной.

Логическая машина Щукарёва (из «Вокруг света» 1914 г.)

Рис. 5. Логическая машина Щукарёва (из «Вокруг света» 1914 г.)

Щукарёв неоднократно выступал с публичными лекци- ями, в которых излагал свои взгляды на теорию познания, используя при этом логическую машину для подкрепления высказываемых теоретических положений. При этом стоит от- метить, что в отличие от Стенли Джевонса, который полагал свою машину полезной только при обучении логике, Щукарёв придерживался мнения, что «это может быть и не так»:

«В 1916 году после ряда демонстраций моего прибора, теперь уже широко известного на юге, я получил от одного из наших студентов из Ростова-на-Дону открытку следующего содержания: …«Местным мировым судьей был вынесен одному из подсудимых оправдательный вердикт, который мотивировался им следующей формулой: при разборе дела данных, исключающих отсутствие злой воли у подсудимого, не оказалось. Местные юристы утверждают, что эта формула не соответствует оправдательному вердикту, и просили написать Вам, чтобы Вы, если Вас это не затруднит, проверили ее при помощи логической машины». Я исполнил обращенную ко мне просьбу и подставил на машине: A – «дело» B – «содержащее данные, исключающие отсутствие злой воли», C – «обвинение». В результате получились такие комбинации: AbC Abc aBC abC abc т.е., данное дело A, как не содержащее данных, исключающих от- сутствие злой воли b, допускает как обвинение C, так и оправдание c. Всякое другое дело a, содержащее данные, исключающие отсут- ствие злой воли B, требует безусловного осуждения C. Всякое же другое дело a, также несодержащее данных, исключающих отсутствие злой воли b, допускает как обвинение C, так и оправдание c. Ростовский мировой судья был таким образом совершенно прав в своем оправдательном вердикте (ибо оправдание предпочитается обвинению).» [11, стлб. 830]

«Возможно, что и в других аналогичных случаях логическая машина может найти практическое применение» — так А. Н. Щу карёв завершил свою статью. Сам он в Приложении к книге [10, с. 135-136] и статье [11, стлб. 828-829] приводит пример из области химии, когда использование логической машины поз- воляет получить выводы, — «совершенно правильные», но на определенном историческом этапе развития науки противо- речившие имевшимся знаниям: «исторически можно доказать, что мысль человеческая сильно путалась в этих выводах».

До революции Щукарёв демонстрировал свою машину не только в Харькове, но и других городах юга России. В апреле 1914 г. он выступал с лекциями в Москве. Известны несколь- ко газетных объявлений о предстоящих лекциях. Так, в газете «Русские ведомости» от 16 апреля 1914 г. читаем:

«МЫСЛИТЕЛЬНАЯ МАШИНА. В субботу, 19-го апреля, в большой аудитории Поли- технического музея состоится публичная лекция проф. А. Н. Щукарёва на тему «Познание и мышление». Во время лекции будет демонстрирована мыслительная машина, аппарат, который позволяет воспроизвести механически процесс человеческой мыс- ли, т. е. выводить заключения из поставленных посылок. Машина была построена впервые математиком Джевонсом и усовершен- ствована автором лекции. Результаты её операций получаются на экране в словесной форме[6]

Сохранилось ценное свидетельство очевидца этой лекции, в котором содержатся дополнительные данные о логической машине Щукарёва – в первую очередь, о ее габаритах [7]. Эту публикацию имеет смысл привести целиком.

«Профессор харьковского технологического института А. Н. Щукорев (так в тексте — В. Ш.) в большой ауди- тории Политехнического музея прочел лекцию на тему «Познание и мышление» и демонстрировал «машину логического мышления» изобретенную англичанином Джевонсоном (так в тек- сте — В. Ш.) и усовершенствованную лектором.

Начиная с буддизма, который решал вопрос о познании в духе идеализма, подобно Канту, лектор перешел в Европу к грекам, к Аристотелю, который исследовал и нашел формы логического умозаключения.

Англичане, по словам лектора, пошли еще дальше: один из них, Джевонсон построил логическую машину, которая лектором наз- вана «мыслительной».

А. Н. Щукорев переконструировал ее и усовершенствовал. Она выполняет механический процесс умозаключений полнее, совер- шеннее и без ошибок, свойственных человеку.

Машина состоит из вертикального ящика 40 см высоты, 5 см ши- рины и 25 см длины. Она снабжена клавиатурой, зад ний ряд — под- лежащие, передний ряд — сказуемые.

Внутри ящика помещается ряд штанг (палочек) со штифтиками сзади, которые передвигаются определенным образом при нажи- мании клавиш.

На каждом штанге находится 4 буквы A. B. C. и D. Всех штанг 16 и они представляют собою всевозможные комбинации букв, соот- ветствующие логическим понятиям, не содержащим внутренних противоречий.

При нажимании клавиш, соответствующих постановке посы- лок, удаляются те комбинации, которые не совместимы с дан ными посылками, и остаются, таким образом, комбинации, совместимые с посылками, т. е. логический вывод или умозаключение.

Комбинаций этих получается обыкновенно больше одной, т. е. больше одного вывода.

Из посылок: «железо — металл», «металл — элемент» машина делает не только вывод: «железо — элемент», но и следующие: «железо может быть металлом и элементом», «не железо может быть не металлом и элементом», наконец, «не железо может быть не металлом и не элементом».

Если A=AB, а B=BC, то A=ABC или если A=1/p B 2, а B=1/t C 3, то A=1/p 1/t C.

Машина механически, безошибочно делает вывод, кроме того, работает более совершенно, чем человеческий ум.

Лектор показал, какие правильные выводы получаются при по- мощи машины из таких напр. посылок: «я — не ты», «ты — человек»

Полезны и интересны выводы при четырех членах умозаклю- чения: «окислы элементов бывают или основания, или кислоты; те и другие — хорошие проводники электричества».

Получается такой вывод: «окислы элементов бывают и основа- ния и кислоты сразу и хорошо проводят электричество», та ковы, например, окислы алюминия.

Еще интереснее следующие выводы, которые может произво- дить логическая машина из таких посылок: «преступник имел белую шапку и черные волосы» и «Иван имел белую шапку и черные волосы».

