«Русский Эрикссон»

Сергей Королев

Сто лет назад шведская компания создала технологическое производство в Санкт-Петербурге.

Не секрет, что вплоть до конца позапрошлого столетия проникновение иностранных компаний на российский рынок было сопряжено с огромными трудностями. Сказывались давние традиции протекционизма и предубеждение против зарубежных предпринимателей. С началом административных реформ, инициированных С. Ю. Витте в 1890-х годах, ситуация несколько изменилась.

Здесь следует напомнить, что руководство Министерства почт и телеграфов в те годы уже располагало некоторым опытом закупок отраслевой техники у компании известного шведского фабриканта Ларса Магнуса Эрикссона, и заметное потепление инвестиционного климата обусловило вполне резонное решение: обратиться к владельцам "Эрикссон", дабы расширить границы сотрудничества. В 1896-м – году своего полувекового юбилея – отец-основатель компании и в самом деле склонялся к мысли, что производство следует перенести на другой берег Балтийского моря. Момент для начала диверсификации был выбран очень тонко: Эрикссон, за более чем двадцатилетнюю работу на рынке связи зарекомендовавший себя знатоком отраслевой конъюнктуры, чрезвычайно грамотно просчитал дальнейшее развитие событий. Во-первых, на шведском рынке LM Ericsson (LME) уже не имела доминирующих позиций, поскольку производство партнеров-соперников в лице компаний Telegrafverket и SAT (Stockholms Allmanna Telefonaktiebolag) успешно набирало обороты. Во-вторых, шведский рынок сбыта продукции начал терять свою привлекательность, в то время как Российская империя на рубеже веков справедливо считалась своеобразной terra incognita для телефонии.

Пробное производство "Эрикссон" в Санкт-Петербурге было налажено на Васильевском острове в 1897 году; вскоре начала работу основная площадка на Большом Сампсониевском проспекте. Это обошлось компании почти в миллион шведских крон. Однако эти затраты оказались не единственными. Дело в том, что старый знакомый Ларса Эрикссона и надежный партнер его компании Макс Зиверт отклонил предложение развернуть филиал своей кабельной фабрики в Петербурге, на площадке LME. Переговоры шли несколько лет, в 1900 году Зиверт даже приезжал на рекогносцировку в Северную Пальмиру, но в конце концов положительного решения так и не принял. Между тем производство медной проволоки и сопутствующего оборудования было в те годы достаточно рискованным и затратным предприятием. Кроме того, Эрикссону долго не удавалось урегулировать отношения с компанией SAT, опыт которой по продвижению товаров на российский рынок мог значительно облегчить положение LME.

Дальше – больше. Опытный управляющий Клас Веман смог проработать на петербургской фабрике компании чуть больше года – его знания потребовались в нью-йоркской конторе "Эрикссон". К счастью, преемником Вемана согласился стать Эрик Зандберг – инженер, работавший в компании с 17-летнего возраста. Успехи "Эрикссон" в 1880-1890-х годах, и прежде всего в сфере продаж телефонного оборудования, во многом были связаны с именем этого незаурядного человека.

Но даже появление Зандберга в России не могло в одночасье переломить кризисную ситуацию. В самом деле, в мае 1903 года Ларс Магнус Эрикссон был даже вынужден созвать в Стокгольме чрезвычайное совещание. Повод: нехватка опытных технических кадров на петербургском производстве и, как следствие, падение объемов продукции. Именно тогда "Эрикссон" подписала контракт с талантливым русским инженером-связистом Львом Шпергазе, который не только располагал необходимыми навыками отлаживания технологических производств, но и считался непревзойденным мастером по урегулированию отношений с местными властями. Организованный им "мозговой штурм" завершился успехом. Уже 1904-й финансовый год петербургская фабрика компании завершила с небольшой прибылью, а в следующем году достигла оборота в 2,3 млн крон (против 0,5 млн крон в 1901 году).

Хотя Ларе Магнус Эрикссон и не был специалистом по телефонным коммуникациям, однако с первых шагов на отраслевом рынке его отличал точный профессиональный расчет. Так, спустя полгода после опубликования в Европе патента Александра Белла на изобретение телефонного аппарата Эрикссон собрал команду технологов и в 1878 году на стокгольмской фабрике начал сборку аппаратов из импортных комплектующих. Еще через несколько лет стартовало собственное производство необходимых деталей.

На волне успеха в Стокгольме решились видоизменить статус российского представительства: дочерняя структура LME была трансформирована в компанию Russische AG LM Ericsson & Co.; впрочем, все акции новой компании находились в распоряжении "большого" LME. Так началась история "Русского Эрикссона". Уже в 1910 году на петербургской фабрике было занято свыше 900 рабочих.

