Воспоминания Тамары Миновны Александриди

сотрудницы лаборатории И. С. Брука, участницы создания ЭВМ М-1, ныне профессора

Записала И. Дмитриева

– Как вы попали в лабораторию Брука?

Я училась в Московском энергетическом институте на радиотехническом факультете. Поступила туда в сентябре 1945 г. после возвращения из армии. Была участником Великой Отечественной войны. В армию пошла добровольно в июле 1941 г. Была радисткой. Вернулась с фронта в июле 1945 г. Я попала на преддипломную практику в ЭНИН (Энергетический институт Академии наук СССР). Я еще застала Г. М. Кржижановского, видите, на нашем отчете его подпись стоит. Когда я пришла на преддипломную практику, меня встретил Исаак Семенович Брук, который сразу произвел на меня сильное впечатление. Живой человек, подвижный, быстрый, чувствовалось, что с большим интеллектом, очень образованный. Он поручил мне в качестве темы дипломного проекта разрабатывать запоминающее устройство на электронно-лучевых трубках для цифровой вычислительной машины. До этого времени мы никогда не слышали, что это такое, никто не знал, что такое вычислительная машина. В этой лаборатории уже работало несколько человек – во-первых, Николай Яковлевич Матюхин, он окончил факультет на год раньше меня, и до этого мы были знакомы мельком. Он был там главным специалистом. И по существу дипломный проект я начала делать под руководством Николая Яковлевича.

В лаборатории у Исаака Семеновича Брука собрался небольшой коллектив молодых инженеров, выпускников и дипломников радиотехнического факультета МЭИ, три человека были из авиационного института, двое – из Горьковского радиотехнического. Радисты по своему образованию наиболее подходили для того, чтобы начинать работы в области вычислительной техники. Специалистов тогда в этой области не было.

Коллектив подобрался замечательный. Николай Яковлевич Матюхин был душой этого молодого коллектива. Он окончил вуз всего лишь на год раньше всех нас, но по существу выполнял обязанности высококвалифицированного научного руководителя и главного конструктора. С Исааком Семеновичем они определяли только общие требуемые технические параметры вычислительных машин, всю дальнейшую проработку выполнял наш молодой коллектив под руководством Николая Яковлевича. В это же время пришел сюда и Михаил Александрович Карцев, который учился на курс младше меня. Темой его дипломного проекта стала разработка устройства управления. Арифметические устройства вела моя однокурсница Наташа Дорохова. Кроме того, было еще несколько студентов – Белынский Владалекс (который тоже учился вместе с нами), Залкинд Александр Борисович (окончил институт вместе с Николаем Яковлевичем).

Атмосфера сложилась абсолютно студенческая и дружеская. Мы все работали на полнейшем энтузиазме. Работа всех страшно интересовала, никогда не считались со временем, работали всегда столько, сколько было нужно. Особенно это относится к Матюхину. Он жил за городом (теперь это Солнцево) – по тем временам место далекое, и так как часто приходилось задерживаться на работе, когда шла отладка узлов, то он оставался ночевать в лаборатории на диване. Утром вставал, завтракал и сразу начинал работать.

Кроме того, мы проводили много времени вместе. Особенно увлекались туризмом, лыжными походами. Тогда ведь рабочая неделя была шестидневной, суббота тоже была рабочей. Поэтому уже в субботу вечером мы собирались, ехали на электричке до Истринского водохранилища и там проводили воскресенье, а оттуда сразу на работу. Агитпоходы устраивали отличные, и пешие и лыжные. Но жили мы в то время, конечно, трудно, материально трудно. Когда я начала работать, уже занимаясь преддипломным проектированием, и была принята на должность младшего научного сотрудника, то стала получать какие-то деньги. И это очень много для меня значило. Мы в то время очень увлекались волейболом, и я, кстати сказать, была в институте капитаном женской волейбольной команды, имела первый спортивный разряд по волейболу и, когда делала дипломный проект, то выступала за институтскую команду. Волейболом я увлекла и в нашу лабораторию. Она размещалась на Калужской улице, дом 18, рядом был Нескучный сад. И мы там в обеденный перерыв натягивали сетку между деревьями, и все играли в волейбол.

