Мой друг Толя — с юности и на всю жизнь
Е. Глушкова
Я познакомилась с Толей Гороховским в 1950 году. Жила я тогда двухэтажном деревянном доме на Первой Мещанской улице, напротив жил Юра Ершов, с которым мы дружили с детства. У меня собирались девочки, у Юры — мальчики. Создавались интересные компании. Мы все были студентами — Медицинского, Института иностранных языков, Института связи, Института внешней торговли. Веселились (несмотря на голодуху), пели, влюблялись. И вот в компании появился Толя. Его привел мой друг со школьных лет Рудик, как Сашу Блюмена, голубоглазого красавца, и Сашу Каплунова, черноволосого, с глазами, как сливы. Но мы сразу выделили Толю — долговязого, с аристократической головой, украшенной пышными кудрями. Он без конца сыпал остротами, шутками, легко танцевал и сразу обратил на себя внимание всех девочек — рыжеволосой Елены, черноглазой Риты, пухленькой светлоглазой Натки, у которой был серьезный флирт, если о флирте так можно сказать, с Толей. И мама его, Галина Ивановна, мечтала женить Толю на Натке, но.... увы!
Жили мы весело. Конечно, бывали в театрах (если наскребали денег), любили кино, но чаще устраивали вечеринки дома. Все жаждали дружеского общения.
Однажды, гуляя по улице Горького, зашли в «Ерш-избу» (так в народе называли знаменитый «Коктейль-холл»). Немного выпили, потом ели мороженое. Выйдя из кафе, Гороховский начал на всю улицу кричать «Ку-ка-ре-ку!» и выделывать разные штучки, на что дворничиха, поглядев на нас, с презрением сказала: «Не могли себе кого-нибудь получше найти!». До дома мы все-таки добрались. Как говорится, усталые, но довольные.
Но особенно сблизились мы с Толей, когда у меня родилась в 1952 году дочка Ирочка. Он встречал нас у роддома, часто приходил к нам и закармливал меня и мою ближайшую подругу Натку шоколадными конфетами, отчего девочка моя орала, а новоиспеченный «врач» (он же связист) не мог понять, в чем дело. Толя тогда уже начал работать, а мы еще сидели дома, с детишками. Потом и я пошла на работу, и мы, естественно, реже стали видеться.
Вскоре Толя неожиданно для всех женился (привез невесту Таню с юга). Теперь мы встречались в основном в праздничные дни, так как у всех были свои дела и заботы. В 1954-м у Толи и Тани родилась обожаемая им дочка Леночка — «Лапка», как он ее всегда называл.
В семидесятых годах Толино семейное положение поменялось. Он вторично женился — на Инне Свердловой. Мы были на их очень веселой свадьбе, в доме у Гороховских, в Чуксином тупике (м.«Динамо»), где ленинградские друзья, киевские родственники и, конечно, москвичи старались перещеголять друг друга в количестве острот и «примочек» (как сейчас говорят), перекрикивая общий нарастающий шум. Мы крепко подружились семьями. Толя очень любил моего мужа, Петра Шаститко, ценил нашу высокоинтеллектуальную компанию, в которую входили международники, политологи, индологи. Полностью разделял демократические убеждения наших друзей и, хотя был человеком иных занятий, наравне со всеми участвовал в дискуссиях на политические темы (собирались в нашем с Петей доме в общем единомышленники) и был заметной фигурой. Ну а наша с ним нежная дружба длилась более пятидесяти лет, до самого его дикого, неожиданного последнего часа.
Помню, приходя к нам в гости, он требовательно вопрошал:
— Лялька, где твои баклажаны? Ставь немедленно! —
очень любил мои консервы в томатном соусе. С удовольствием, красиво ел. Всегда был на подъеме, распространяя вокруг положительную энергию.
Мы подружились с Инной, стали близкими людьми. Я знала их компанию, старалась издалека (теперь мы жили в разных концах Москвы) приехать к Гороховским на семейные вечера и когда собирались их друзья — биологи, историки, журналисты.
Особенно примечательная страница в нашей общей жизни — лето в Витеневе, где Гороховские много лет подряд снимали дачу. С 1994 года и мы присоединились к ним. Образовалась теплая компания: Толя, Инна, моя семья, единственная владелица собственного домика, пульмонолог Рита Чаусовская, доктор наук, изобретатель Саша Якубович, преподаватель английского, популярная в нашей деревне Аня Казакевич. Все уже немолодые люди, со своими болячками. Время от времени эта компания расширялась за счет приезжавших гостей — из Москвы, из разных других стран — из Израиля (близкая, с детства, подруга Инны офтальмолог Аня Цитрин, моя Натка), из Индии — друг дочери Иры Мохан, из Австралии и др. Все приходили в восторг от окружающей остров большой воды, леса, обилия цветов на участках.
Толя на даче не только отдыхал от работы в редакции. Он был все время чем-то занят. Без конца что-то ремонтировал, строил душ, проводил телефон со своей дачи на нашу, занимался своей машиной, вечером корпел над рукописями. Его обаяние и чувство юмора привлекали к нему жителей деревни, не говоря уже о детях, мимо которых он не мог равнодушно пройти и всегда беседовал с ними. Наша внучка Лизочка, в те годы довольно дикая девочка (ей было всего полтора года) — дочь сына Миши — без страха дала ему свою ручку и ушла из нашего дома с Толей.
А животные? Толя обожал своего кота, но он считал долгом отвезти в ветлечебницу постороннего котенка с хозяйкой, накормить уличную собаку, играл с другими кошками и котятами, которых водилось в Витенево великое множество.
Мы как-то вчетвером пошли на поле, и он с чисто детским энтузиазмом запускал подаренного ему Инной «змея». Сердился на нас — змей долго не поднимался, а мы по очереди его поддерживали. Был счастлив, когда он, наконец, взлетел и долго парил над полем и гладью водохранилища.
Меня Толя часто разыгрывал — придут Гороховские к нам ужинать, и он спрашивает: «А где водка?». Я, даже зная Толины каверзы, все же думала, что это правда — ему хочется выпить. А это была его очередная «шутка юмора»...
Однажды, когда в Витенево приехала наша Натка, он решил показать нам лес и дома «новых русских». Дома вырастали на нашем острове со сказочной быстротой. Пока он не продемонстрировал все эти владения и достопримечательности, он не успокоился и в результате довел нас до такого состояния, что мы, еле живые, доплетясь до дома, дали друг другу обещание больше с Толей не гулять по лесам и полям.
А купание! Манящая вода — теплая и чистая — привлекала всех нас, и умеющих и не умеющих плавать. Купание всегда сопровождалось нервической перепалкой между Толей и Инной. Он обожал плавать и заплывал в невидимые дали, а Инночка бегала по берегу и кричала: «Толя! Толя!», беспокоясь (не без оснований) за его больное сердце. И только когда Толю выманивали на берег, наступало успокоение, все одевались и довольные, умиротворенные, шли обедать.
Из книги «На связи — главный редактор». 2007 г.
Перепечатываются с разрешения автора.
Об авторе: доктор медицинских наук. Москва, март 2006.