Расширение производства в Петербурге сделало возможным выполнение крупных заказов на телефонно-телеграфное оборудование, поступавших как от казенных учреждений, так и от частных компаний связи. Телефонные станции от "Эрикссон" устанавливались и в провинциальных российских городах – Харькове, Ростове-на-Дону, Казани, Астрахани, Нижнем Новгороде. Накануне Первой мировой войны, когда заказы военного ведомства России резко увеличились, часть необходимых комплектующих и готовой продукции доставлялась из Стокгольма. В 1914 году статус "Русского Эрикссона" настолько возрос, что удалось с большой выгодой произвести эмиссию новых акций, принесшую LME 1,2 млн крон. Посредником в этой операции выступил один из самых мощных банков Российской империи – Азовско-Донской.

Если позиции компании в столице России укреплялись год от года, то на московском телефонном рынке все было иначе. В конце XIX века самым модным телефонным оператором считалось местное отделение Bell Co. Несмотря на довольно высокие тарифы, фирма имела несколько тысяч абонентов. Но после начала шведской телефонной экспансии монополии Bell Со быстро пришел конец. В те годы в Москве открыло свою контору не только предприятие со смешанным капиталом Svensk-Dansk-Ryska Telefon AB (SDR), основанное при участии банковской группы Маркуса Валленберга, но и новый отраслевой игрок – Telefon AB Cedergren. Как явствует из названия последней компании, она была создана шведским предпринимателем Хенриком Туре Седергреном, сумевшим несколькими годами раньше переиграть на шведском рынке эмиссаров компании Белла и наладить производство телефонного оборудования из немецких комплектующих. Объединив усилия с SDR, он добился доминирующего положения для своей фирмы: к 1916 году поставщики телефонных услуг консорциума обслуживали

свыше 50 тыс. московских абонентов. Не в последнюю очередь таких успехов удалось достичь и благодаря системе продаж, внедренной инженером Эриком Энглундом, который много лет проработал в SAT. Телефонная станция в Москве (Милютинский переулок, 5), оснащенная шведским оборудованием, к началу Первой мировой была крупнейшей в мире – она насчитывала свыше 60 тыс. линий.

Седергрен, ранее наладивший работу SAT, прославился еще в середине 1880-х годов, когда провозгласил смелый лозунг "Телефон – в каждое домохозяйство Стокгольма" и реализовал его. Фирмы Седергрена повсеместно использовали оснащение, произведенное на заводах "Эрикссон". Впервые за пределы шведского рынка бизнес Седергрена вышел в 1901 году, когда были основаны представительства в Москве и Варшаве. Самым серьезным успехом компании стало оборудование московского телефонного узла наиболее передовой системой соединения абонентов через центральный коммутатор. Новинка была предложена специалистами американской компании Western Electric, однако инженеры Седергрена и технологи "Эрикссон", анализируя материалы в отраслевой периодике, сумели распознать перспективы данной системы еще до того, как американцы заполучили патент. Нововведение позволило не только резко сократить количество операторов на телефонном узле, но и многократно снизить время соединения абонентов. В 1916 году SAT, LME и "Русский Эрикссон" сумели договориться относительно практически всех позиций в сфере производства, обслуживания и эксплуатации телефонной техники. В итоге была создана крупнейшая на континенте телефонная компания с уставным капиталом в 2 млн. золотых рублей. В силу исторических обстоятельств это объединение просуществовало недолго.

Надо сказать, что специалисты "Русского Эрикссона" хорошо зарекомендовали себя и в деле адаптации заокеанских изобретений для европейских телефонных сетей. Прежде всего следует отметить оригинальную версию так называемого ручного коммутатора: она настолько отличалась от американского предшественника, что руководство LME смогло свободно запатентовать разработку в 1903 году. Относительная неудача компании случилась только при адаптации полуавтоматической селекторной связи абонентов (система "ротари"), поскольку партнеры-конкуренты из Telegrafverket опередили специалистов "Эрикссон", сконструировав более дешевый и мобильный аналог продукции от Western Electric. Подобным же образом был найден выход из сложной ситуации, связанной с приобретением у фирмы "Сименс и Гальске" патента на производство автоматической телефонной станции. Представители "Эрикссон" после нескольких лет безуспешных переговоров заручились согласием электрика-изобретателя из Telegrafverket Акселя Хальтмана, который сумел в короткий срок предложить оригинальное устройство, практически не уступавшее продукции всемирно известной немецкой фирмы. В 1921 году LME объявило о начале поставок собственного коммутатора для АТС, однако, по понятным причинам, его производство состоялось уже не на площадке "Русского Эрикссона".

Статья опубликована в газете IT News №6, 2005 г., стр. 18.
Перепечатывается с разрешения редакции.