Получается: «Иван имел белую шапку и черные волосы и он преступник», но это еще не все. Далее идут такие выводы: «Иван, имевший то и другое, — не преступник» и «преступник, имевший то и другое — не Иван»

Профессор А. Н. Щукорев долго работал над усовершенствова- нием машины англичанина Джевонсона, им сделано еще дополне- ние к машине, а именно — каждый штанг соединен с электрическим контактом, который, замыкая ряд ламп на световом экране, на ко- тором написаны уже те или иные комбинации, но не в виде букв, а в виде готовых фраз, — передвиганием штанг уничтожает неко- торые контакты, и некоторые из ряда фраз гаснут, благодаря чему исчезают те фразы, которые несовместимы с данными посылками.

Мыслительная машина делает умозаключения лучше и полнее человека. Она не может ошибаться, так как суждения выводятся только из опыта, где точные приборы полезнее нашего ума.

Если мы имеем арифмометры, складывающие, вычитающие, умножающие миллионные цифры поворотом рычага, то, очевид- но, время требует иметь логическую машину, способную делать безошибочные выводы и умозаключения, одним нажатием соответ- ствующих клавиш. Это сохранит массу времени, оставив человеку область творчества, гипотез, фантазии, вдохновения — душу жизни.

Гений человека уже покорил воду и воздух. Мы плаваем, как рыбы, в воде на подводных лодках, носимся в воздухе, как птицы, на дирижаблях и аэропланах. Человек покорил световые лучи, создав, благодаря открытию Люмьера, кинематограф, с помощью которого проследили полет птицы и поло жили первый камень в фундамент авиации; не говоря уже о том, что это изобретение поз- воляет нам запечатлевать на пленках Истмена жизнь нашего века, которая со всеми мельчайшими подробностями перейдет к нашим потомкам. Мы фотографируем голос, фиксируя его на пластинке.

Настанет время, и люди будут проноситься в междупланетном пространстве так же легко и свободно, как это теперь мы делаем в экспрессе, будут передавать изображения на расстоянии без про- водов электромагнитными волнами, одним словом — все будет исполнять машина, а роль человека — руководить ею.

Он использует все силы природы и, покорив их властью своего гения, заставит их служить себе.

Машина профессора Щукорева как нельзя лучше доказы вает, что и в этой области — области мысли — уже сделано много; она открывает новую эру в обучении и призывает к освобождению от уз в обучении; призывом к свободному творчеству в науке профессор закончил свою лекцию.» (рис. 6)

Статья А. Н. Сокова («Вокруг света», 1914 г.)

Рис. 6. Статья А. Н. Сокова («Вокруг света», 1914 г.)

Публичные выступления и работу над машиной А. Н. Щука- рёв продолжал и после революции, вплоть до второй поло вины 1920-х гг. Известно, что помимо регулярных показов логичес- кой машины в Харькове, Щукарёв демонстрировал ее в Москве и Ленинграде. Как и за десять лет до этого, логичес кая машина вызывала у зрителей огромный интерес. Так, выдающийся рос- сийский ихтиолог Петр Юльевич Шмидт (который был также замечательным популяризатором науки и сам часто высту- пал с публичными лекциями), посетив одно из выступлений А. Н. Щукарёва, писал ему 11 февраля 1926 г.: «Я думаю, что надо было бы заменить экран маленьким проекционным приспособ- лением, сделать рамку 9x9 с 16 окошечками, закры ваемыми створками, которые приводились бы в движение небольшими электромагнитами, и вставлять диапозитив с предложениями. Тогда можно было бы проектировать на экран и результаты были бы гораздо эффективнее» (цит. по [5, с. 145–146]).

Однако не у всех этот интерес был столь же доброжелатель- ным. К середине 1920-х годов многие ведущие философы были изгнаны из страны, оставшиеся же были фактически лишены возможности работать и печататься. Были закрыты все изда- ния, проповедующие «идеализм и поповщину» и установлена марксистская монополия на выражение философской мысли. Многие традиционные философские направления были под- вергнуты радикальному пересмотру, в их числе и формальная логика, которую заклеймили как оплот буржуазной метафизики. По мнению партийных ортодоксов, она не рассматривала от- ражаемую мышлением материальную основу мира, и потому враждебна принятым в марксизме принципам материалисти- ческой диалектики. Именно с позиций «диалектики» (понима- емой, конечно, весьма специфически) в опубликованной в ве- дущем идеологическом журнале «Под знаменем марксизма» статье философа И. Е. Орлова «О рационализации умствен- ного труда» [3] была подвергнута уничтожающей критике и деятельность А. Н. Щукарёва.

Основной тезис Орлова — что «самим фактом существо- вания подобной "логической машины" нас хотят убедить в фор- мальном характере мышления, в возможности его механиза- ции» [3, с. 72]. Он заявляет, что учение о формальном характере мышления «коренным образом противоречит диалектичес- кому материализму, так как, согласно диалектической теории, формальный характер может носить не мышление в целом, но только отдельные, узко специальные умственные опера- ции» [3, с. 72].

Чтобы наиболее выигрышным образом представить свои идеи (изложению которых посвящена вторая часть его статьи), Орлов нуждался в идеях «ложных», от которых можно оттолк- нуться и которые следует отвергнуть. Но, вероятно, за неиме- нием оппонента реального, он такового измысливает, пред- ставляя в этом качестве А. Н. Щукарёва. Собственно го воря, вся первая часть статьи Орлова построена на искажениях высказанных Щукарёвым мыслей, на приписывании ему того, чего он вовсе не декла рировал. Вот один из самых характер- ных примеров:

«Проф. Щукарёв <…>, что называется, хочет взять «быка за рога». Нужно произвести рационализацию умственного труда? Для этого нужно только по его рецепту «механизи- ровать мышление», т.-е. поручить мыслительную функцию машине. Мышление сводится, по мнению проф. Щукарёва, к выполнению формально логических операций; поэтому он находит, что машина, сконструированная Джевонсом, вполне подходит для этой цели. Такая машина, утверждает проф. Щукарёв, может иметь широкое и разнообразное применение; она будет мыслить за человека, ре- шать за него различные вопросы из текущей практики. Мало того, эта машина даже работает «более совершенно, чем человеческий ум».» [3, с. 73–74]