Мы, конечно, были жизнерадостные молодые люди, работа нас страшно увлекала, работали продуктивно, несмотря на то, что был недостаток средств, мало народа, и все это потому, что работа Исаака Семеновича велась как бы на инициативной основе. БЭСМ С. А. Лебедева была более масштабная, считалась основной, поэтому им выделяли большие деньги. Наша же работа проводилась по личной инициативе Исаака Семеновича, были какие-то постановления Академии наук, но не на государственном уровне. Средств было мало, и мы создавали малую машину. Конечно, она была меньше тех, что разрабатывал Институт точной механики и вычислительной техники. Но может быть именно потому, что она была не очень большой, было решено начать разработку серии таких машин, ставших в некотором роде прообразом персональной ЭВМ. Она предназначалась для работы в лабораториях, в научно-исследовательских институтах.

При создании нашей ЭВМ было много научных находок, так, в частности, впервые в СССР стали применяться полупроводниковые приборы – купроксные выпрямители. Мы во многом работали на трофейном оборудовании. Исаак Семенович, кроме того, что он был член-корреспондент Академии наук СССР, был еще академиком Артиллерийской академии и имел доступ к военным трофеям, вывезенным из Германии. Поэтому наша элементная база в большой мере основывалась на импортных деталях. Например, в лаборатории у нас были германские осциллографы. И машина в общем-то очень быстро заработала.

К тому времени, когда я пришла, все стойки с основными узлами уже были собраны. В основном машина была ламповая. Был осциллограф. Был магнитный барабан. Лаборатория находилась в полуподвальном помещении, но к нам приходили академики, например академик А. А. Андронов из Горького. Часто бывал академик С. Л. Соболев, он очень нас поддерживал, и первые пробные прогоны вычислительной машины на решение задач были сделаны для академика Соболева.

– А как складывались ваши личные отношения?

Любовь – она, по-моему, быстро возникает, когда люди много времени проводят вместе. Мы все время практически были вместе – с восьми утра и до позднего вечера. Чем я взяла – не знаю, но Николай Яковлевич произвел на меня очень большое впечатление, и прежде всего своим выдающимся интеллектом. У него, кстати, к тому времени было уже много изобретений, которые он сделал еще на студенческой скамье. Он первоначально занимался на кафедре передатчиков в МЭИ, был очень яркой личностью. Все что делалось в институте, какие-то походы – все при его непосредственном участии. Он был очень эмоциональный человек и умел увлекать людей. В волейбол он тоже играл.

Когда у Николая Яковлевича был в 1997 г. 70-летний юбилей, то в институте, где он работал, устроили заседание научно-технического совета, пришло очень много сотрудников института и выступали его друзья. Многие готовили к этому дню свои статьи. Довольно интересную статью о нем написал Г. С. Вильшанский. А что касается нас, то совместная работа, совместные увлечения, совместное времяпрепровождение нас быстро сблизили, и уже в 1952 г. мы поженились.

– Был ли какой-нибудь праздник по поводу ввода первой машины?

Праздники у нас бывали без конца, но не по поводу ввода машины. Ходили на демонстрации, отмечали дни рождения, что тоже нас очень сближало. Я уже была к тому времени членом партии, а Николай Яковлевич комсомольцем, секретарем комсомольской организации всего Энергетического института.

Жила я тогда очень плохо, в крохотной комнатенке, которую и комнатой назвать было нельзя. Николай Яковлевич жил за городом, а я на Пятницкой улице у метро "Новокузнецкая", в трехэтажном доме, где была большая коммунальная квартира, а в ней 10 семей, и я с бабушкой жила в бывшем чулане, я там и выросла. Площадь чулана – 4,8 кв. м. В 1955 г. у нас с Николаем Яковлевичем родилась дочь, и Исаак Семенович Брук добился, чтобы нам дали квартиру, вернее, комнату, но очень хорошую – в два окна, в районе Курского вокзала.

После машины М-1 Николай Яковлевич стал конструктором М-З, тоже малой машины, ориентированной на серийный выпуск. И поскольку потребовалась производственная, конструкторская, технологическая база, то договорились с ВНИЭМом (Всесоюзный научно-исследовательский институт электрических машин), где директором был академик А. Г. Иосифьян. С нами стала взаимодействовать лаборатория под руководством Б. М. Качана. Наш институт вместе с этой лабораторией начал разработку М-3. Ею руководил Николай Яковлевич. Кроме наших специалистов в разработке машины принимали участие специалисты и этого института, например Г. П. Лопато, он потом уехал в Минск и возглавил там создание ЭВМ. М-З выпускалась серийно. Для нее была разработана документация. М-1 тоже имела документацию, но дилетантскую. Тем не менее М-1 считала и неплохо. Машина М-3 выпускалась малыми сериями. Сначала в Минске, а затем в Армении ее взяли за основу. На ее базе были создана машины "Роздан", "Наири". Особенность машин М-1 и М-3 состояла в двухадресности.