В приведенном отрывке обнаруживается весь спектр негод- ных полемических приемов. Прежде всего, Щукарёв ни еди- ного слова не говорит о «рационализации умственного труда» и тем более не предлагает для ее осуществления «поручить мыслительную функцию машине». Он нигде не утверждает, будто машина «будет мыслить за человека». Утверждение же о том, будто машина работает «более совершенно, чем челове- ческий ум», вообще принадлежит не А. Н. Щукарёву, а автору давней статьи [7] о демонстрации логической машины в По- литехническом музее! «Нет сомнения» — заявляет И. Е. Ор- лов, — «что такая оценка логической машины есть не более как результат недоразумения». Однако с его стороны здесь очевидно не недоразумение, а сознательная подтасовка…

И список таких подтасовок можно продолжить. Если А. Н. Щу- карёв вполне определенно говорит, что человеческое мышле- ние механично лишь «до некоторой степени» [11, стлб. 825], то И. Е. Орлов заявляет о «претензиях» профессора Щукарёва на создание «универсального "мыслящего" аппарата» [3, с. 72]. Даже само переименование Орловым машины «мыслитель- ной», как она была названа в статье 1914 г., в машину «мысля- щую», крайне характерно (притом, что сам Щукарёв вполне нейтрально называет машину Джевонса и свою «логической»). Слово же мышление («результаты "мышления" появляются не в условно-буквенной, … а в обыкновенной словесной форме» [11, стлб. 827]) А. Н. Щукарёв заключает в кавычки, тем самым четко обозначая свою позицию.

А. Н. Щукарёв в качестве примеров механизации отдельных сторон умственной деятельности приводит различные счет ные машины и аппараты (арифмометры, сумматоры, планиметры и др.). Орлов же заявляет, что все аппараты такого рода, «при- носящие действительную пользу… носят узко специальный характер и приспособлены к точному выполнению одной спе- циальной операции, или же к узкому кругу однообразных спе- циальных операций. Все аппараты, претендующие на какую- нибудь универсальность, не имеют никакого практического значения и являются просто игрушками. <…> Таким образом, рассмотрение подобных аппаратов[7] всецело подтверждает, что формальный характер носят отдельные специальные ум- ственные операции, но не мышление в целом» [3, с. 72–73].

А затем Орлов совершает своеобразный логический куль- бит: «Дело идет, стало быть, вовсе не о "механизации мышле- ния", а, наоборот, об освобождении мышления от формаль- ных, узко специальных операций, об освобождении мозга от механической монотонной работы» [3, с. 73]. Но ведь механи- зация мышления и есть не что иное, как «освобождение мозга от механической монотонной работы»! И А. Н. Щукарёв как раз и говорит именно о том, что логическая машина всего лишь распространяет механизацию на еще один вид мыслительной деятельности — «логический процесс умозаключения». Таким образом, Орлов, желая опровергнуть оппонента, фактически повторяет его мысли…

Разумеется, некоторые положения статьи Орлова заслужи- вают внимания (в частности, интересен, хотя и не всегда точен, сравнительный анализ машин Джевонса и Щукарёва). Но в целом, даже если оставить в стороне применяемые Орловым некоррект- ные приемы дискуссии, его выводы звучат сегодня крайне наивно:

«…логическое исчисление не оправдало тех ожиданий, кото- рые на него возлагались, так как оно оказалось совершенно неприменимым к разрешению каких-либо практических воп росов. Еще никто не открыл посредством алгебры логики никаких новых истин, никто не прибегает к ее помощи на практике в каких- либо затруднительных обстоятельствах, и это лишний раз подчерки- вает, что мышление, как таковое, не носит формального характера. Логическое исчисление нашло себе важное теоретическое примене- ние: оно играет роль как бы логического микроскопа при исследова- нии постулатов и аксиом, лежащих в основе различных отраслей мате- матики. Логическое исчисление разрабатывается в настоящее время именно в отношении к указанной цели. Все попытки применить его на практике окончательно оставлены[8].» [3, с. 80]

Впрочем, сопряжение понятий «машина» и «мышление» еще не одно десятилетие смущало умы правоверных марксис- тов. Что уж говорить о «логической машине», если 8 января 1952 г., выслушав доклад С. А. Лебедева о «счетно-решающей электронной машине» академик АН УССР И. Т. Швец в своем выступлении выразил «удовлетворение и гордость» за Акаде- мию, в которой была выполнена эта работа, но в то же время счел необходимым заметить, что «не следует использовать в применении к машине термин "логические операции", маши- на не может производить логических операций, лучше заме- нить этот термин другим» [9].

В конце 1920-х гг. А. Н. Щукарёв публичные демонстрации своей логической машины прекратил. Она, как и ее пред- шественница, была надолго забыта. Вспомнили о них лишь в начале 1960-х гг., вероятно, на волне общего увлечения ки- бернетическими идеями и активного обсуждения проблемы «может ли машина мыслить». В 1963 г. председателю совета по кибернетике академику А. И. Бергу попалось на глаза при- веденное выше газетное объявление полувековой давности о демонстрации в Политехническом музее «мыслительной машины». Эта информация его очень заинтересовала, и Берг обра тился в Политехнический музей с просьбой дать ему более подробные сведения[10].

23 марта 1964 г. известный историк техники А. В. Яроцкий направил А. И. Бергу письмо, в котором сообщал о результатах своих поисков. К письму были приложены фотокопии главы о логической машине из книги А. Н. Щукарёва и английской статьи о логической машине Джевонса. «Вас чутье не обма- нуло — вопрос оказался очень интересным. Я с радостью про должу это дело так, чтобы представить Вам вопрос с мак- симальной полнотой» — писал Яроцкий [8, с. 158]. В то же вре- мя Яроцкий намекнул на идеологическую неоднозначность фигуры Щукарёва («Не лишен острого интереса философский аспект вопроса», — пишет он, перед этим «предупредив» адресата, что «Jevons являлся основоположником так называ- емой "математической школы вульгарной политической эко- номии", которую подвергнул острой критике Маркс» [8, с. 157]). Не ис ключено, что именно по причине идеологической неодно- значности вопроса потребовалось еще целых семь лет, чтобы появилась первая публикация [2] о логических машинах Хру- щова и Щукарёва (например, в помещенной в «Философской энциклопедии» статье «Логические машины» [1], содержащей краткий очерк истории логических машин от Луллия до Марк- ванда, упоминаний о них еще не было).

Однако следует сказать, что для марксистских идеологов Щукарёв был «сомнительной личностью» вовсе не потому, что на него отбрасывал тень раскритикованный некогда Марксом Стенли Джевонс. Он и сам в послереволюционной России был персоной нон грата… Если лучше узнать Щукарёва не только как ученого, но и как человека, судьба его логической машины становится более понятной. К сожалению, именно о Щукарёве как о человеке в известных публикациях ничего не гово рится. Поэтому особую ценность приобретает уникальный доку- мент — впервые вводимые здесь в контекст изучения логичес- ких машин воспоминания его харьковского сослуживца про- фессора А. Филиппова, увидевшие свет в 1950 г. в Париже[11].

Рисуемый мемуаристом портрет весьма колоритен — это типичный профессор дореволюционной закваски, который жил исключительно наукой и «как будто не обращал внимания на окружающую его действительность». И хотя действитель- ность советскую он, разумеется, не замечать не мог, но, по- хоже, принципиально ее игнорировал. Согласно Филиппову, в материальном плане Александр Николаевич, как и другие ученые-естественники и технари, жил неплохо, в то время как многие гуманитарии «доживали свою жизнь в жалких конурах, томились от вынужденного безделья и ходили оборванны- ми», — например, профессор философии В. М. Каринский, ко- торый «по своему внешнему виду ничем не отличался от обык- новенного нищего». Щукарёв же продолжал жить в старой квартире, которую занимал еще с царских времен, одевался «прилично и даже щеголевато» и на публичные лекции свои «являлся всегда одетым в сюртук».

Однако понятно, что жизненная позиция и поведение такого человека, как А. Н. Щукарёв, определялись отнюдь не степе- нью материального благополучия. Так что непосредственное начальство профессора всегда находилось в напряженном ожи- дании, что тот «выкинет какую-нибудь невозможную вещь». Например, после ухода в декабре 1919 года войск Деникина из Харькова и установления советской власти на первом же заседании обязательного для посещения «Кружка по изуче- нию диалектического материализма» он прочитал серьезный научный доклад, а по его окончании «вдруг почесал себе лоб и сказал: "да, я забыл, что это кружок по изучению диалектиче- ского материализма, ну что же можно сказать об изучении диа- лектического материализма? Только то, что можно заниматься чем угодно, это все равно, например, что коллекционировать белых мышей"». Профессор спокойно отправился домой, а вспыхнувший скандал с трудом был потушен…

Интересные сведения приводит мемуарист о логической машине А. Н. Щукарёва:

«Особенно знаменит был А. Н. своей логической машиной. Собственно машина это была не его, а английского логика Джевонса, он только приделал к ней большой экран, так что все операции этой машины сейчас же воспроизводились на экране, на этом же экране он демонстрировал и конкретные примеры, иллю- стрирующие абстрактные сочетания букв. Вообще А. Н. был прекрас- ный конструктор – по отзывам специалистов, сконструированная им «калорометрическая бомба» была гораздо выше соответствующей бомбы знаменитого французского химика Бертло[12]. Еще до революции известный журналист Александр Яблоновский описывал в шутливой форме злоключения этой машины: как во время демонстрирования её, какая-то курсистка возмущалась, что эта машина, как и всякая машина, есть «орудие эксплоатации масс», как на поставленный во- прос: «есть ли у нас конституция» она отвечала: «не у нас не есть не конституция» как, наконец, вмешался пристав и т.д. Эти злоключения продолжались, но уже не в шутливой форме, в советское время. Раз в год являлся в «Дом ученых» (клуб ученых) одетый в сюртук А. Н. со своей логической машиной и демонстрировал её операции, причем в качестве иллюстраций попадались такие подходящие для большеви- ков примеры, как «возможность существования Творца мира». Нечего и говорить, с какой яростью нападали присутствующие на докладе марксисты и на А. Н., и на его машину. Впрочем, эти нападки не произ- водили на А. Н. никакого впечатления, он только весело, добродушно и как-то по-детски хохотал.»

О впечатлении, производимым логической машиной на зрителей, свидетельствует еще один передаваемый мемуа- ристом эпизод. Однажды после очередной антирелигиозной лекции, «доказав несуществование Бога», агитатор предложил слушателям высказаться. «К его удивлению встал один пожи- лой служитель (университета — В. Ш.) и стал "высказываться". "Вот вы говорите, — начал этот служитель, — что Бога нет". Лектор сочувственно закивал головой. "А вот машина про- фессора Щукарёва, продолжал служитель, ясно доказала, что Бог есть". От неожиданности и от обязательного для больше- вика преклонения перед техникой лектор ничего не нашелся, что ответить. Он разбирал и опровергал все известные до- казательства бытия Божия, но упустил, что может еще быть "машинное доказательство бытия Божия"». Думается, что сам Александр Николаевич немало удивился бы такому эффекту от своих демонстраций!

Круг научных интересов А. Н. Щукарёва всегда был крайне широк. Он, как уже говорилось, никогда не замыкался в кругу специальных проблем физической химии. Помимо теории познания, его, в частности, занимали вопросы социальной жизни, проблемы одаренности и пр. При этом он всегда стре- мился привнести в свои исследования математические ме- тоды — например, выводил некоторую эмпирическую зависи- мость, а затем собирал с помощью добровольных помощников статистические данные. По свидетельству А. Филиппова, «как правило, его априорная кривая подтверждалась на практике». Результаты исследований Щукарёв печатал — по дореволю- ционной привычке — на немецком языке в Германии, поэтому до поры до времени эти его занятия внимания идеологичес- ких инстанций не привлекали. Однако слишком долго так про- должаться не могло.