– Общение с Бруком, наверное, много дало вашему коллективу и вашему супругу?

Исаак Семенович тоже был полностью поглощен теми работами, которые шли в лаборатории. Он каждый день утром вбегал, именно вбегал в лабораторию. Подходил к инженерам, разговаривал с руководителями и каждый раз интересовался тем, что происходит. Он был очень требовательный человек, но сам, конечно, не разбирался досконально технических вопросах низового уровня. Он – настоящий генератор идей, специалист в области конструирования машин, и, естественно, все трудные вопросы решались с его участием. К нам он относился по-отечески.

Николай Яковлевич был из бедной семьи, его отец был репрессирован в 1937 г., хотя еще при царизме состоял членом революционной партии: в Петрограде. В их доме находилась явочная квартира, и у него живали и Джугашвили, и Калинин. С Калининым они дружили, были земляками, работали вместе. Николай Яковлевич и его мать происходили из старинной, интеллигентной семьи. Девичья фамилия матери – Переверзева.

Ее брат Валериан Федорович – известный человек (о нем в "Золотом теленке" – "печать Полыхаева"), профессор литературы, профессор Московского университета, института Красной профессуры. Он был оригинальный критик, известны его книги о Достоевском, о Гоголе. Его тоже репрессировали в 1938–1939 гг. Валериан Федорович до революции тоже принимал участие в революционном движении и был судим, осужден и сослан. Я с ним познакомилась уже после его возвращения из ссылки, с ним страшно интересно было разговаривать. Уже после его реабилитации, в 60 годы, когда он заболел и лежал в главной клинической больнице, мы пошли к нему, и, как сейчас помню, он завел разговор о Горьком, конкретно о "Климе Самгине", и высказывал очень интересные суждения. И я понимала, насколько этот человек образованнее меня.

Николай Яковлевич наследовал семейную культуру, тому способствовали гены, воспитание, среда. У нас были общая работа, общие увлечения, занятия волейболом. После женитьбы мы вместе проводили отпуска в байдарочных походах. Потом уже, когда дочь подросла, мы ее тоже брали с собой. Мой сын Борис родился в 1945 г. – дитя войны. Николай Яковлевич его усыновил и относился к нему, как к родному ребенку. Он тоже работает по нашей специальности. Кандидат технических наук, начальник отдела ФАПСИ.

Дочь, Матюхина Екатерина Николаевна, окончила Московский энергетический институт, радиотехнический факультет, кандидат наук. Сейчас преподает в Московском приборостроительном институте. Наши туристические увлечения сказались на сыне, он тоже с малых лет принимал участие в байдарочных походах, последние два года он со своими товарищами ездил в Саяны, они спускались по рекам на катамаранах. А из дочки вышла очень незаурядная спортсменка – мастер спорта международного класса по водным лыжам, многократная чемпионка, и горными лыжами занимается, это увлечение пошло от Николая Яковлевича. В сорок лет ему подарили горные лыжи, и мы в семье все стали ими заниматься, в зимнее время ездили на Кавказ. И сейчас ее сын, мой внук, которому уже 17 лет, тоже занимается горными лыжами. Дома у нас Катиных медалей ужасное количество. Я живу с Катей, а сын живет отдельно. У него тоже хорошая семья. Все благополучно, только нет Николая Яковлевича. Он разрабатывал большущие комплексы вычислительных систем для противовоздушной обороны (ПВО). некоторые из машин, которые он создавал, до сих пор стоят на военных комплексах. Обращу ваше внимание на таблицу. (Тамара Миновна показывает таблицу из книги Малиновского, которая подтверждает ее рассказ о том, как много работал ее муж). В 1957 г., когда закончилась работа над М-3, он перешел в закрытый институт. И уже, в конце 1957 года началась разработка первой ЭВМ "Тетива". Представляете, сколько объектов ПВО было – по всей стране. Николай Яковлевич был конструктором колоссального числа машин – тут и стационарные машины, и специализированные вычислительные комплексы. Оригинальные машины. Он предложил интересные конструкторские решения, занимался повышением быстродействия машин.