А. Н. Щукарёв писал: «Что касается отношения к политике, то я никогда, ни до революции, ни после нее политической дея тельностью не занимался и к ней не стремился, т. к. рано принял как тезис, что "там где начинается борьба там конча ется творчество", я же интересовался по преимуществу последним» [12, с. 9]. В конце 1920-х гг. такая подчеркнуто аполитичная пози ция воспринималась уже не как допустимо нейтральная, а как сугубо враждебная советской власти. Оргвыводы рано или поздно должны были последовать, тем более что ученый, который «не замечал… советской действительности», поводы к ним давал в избытке. И они последовали.

«Когда в 1929 г. большевики решили открыть Украинскую Ака- демию Наук, то осуществляли они это свое намерение, как это и было всегда, с большим шумом: созывались собрания и заседания, писались статьи в газетах, произносились громкие речи и т. д. На одно из таких ученых собраний пригласили они и А. Н. А. Н. пришел и произнес речь в том смысле, что совершенно незачем от- крывать Украинскую Академию Наук, да и некого выбирать в члены этой Академии. Произнесши такую речь, он собрал свои бумаги и от- правился на работу, совершенно даже не поинтересовавшись той ру- ганью, которая раздалась по его адресу[13]

Сразу же вслед за его выступлением в прессе началась кампания травли, газеты писали, что хотя Щукарёв и видный ученый, выбирать его в академики никак нельзя. Профессор откликнулся письмом в редакцию «Харьковского пролетария» (которое, разумеется, не было напечатано[14]). Со старомодной вежливостью («Уважаемый редактор! не откажите поместить» и пр.) он полностью соглашался с мнением, что его в Акаде мию наук выбирать не следует. Во-первых, Академия эта вообще не нужна, а во-вторых, если уж кого-нибудь и надо выбирать в нее, то одних только марксистов, — может быть, «тогда мы узнаем, наконец, что такое марксизм, о котором столько го- ворят[15]».

И наконец, чаша терпения властей переполнилась. В 1920-е годы в Харькове существовала научно-исследовательская Ка федра истории европейской культуры, объединявшая в ос - нов ном гуманитариев-немарксистов, лишенных права пре по - да ва ния в вузах. Действительным членом Кафедры состоял и А. Н. Щукарёв. В 1929 г. Кафедра выпустила сборник тру- дов, вызвавший негодование партийных идеологов. Газета «Коммунист» так писала о сборнике: «Враждебные элементы проти вопоставляют росту социалистической пролетарской культуры свою культуру… Разжившись на советском хлебе, здесь начинают проповедовать буржуазную идеологию, свою философию, воспитывая на ней аспирантскую молодежь». Обвинения были страшными: отрицание партийного харак- тера науки, «чис той воды идеализм, попов щина, … черносотен- ная, махровая, палкинская философия» и т. д. Особенно ярост- ным нападкам подверглась статья Щукарёва под вызывающе несозвучным времени названием «Алхимико-гностическая философия игра ль ных карт». Щукарёва и его коллег назы вали «открытыми агентами буржуазной философии, которые… плюют на нашу действительность». Коммунистическая обще- ственность требовала призвать для борьбы с «демонстрацией чуждой пролетариату идеологии» РКИ (Рабоче-крестьянскую инс пекцию) и «еще что-нибудь поострее» (т. е. карающий меч революции — В. Ш.)[16]. В результате в 1930 г. Кафедра была закрыта.

В работе [5] о причинах прекращения Щукарёвым деятель- ности в области теории познания говорится крайне обте- каемо. Из нее можно заключить, что Александр Николаевич прекратил работу над логической машиной, столкнувшись с резким неприятием идеи механизации мышления со сто- роны ортодоксальных марксистских философов, оценивших ее как «бесплодную и неле пую затею» [5, с. 147]. Однако такая точка зрения представляет ситуацию слишком упрощенно. И. Е. Орлов, критик (причем, единственный известный нам) работ А. Н. Щукарёва, вообще говоря, отнюдь не являлся частью советского философского истеблишмента, а к концу 1920-х го- дов и сам отошел от занятий философией)[17]. Вряд ли именно его публикация могла произвести на Александра Николаевича столь сильное впечатление. Не приходится сомневаться, что отказаться от публичной деятельности в области философии и логики и уйти в 1931 году на пенсию ученого вынудили имен- но описанные выше кампании травли «по месту жительства».

Свою логическую машину Щукарёв передал на хране- ние на кафедру математики Харьковского университета, и ее дальнейшая судьба неизвестна. В последние годы жизни А. Н. Щукарёв состоял консультантом нескольких научно-ис- следовательских организаций, и вновь сосредоточился на вопросах физической химии. В частности, он сотрудничал с Институтом экспериментальной медицины, где занимался термодинамикой живой клетки. Одновременно он продолжал работать над большим логико-философским трудом «Опыт обоснования системы структурного реализма». В 1934 г. уче- ный передал рукопись в Библиотеку им. В. И. Ленина и ленин- градскую библиотеку АН СССР [5, с. 150].

В отличие от многих своих харьковских коллег, Щукарёв не был репрессирован и окончил жизнь уважаемым и почи- таемым ученым. Тем не менее, даже после смерти его воззре- ния не давали покоя блюстителям идеологической чистоты. В послевоенное время, когда погромные кампании в разных областях науки следовали одна за другим, имя Александра Ни- колаевича Щукарёва стало для борцов за «идейную чистоту» отечественной науки одним из главных жупелов. Перечислить все упоминания ученого в этом контексте сложно, поэтому ограничусь лишь некоторыми, взятыми с примерно десяти- летним интервалом.

Например, крупный советский специалист по охоте на иде- алистических ведьм член-корреспондент АН СССР А. А. Макси- мов писал в 1947 г.:

«Насколько борьба за и против революции тесно сплеталась с борьбой за и против науки и научного мировоззрения, свидетельствует, например, появившийся в 1906 г. «Сборник по философии естествознания», куда вошли статьи естествоиспытате- лей А. И. Бачинского, В. И. Вернадского, И. Ф. Огнева, Н. М. Соловьёва, Н. А. Умова, А. Н. Щукарёва. Здесь со всей наглядностью обнаруживается путь, который вёл неко торых естествоиспытателей в болото реакции и идеализма, путь, на который они хотели столкнуть и самую науку. Сборник открывается статьёй Н. А. Умова «Значение Декарта в исто- рии физических наук». В этой статье автор противопоставлял как не- примиримые полюсы материализм и идеализм. Материализм Декарта имеет, по Умову, то значение, что он дал метод и программу исследо- вания для естествознания, которые и до настоящего времени являются руководящими, прогрессивными и далеко ещё не исчерпанными. … Не случайно сборник открывается статьёй, защищавшей материа- лизм в естествознании. Это, очевидно, преследовало цель привлечь к сборнику внимание естествоиспытателей, враждебно настроенных к идеализму, выступающему незавуалированно. Статья Умова должна была успокоить таких естествоиспытателей. Но уже следующая статья А. Н. Щукарёва должна была подготовить читателя к полному отказу от материализма в естествознании. На основе ложно истолковываемых данных психологии Щукарёв трактовал понятие материи как принад- лежащее к «отрицательной области сознания»[18]

Таким образом, Максимов отводил Щукарёву неблаговидную роль идеологического диверсанта, «подготавливающего» наив ных российских естествоиспытателей к «полному отказу от материа- лизма». Причем роль едва ли закоперщика борьбы «против науки и научного мировоззрения» и тем самым «против революции»!

Спустя двенадцать лет другой видный борец, профессор А. И. Компанеец, сетовал, что «борьба русских ученых про- тив махизма и энергетизма все еще слабо освещена в нашей литературе»[19] и , восполняя этот пробел, обрушивался на Щу- карёва и других русских ученых и мыслителей:

«Идеалистическая философия Маха, Авенариуса и других основоположников эмпириокритицизма наибольшее рас- пространение в России получила в годы столыпинской реак- ции, после поражения русской революции 1905 года. Первые же фило- софские работы Маха и Авенариуса появились в России значительно раньше, еще в 70-е годы прошлого столетия. С 90-х годов их работы все больше и больше популяризируются идеологами господствовав- ших классов царской России.

В начале XX века, особенно в годы столыпинской реакции, на рус- ском языке в большом количестве стали издаваться философские ра- боты Маха, Авенариуса, Оствальда, А. Пуанкаре, Джемса, Петцольдта, Пирсона, Гартмана и других эмпириокритиков. Философские воззре- ния Маха, Оствальда и К° в России пропагандировали Хвольсон, Шиш- кин, Щукарёв, Некрасов и другие «физические» идеалисты. Рьяным проводником махизма, непримиримым врагом материализма выступал журнал «Вопросы философии и психологии», издававшийся в Москве под редакцией махровых реакционеров Лопатина и князя Трубецкого. В жур- нале активное участие принимали Шишкин, Некрасов, Щукарёв, Струве, Булгаков, Бердяев, Радлов, Лосский, Шпет и другие. Этот журнал просла- вился своими злобными выпадами против смелых материалистических открытий Сеченова, Тимирязева, Столетова и других ученых[20]

И даже на излете эпохи застоя можно было прочитать, что «Открытыми выпадами против философского материализма отличался физик Щукарев, который объявлял себя про тивником глав ных категорий материалистической философии и сторонни- ком энергетизма Оствальда. "Идея материи, – утверждал он – это – заблуждение". Щукарев, Бугаев, Шишкин, Бачинский и Яков кин преувеличивали роль математического аппарата в познаватель- ной деятельности человека, примитивизировали и к тому же ре- лятивистски толковали основные законы природы»[21].

На фоне этих обвинений достаточно наивно (хотя и вполне объяснимо) звучит утверждение, будто «в философских вопро- сах Щукарёв стоял в общем, по нашему мнению, на позициях естес твеннонаучного материализма» [5, с. 149]. То же самое можно сказать и о заметном в письме А. В. Яроцкого А. И. Бергу стремлении не просто прописать Щукарёва по материалисти- ческому ведомству, но и записать его в союзники В. И. Ленина в борьбе с махизмом: «даже прочитав лишь… одну главу, … можно убедиться, что Щукарёв несомненный и притом созна- тельный, материалист, именно по тем основным вопросам, по которым Ленин дал бой махизму и богдановщине» [8, с. 157–158].

Разумеется, вопрос об отношении Щукарёва к материализ- му далеко не прост — да и понимал его Александр Николаевич совершенно иначе, чем советские ортодоксы. В любом случае, он характеризовал это отношение так:

«В период различного рода «выскочек», аспирантов различ- ных Марксистских Институтов, которые утверждали, что го во рить об идеальном газовом состоянии «это значит про- поведовать идеализм» и которым конечно хотелось блеснуть своими «ниспровержениями» «физического идеализма» я конечно был возве- ден в высокий сан «физического идеалиста».»[12, с. 4]

Сам же Щукарёв не причислял себя ни к одному из лаге- рей, соглашаясь с мнением Э. Л. Радлова, который «не находит возможным включить меня в обычные ряды русской философ- ской мысли, имевшей значительный идеалистический и даже мистический уклон, и не разобравшись в моих построениях ("Проблемы теории познания в приложениях к вопросам есте- ствознания" Матезис, 1913) отставляет меня просто в сторону. Это было по существу совершенно правильно в 1913 году, теперь (в середине 1930-х гг. — В. Ш.) еще более» [12, с. 5].

В целом, резюмирует А. Н. Щукарёв, «могу точно сказать, что все же я не могу причислить себя к разряду чистых матерья- листов. Но я менее всего "идеалист" и пожалуй даже наиболее резкий "антиидеалист" поскольку я являюсь убежденным против- ником так наз. "рационализма" всех видов (не исключая и физико- математического)» [12, с. 6–7]. Он формулирует ответ на вопрос: «кто же я такое?», но рассмотрение оригинальной философской концепции А. Н. Щукарёва, названной им «структурным тензо- ризмом» [12, с. 9] далеко выходит за рамки настоящей работы.