– Тамара Миновна, у нас были шансы развить свою вычислительную технику, которая не уступала бы западной?

Да она ничем и не уступала Западу. Вот, например, Карцева – создатель совершенно уникальных быстродействующих ЭВМ, которые уже во время разработки превосходили показатели американских. Это были совершенно оригинальные машины, они до сих пор стоят на системах раннего обнаружения. Правда, в Риге такую машину разрушили. Американцы нас превзошли чем? Тем, что они выпустили персональные ЭВМ. Такие ЭВМ нужны именно в рыночной экономике – множество фирм, множество организаций, множество людей, работающих на дому. У нас средства на разработку таких машин были, хотя и ограниченные. Но не было необходимости.

Мы больше работали на космос, и в космосе мы достигли большего. До сих пор в космосе действуют машины наших конструкторов. Я читала статью одного конструктора – создателя долговременной памяти для станции "Мир". Он писал, что при разработке памяти требовалась высочайшая надежность, была специальная технология, которая доводила все это до совершенства, полностью исключалось наличие ошибок. Работы выполняли киевляне. А он работал в Зеленограде. Сейчас исполнителей уже больше нет. Все погибло. Все разрушено. И восстанавливать все это очень сложно, потому что осталось мало людей, которые над этим трудились и что-то помнят.

Американцы превзошли нас не в идеологии, не в научных исследованиях. Они превзошли нас в технологии. У них выше технология выпуска интегральных схем. Но их рывок в технологии был обусловлен тем, что они разработали персональные компьютеры, и на них появился массовый спрос. И вот эта необходимость удовлетворения массового спроса вызвала поток капиталовложений, привлекла капитал в разработку этих технологий. И если бы у нас не было все разрушено и добавлен капитал, у нас тоже начался бы выпуск персональных ЭВМ. Но у нас было меньше потребителей, чем у них.

– Как развивалась ваша личная судьба? Вы, как я понимаю, не стали работать там, где работал ваш муж.

Мы все говорили о том, какой Исаак Семенович Брук был замечательный человек, замечательный ученый, но я хотела рассказать вот о чем. Когда мы начали работать, наступили холода, и Николаю Яковлевичу практически не в чем было ходить, Брук отдал ему свое кожаное пальто. Как сейчас помню, мы еще тогда не были женаты, это был 1951 г. Я только что пришла в лабораторию, и Николай Яковлевич ходил каждый день в этом кожаном пальто, Исаака Семеновича.

Но у Исаака Семеновича были недостатки, которые, к сожалению, привели к тому, что ни школа, ни его научная работа по-крупному не состоялись. А вся беда была в том, что он страшно был заинтересован в конкретной работе, в получении результата и почему-то не понимал, что молодые люди, работающие рядом с ним, тоже нуждаются в росте, они должны оформляться как ученые, должны иметь перспективу. То есть нужна была школа, чтобы он был наверху, а за ним – ученики, последователи, которые его поддерживают.

Он был противником аспирантуры. Он говорил, что ученого выучить нельзя, учеными рождаются, и от того, что человек поступит учиться в аспирантуру, ученым он не станет. Он считал, что это ерунда, бюрократия в науке. Главное – работать, работать и работать. Николай Яковлевич, когда еще работал у него, поступил в вечернюю аспирантуру и сдавал экзамены. Этому Брук не противился, хотя и не приветствовал. Но когда мы поженились и родился ребенок, было очень трудно: декретный отпуск тогда давали всего на три месяца, мне нужно было выходить на работу. Я подумала – хорошо бы мне поступить в аспирантуру. Тем более была склонность, были какие-то наработки серьезные. За три-четыре года работы в лаборатории я накопила багаж на всю жизнь, потому что мы работали много, очень интересно, самостоятельно, я приобрела такой практический опыт и знания, которые потом получить было очень трудно. И я обратилась к Исааку Семеновичу: "Разрешите мне подать заявление в аспирантуру". Он сказал: "Как? В какую аспирантуру?". И не разрешил. И тогда я решила подать заявление в аспирантуру Института проблем управления тоже АН СССР. Меня приняли в аспирантуру, и там моим научным руководителем стал директор института академик В. А. Трапезников. Он тоже интересовался работами в области цифровой техники. И предложил мне другое направление – многоканальное цифровое регулирование для управления. Я там защитила кандидатскую диссертацию, десять лет проработала в этом институте, а потом ушла на преподавание.