В заключение рассказа о построенных в России логиче- ских машинах и судьбах их создателей можно привести один эпизод. Парадокс эпохи! — в то самое время, когда А. А. Мак- симов вписывал имя опального и идеологически чуждого про- фессора в ряд «врагов революции», а именно в послевоенный период борьбы с низкопоклонством перед Западом, то же имя было использовано для утверждения «русского первенства». Так, в опуб ликованной в начале 1950 года в журнале «Успехи физи ческих наук» заметке[22] говорилось, что А. Н. Щукарёв опуб- ли ковал урав нение растворения в 1896 г., т. е. более чем на год раньше считающихся его авторами американцев А. Нойеса и У. Уитни. Время публикации заметки, пришедшееся на самый разгар лихорадочных поисков российского приоритета во всех науках, определило ее специфический тон («Замалчивание от- крытий, сделанных русскими учёными, и присвоение их работ, даже без упоминания в списке использованной литературы характерно во многих случаях для учёных капиталистических стран»). Заметим, что тот же автор к сюжету с открытием уравне- ния растворения обращался не один раз[23], и , кроме того, заяв- лял о приоритете А. Н. Щукарёва в открытии закона кинетики[24]

Не вдаваясь в существо едва ли актуальных сегодня спо- ров о приоритете, нельзя не сказать о том, что привлекаемые в этих спорах в качестве аргумента труды А. Н. Щукарёва яв- ляются доказательством высочайшего, поистине мирового, науч ного уровня его работ в области физической химии.

Тем не менее, всё-таки первоначально именно интерес к логической машине способствовал тому, что философские и идеологические «заблуждения» А. Н. Щукарёва были как бы вынесены за скобки25, а акцент в изложении его биографии был перенесен на новаторскую работу по созданию логичес- кой машины. Благодаря этому уже на рубеже в 1970–1980-х годов А. Н. Щукарёв, как и его предшественник П. Д. Хрущов, обрели заслуженное почетное место в пантеоне славы исто- рии отечес твенной науки.

Примечания

1. Биографические сведения о П.Д. Хрущове взяты из брошюры [4].

2. Местный крестьянин со своей нуждой и горем шел к П. Д. и находил у него простое и сердечное отношение и получал помощь в той или иной форме; на такое деревенское бедствие, как пожар, он всегда отзывался самой широкой помощью, каковы бы размеры его не были. В восьмидесятых и девяностых годах, когда земская медицина была слабо развита, он содержал в Карасевке фельдшерский пункт, там же выстроил школу, которую впоследствии передал земству, и на со- держание ее вносил ежегодно определенную сумму [4, с. 9].

3.Основы науки. Трактат о логике и научном методе Стенли Джевонса. Пер. М. А. Антоновича. СПб., 1881. П. Д. Хрущов мог также знать статью [6] с описанием логической машины Джевонса.

4.Интересно отметить сходство научного пути В. Ф. Лугинина и П. Д. Хру щова. Он тоже был выходцем из богатой семьи (правда, купе- ческой), учился и работал за границей — в Гейдельберге, Цюрихе и Париже и обратился к физической химии после занятий химией органической. Лугинин на свои средства оборудовал и содержал научную лабораторию в Петербурге, а потом в Московском универ- ситете. Как и Хрущов, Лугинин был видным общественным деятелем, одним из зачинателей кооперативного движения в России.

5. Кроме того, она вскользь упоминается в книге известного логика С. И. Пова рнина. Рассказав о машине Джевонса, он пишет в приме- чании, что «Один экземпляр этой машины, построенный умершим уже П.Д. Хрущовым, имеется в Харьковском университете. Насколько мне известно, это единственный экземпляр, имеющийся в России» (Поварнин С. И. Логика отношений. Ее сущность и значение. Пг., 1917. C. 103). Это упоминание было обнаружено Г. Н. Поваровым и приводится в статье [5, с. 141].

6.С. 5. Еще одно объявление было напечатано 18 апреля в газете «Московские ведомости».

7. Характерно, что ни одного примера рассмотрения «подобных (т.е. претендующих на универсальность – В. Ш.) аппаратов» Орлов не при водит, подменяя их схоластическими рассуждениями вроде «Мыш ление, как таковое, диалектично; отдельные формальные опе рации входят в общий мыслительный процесс в качестве част- ных случаев, подобно тому, как покой является частным случаем движения» [3, с. 72]. Но, разумеется, и упрекать Орлова за то, что он не предвидел (уже скорого!) появления универсальных вычис- лительных машин, невозможно.

8. Это было написано всего лишь за полтора десятка лет до появления работ В. И. Шестакова и К. Шеннона. В то же время следует сказать, И. Е. Орлова нельзя назвать рядовым марксистским начетчиком. Современные историки науки считают его одним из предшественников релевантной и паранепротиворечивой логики. См., например, работу: В. А. Бажанов. Ученый и «век-волкодав». Судьба И. Е. Орлова в логике, философии, науке // Вопросы философии. - 2001. № 1. - С. 125-135.

9. Малиновский Б. Н. Первая отечественная ЭВМ и ее создатели (к 40-ле- тию ввода МЭСМ в регулярную эксплуатацию) // Управляющие сис- темы и машины. - 1992. №1/2. - С. 5. (см. с. 4-10. текущего номера – ред.)

10. Аксель Иванович Берг. 1893-1979 / отв. ред. А. С. Алексеев. - М.: Наука, 2007. - С. 262-263.

11. А. Филиппов. Два советских профессора (Два портрета). I. А. Н. Щукарев // Возрождение. - 1950. № 9. - С. 101-104.

12. Как уже говорилось, работы А. Н. Щукарёва в области калориметрии пользовались международной известностью. Известно еще одно интересное изобретение А. Н. Щукарёва – цилиндрическая лога- рифмическая линейка («счетный цилиндр»). О нем см.: Г.Н. Поваров. Счетный цилиндр А. Н. Щукарёва // Памятники науки и техники. - М.: Наука, 1984. - С. 39-52.

13. Мемуарист здесь допустил ошибку: Украинская академия наук была основана в 1918 г. (с 1921 г. по 1936 г., т.е. и в описываемый период, она называлась Всеукраинской академией наук). Возможно, он имел в виду очередную кампанию по выборам в Академию.

14. В свое время было высказано предположение, что «по-видимому, Щукарёв не смог или не пожелал выступить в печати с ответом на кри- тику», содержавшуюся в статье И. Е. Орлова [5, с. 149]. Дума ется, слова «не пожелал» здесь совершенно неуместны, поскольку ни еди ного шанса выступить с ответом в советской печати А. Н. Щукарёв не имел.

15. Следует сказать, что марксизм А. Н. Щукарёв не только знал, но и по- нимал его куда лучше своих оппонентов. Правда, он придерживал- ся достаточно распространенного среди дореволюционной русской интеллигенции взгляда на «буржуазный строй» как на строй обречен- ный: «частно-владельческий-производственно-торгово-конку рент ный буржуазный строй, как строй хаотический и наименее структурный не имеет никаких перспектив на существование и подлежит несо- мненному умиранию и уничтожению» [12, с. 10]. В то же время, марк- сизмом он вовсе не был очарован, и сознавал его историческую ограниченность: «С марксизмом я конечно знаком. Его построения нельзя не считать правильными, но поскольку он по существу исхо- дит из экстраполяции некоторой кривой истории, то его предсказа- ния могут быть сделаны только на сравнительно короткий период ближайшего будущего. Они конечно не решают всей обширной проб лемы организации общества» [12, с. 9-10].

16. Возрождение. - 1950. № 10. - С. 123-124.

17. Символично, что Орлов, по образованию инженер-гидравлик, столь резко выступивший против работы физико-химика Щукарёва, в неко- тором смысле повторил его путь – обратившись к логике и философ- скому осмыслению науки (пусть и в специфическом марксистском изводе), он, похоже, спустя некоторое время понял небезопасность этого занятия в условиях господства одной идеологии и занялся тех- нологией получения йода и брома методами титрирования.

18. Максимов А. А. Очерки по истории борьбы за материализм в рус- ском естествознании. - М., 1947. - С. 434-435.

19. Компанеец А. И. Борьба русских естествоиспытателей против махи- зма и энергетизма // Вопросы философии. - 1959. № 6. - С. 124.

20. Там же.

21. Шкуринов П.С. Позитивизм в России XIX века. - М.: изд-во Москов- ского университета, 1980. - С. 273.

22. Ничик М.С. К истории открытия уравнения растворения // Успехи физических наук. - 1950. Т. XL. Вып. 2. - С. 338-340.

23. Ничик М. С. О приоритете открытия уравнения растворения русским ученым А. Н. Щукаревым // Журнал общей химии. - 1949. Т. 19. Вып. 9. - С. 1593-1595; Ничик М.С. Новые данные об открытии уравнения раст- ворения // Журнал физической химии. - 1953. Т. 27. Вып. 7. - С. 1109 -1111.

24. Ничик М.С. О приоритете А. Н. Щукарева в установлении закона кинетики // Журнал физической химии. - 1949. Т. 23. Вып. 7. С. 871.

25. А в постсоветское время идеологические «грехи» Александра Нико- лаевича Щукарёва были забыты уже настолько основательно, что ком ментатор труда П. С. Юшкевича «Современная энергетика с точ- ки зрения эмпириосимволизма» (см. «Русский позитивизм. Лесевич. Юшкевич. Богданов». СПб.: Наука, 1995) приписал опубликованную в 1901 г. статью «Очерки по философии естествознания» его пол- ному тезке и однофамильцу, известному историку А. Н. Щукарёву!

Список литературы

  1. Бирюков Б. В., Шестаков В. И., Калужнин Л. А. Логические машины // Философская энциклопедия. Т. 3. — М.: Советская энциклопедия,
    1964. — С. 232–234.
  2. Велигжанин В. А., Поваров Г. Н. К истории создания логических машин в России // Вопросы философии. — 1971. № 3. — С. 156–158.
  3. Орлов И. Е. О рационализации умственного труда // Под знаменем марксизма. — 1926. № 2. — С. 72–93.
  4. Памяти Павла Дмитриевича Хрущова, почетного члена Общества физико-химических наук. — Харьков, 1912.
  5. Поваров Г. Н., Петров А. Е. Русские логические машины // Кибернетика и логика. — М.: Наука, 1978. — С. 137–152.
  6. Слешинский И. В. Логическая машина С. Джевонса // Вестник опытной физики и элементарной математики. — Одесса. 1893. № (175). — С. 145–154.
  7. Соков А. Н. Мыслительная машина // Вокруг света. — 1914. № 8. — С. 287.
  8. Фет Я. И. Кибернетика в Политехническом музее // в кн.: Фет Я. И. Рассказы о кибернетике. — Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2007. — С. 154–159.
  9. Шилов В. В. Логические машины и их создатели. Краткая, но практически полная история // Информационные технологии. — 2008. № 8 (При-
    ложение). — 40 с.
  10. Щукарёв А. Н. Проблемы теории познания: в их приложении к вопросам естествознания и в разработке его методами. Одесса: Mathesis, 1913. 144 с.
  11. Щукарёв А. Н. Механизация мышления (Логическая машина Дживонса) // Вестник знания. — 1925. № 2. — Стлб. 825–830.
  12. Научное завещание профессора Щукарёва. Публ. и комментарии С. В. Камышан. 2002. С. 3-11.
  13. Gardner M. Logic Machines and Diagrams. — N.-Y., Toronto, L.: McGraw Hill Book Co, 1958. — 158 p.
  14. Jevons W. S. On the Mechanical Performance of Logical Inference // Philosophical Transactions of Royal Society. — 1870. Vol. 160. — P. 497–517.
  15. Jevons W. S. The Principles of Science: A Treatise on Logic and ScientiUc Method. — L.: MacMillan and Co, 1874.
  16. Ketner K.L. (assisted by A. F. Stewart). The Early History of Computer Design: C. S. Peirce and Marquand's Logical Machines. // Princeton University Library Chronicle. Spring 1984. Vol. XLV. № 3. — P. 187–211.
  17. Marquand A. A. New Logical Machine. // Proceedings of the American Academy of Arts and Sciences. 1886. Vol. XXI. — P. 303–307.
  18. Povarov G. N. The First Russian Logic Machines // Computing in Russia. The History of Computer Devices and Information Technology revealed. G. Trogemann, A. Y. Nitussov, W. Ernst (Eds.). — Wiesbaden: VIEWEG, 2001. — P. 51–62.

Об авторе: Канд. техн. наук, зав. кафедрой «МАТИ» — РГТУ имени К. Э. Циолковского, Москва
Статья пудликовалась в журнале «Кибертония» №1 2012 г.
Статья помещена в музей 06.09.2012, с разрешения автора.